Крикса - Александр Александрович Матюхин Страница 35

– Как там моя добыча поживает? – продолжал разговор папа. Пока он придерживал руками лодку, Галка и мама перешли на деревянные подмостки.

– Какая добыча? – Клим Палыч искривил рот и почесал раскрасневшийся нос.

– Ну, кабаны, вчерашние.

– Кабаны. А что с кабанами?

Галка насторожилась и навострила слух ещё больше. Ну не может у всех сразу быть тепловой удар, склероз, фантазии и так далее. И снова ей стало тревожно на душе, как утром.

Папа неуверенно улыбнулся, будто и сам стал сомневаться в своих воспоминаниях.

– Подстрелили, двоих. Вчера, – сказал он. – С двух выстрелов.

– Тут кабаны не водятся. Они севернее. Лисы разве что. – Клим Палыч тоже улыбнулся и тоже неуверенно. – А кто вам ружьё дал?

– Ты, ты и дал. Мы же все вместе вчера ездили. Комары там, мох, ручейки на каждом шагу, анекдоты, ну и кабаны.

– Я вчера в город уезжал на весь день, – хмыкнул Клим Палыч. – К маме, она у меня болеет. Вывихнула запястье, когда выбивала ковер. Я ей говорю, кто же сейчас ковры выбивает вообще? А она мне: не учи ученого. Я ей: ну, как устанешь, зови. А она мне и позвонила, когда вывихнула. Теперь вот езжу, ухаживаю. А она пирожки печёт, с печенью.

Галка не любила пирожки с печенью. Она вообще мучное не очень любила. Вот салаты да, или авокадо с сыром, но Клим Палыч сказал про пирожки, и попробовать захотелось.

Ещё она вспомнила, что видела вчера Клим Палыча пьяного, буйного, когда он уснул прямо в лодке. Отсюда, видимо, и такой странный загар.

– А кабаны как же? – не унимался папа.

– Может, вам приснилось? На свежем воздухе такое бывает, что очень красочные сны снятся, – произнёс Клим Палыч. Он вдруг занервничал. – Сны, понимаете? Такие, как будто не ваши. Выматывают страшно. От этих снов одно избавление – уехать отсюда как можно быстрее. Если получится.

Он покосился внимательно на дорогу. Вдалеке, у шлагбаума, всё ещё стоял разбитый автомобиль. На крыше у него жарилась чёрная кошка.

– Мам, пап, может, и правда уедем? – спросила Галка. Тревога не просто нарастала, а захлестнула волной. Вернулась из ночи.

– Почему это? – Папа выбрался из лодки, собрал пойманных рыбёшек и щуку в пакет. – Я только мозг проветривать начал, только про работу забыл. Выспался почти.

– Говорят же, от чистого воздуха галлюцинации. А это вредно для здоровья.

– Когда это чистый воздух вредил? Разве что если ты щука. Но щук мы ловим, жарим и едим! – Папа рассмеялся собственному нелепому каламбуру. – Нет, Галь, никуда мы отсюда не уедем. Тут жизнь! А там работа. Офис этот проклятый. Дай пожить хотя бы недельку.

У неё не нашлось больше аргументов. Пришлось плестись за родителями обратно к домику.

Кто-то жёг шашлык на поляне, и запах стоял отменный. Негромко играла музыка. На веранде двухэтажного дома сидели и отдыхали люди. Кто-то даже на крыльце. Вроде бы ничего необычного вокруг, солнце, ветерок. Так почему же тревога?

Папа занялся растапливанием мангала. Он был старовер, не любил угли, поэтому долго и методично срезал ножом маленькие щепы с берёзовых поленьев, разжигал их спичками и бумагой. Процесс, в общем. Возиться можно было час, а то и больше, как со вчерашними жареными грибами. Мама засуетилась с рыбой, особенно со щукой. Как её чистить-то вообще правильно, интересно?

Галка какое-то время за ними наблюдала.

– Мы её так, – сказала мама, ловко орудуя ножом.

Папа выстроил щепки небольшим шалашиком в центре мангала и похлопал себя по карманам шорт.

– Спички где-то потерял, – он широко зевнул и отправился в домик на их поиски.

Что-то изменилось вокруг. Музыка внезапно затихла, кто-то громко хлопнул автомобильной дверцей. И вдруг – послышался плач ребёнка. Резкий и громкий. Галка вздрогнула, зачем-то огляделась по сторонам. Вокруг не было людей. Ни на дороге, ни на поляне, которая легко проглядывалась сквозь небольшие кусты чертополоха и нескошенного борщевика. Веранда тоже сразу опустела.

– И вот так её, – сказала мама. Лезвие острого ножа ударило по разделочной доске. – Руки мне помыть надо. Дочь, за нож только не хватайся, хорошо?

– Мне же не пять, – буркнула Галка.

Плач продолжался, и это не только тревожило изнутри, но и здорово её пугало.

Галка тихо перешла через дорогу, по тропинке свернула к большому кострищу.

Запах шашлыка. Плач, сильно давящий на уши. Солнце тоже как будто навалилось на неё сверху. Полдень.

В полдень не бывает никаких кошмаров, ведьм и страшных историй.

Над костром стоял мангал, а на мангале разложились шампуры с кусками мяса. У лавочки слева спали мужчина и женщина. Мужчину Галка узнала сразу – тот самый, который едва не захлебнулся в гамаке. Причём спали они оба сидя, вытянув ноги, уронив головы друг другу на плечи.

Плач ребёнка.

Галка долго стояла и смотрела на спящих. Пожалуй, слишком долго, ненормально. Но страх в буквальном смысле не давал ей сдвинуться с места. Люди засыпали снова, и это было даже не ночью. И ещё эта странная история с кабанами… Подменный сон, вот что это. Крикса не даст никому из него выбраться. Она отдохнула немного и вернулась. С новыми силами затащила всех взрослых в те грёзы, где им было хорошо.

Сладковатый запах мяса сменился другим запахом – горелым. Он проник в её ноздри и сразу же вывел Галку из оцепенения. Ничто так не может приводить в чувство, как отвратительные запахи вокруг. Галка поскорее бросилась к мангалу, по одному сняла горячие шампуры и осторожно положила их на металлический лист рядом. Куски мяса обуглились и воняли. Огонь почти погас, не имея подпитки. Ну и ладно, не важно. Важнее другое.

Она побежала к домику. Под столом, где мама только что резала рыбу, крутились местные коты, два белых и один трёхцветный. Подбирались к добыче. Папина пирамидка из щепок так и осталась никем не тронутой.

В общем-то, ей всё было ясно, но Галка всё равно зашла внутрь домика, через прихожую в комнату, и уставилась на кровать, где спали родители. Папа как будто прямо так и упал, лицом в подушку. Он глухо похрапывал. На подошве его левой тапки налипла влажная трава. Мама же легла аккуратно, сбоку, подложив под щёку правую ладонь. Галка смотрела на них несколько минут.

– Мам, пап.

Чего ожидала? Что они так просто проснутся?

– Мам, блин, пап!

Со злостью толкнула ногой край кровати. Боль отдала куда-то в пятку и пошла выше, по бедру. Никто, естественно, не отреагировал. Злость