Вильям Козлов - Президент Каменного острова Страница 39

— И все герои, — сказала Аленка. — Это по наследству передается?

— Не знаю, — ответил Сорока.

— А сколько лет мальчику, которого вы разыскиваете?

— Мой ровесник, — ответил Сорока.

— Зачем он убежал из дому? — сказал я.

— Отец погиб, мать умерла… Убежишь!

— А родственники у него есть?

— В Островитине, — сказал Сорока. — Дальние…

— Где же он? — спросила Аленка.

Гарик не принимал участия в разговоре. Он перебирал пожелтевшие бумаги в папке. Лицо у него было сосредоточенное. Вдруг папка соскользнула с его колен и упала в траву. Бумаги рассыпались.

— А это откуда у тебя? — спросил он.

Сорока, мельком взглянув на фотографию, которую Гарик держал в руках, нагнулся за бумагами.

— Без архива нас оставишь, — сказал Президент, подбирая документы.

Гарик молча разглядывал старую фотографию с отломанным углом. На ней были изображены летчик со Звездой Героя, молодая женщина в свитере и большеглазый мальчик в матроске лет пяти. На черной ленте бескозырки надпись: «Грозный». Мальчик сидел у летчика на плече. Летчик и женщина улыбались, мальчик был серьезен.

Сорока осторожно потянул фотографию из руки Гарика, но тот снова вырвал ее.

— Осторожнее, — сказал Сорока. — Порвешь.

— Где ты ее взял? — снова спросил Гарик. И голос его показался мне незнакомым.

Сорока заглянул ему в лицо и с надеждой спросил:

— Ты его знаешь?

Гарик выхватил у Сороки папку и снова стал рыться в ней. Нашел какую-то газетную вырезку, быстро пробежал глазами. Мы с удивлением смотрели на него. Но он, наверное, забыл про нас. Выхватывая из папки листы, он читал их один за другим. Когда листы кончились, Гарик снова взял фотографию и спрятал ее под рубашку. Сбоку взглянув на Президента, он сказал:

— Я возьму ее…

— Это почему? — спросил Сорока.

— Жаль?

— Это очень ценная для нас фотография…

— Я ее все равно не отдам, — сказал Гарик.

— Вот как… — Сороки стал злиться. Но Гарик отвернулся от него и посмотрел на сосну, с которой недавно слез мальчишка. Тот самый, который сообщал, на какую высоту поднялся шар-зонд. Гарик подошел к дереву, поплевал на ладони и полез. Вот он скрылся в ветвях. А немного погодя мы услышали:

— Ты не сердись, Сорока, но фотографию я не отдам…

— Не понимаю! — крикнул Сорока.

— Что с ним? — сказала Аленка.

— Не знаю, — ответил я.

Гарик спустился, посмотрел на руки. К ним пристала смола.

— Вид красивый… — сказал он. — Сверху.

— Красивый… — повторил Президент.

Гарик осторожно вытащил фотографию, протянул ему:

— Забирай… У меня такая же была… Это мой отец, мама и я.

Глава тридцать шестая

Я подумал, что Гарик нас разыгрывает. Но взглянув на него, понял, что это не так. Лицо у Гарика серьезное, в глазах — грусть. Он смотрел куда-то мимо нас. Я вспомнил нашу первую встречу на шоссе. Когда мы сказали, что идем в Островитино, Вячеслав Семенович и его жена переглянулись. «В Островитино?» — переспросил Вячеслав Семенович. А Гарик сказал: «Приедем!» И потом, когда мы приехали в деревню разыскивать родственников, Вячеслав Семенович жалел, что они где-то далеко, в поле… И эта история в Калининграде. Гарик там встретил в зоопарке инженера, который взял ему билет в Москву. Этот инженер и есть Вячеслав Семенович. Значит, не случайно они приехали сюда. Привезли Гарика на родину его деда и отца.

Сорока первый опомнился. Он посмотрел на фотографию и вложил ее Гарику в руку.

— Она твоя, — сказал он. Потом сложил руки рупором и крикнул: — Все ко мне!

— Погоди, — сказал Гарик.

— Отставить! — крикнул Президент. Мальчишки, человек пять, уже прибежали, удивленно посмотрели на Сороку и разошлись.

— Почему Смелый? — сказал Гарик. — У него ведь другая фамилия…

— В деревне так звали его. И те, которых он спас от смерти.

— Смелый… — повторил Гарик.

— Мы нашли его могилу.

— Где она?

— Пойдем, — сказал Сорока.

Мы с Аленкой смотрели на Гарика и молчали. Мы все еще не могли взять в толк, что Гарик — это не тот Гарик, а другой — сын героя.

— Вот ты и нашелся, — наконец проговорила Аленка.

— Даже не верится, — прибавил я.

Огромная ель раскинула свой шатер над могилой Смелого. На невысоком холме — камень-валун. Из-под него выбивалась трава, в гуще зеленых листьев краснела земляника. Из-под камня выскочила маленькая ящерица. Приподнявшись на передних ножках, посмотрела на нас и исчезла. На валуне надпись, вырубленная зубилом: «Смелый». Мы долго стояли у могилы. Ель шумно вздыхала над нами. В гуще ветвей негромко свистели птицы. Откуда-то прилетела крапивница. Села на камень и сложила свои красные с черными крапинками крылья вместе. И сразу стала некрасивой. Слышно было, как плескалась о берег вода.

— Он был высокий, с черной бородой… Кузнец. Он мог узлом завязать железный прут… — Гарик секунду помолчал. — Кузница его стояла у самой воды. Он закаливал железо, хватал клещами раскаленную болванку, бежал с ней к озеру и окунал. И пар поднимался выше кузницы… — Гарик улыбнулся: — А больше я ничего не помню… Это рассказывал отец.

— Верно, он был кузнец, — сказал Сорока.

— И сейчас там кузница?

— Сгорела.

— Который уехал на «Волге», он кто тебе? — спросил Сорока.

— Друг, — ответил Гарик.

— Он хороший рыбак, — сказал Президент. — Не жадный!

Облако на миг закрыло солнце, и тень скользнула по камню. Бабочка распустила крылья и сразу снова стала красивой, как цветок, сорванный ветром. Ушло облако, и снова над нами засияло солнце.

Глава тридцать седьмая

Едва солнце скрылось за озером, мы с Гариком пошли в сарай. Завтра идем за лещами. Я поклялся, что встану вместе с ним. Так рано мы еще не ложились, поэтому никак не могли уснуть. Ворочились с боку на бок в сене, но сон не приходил.

— Славик скоро приедет, — сказал Гарик.

— В Москву?

— У них отпуск кончается.

— Живи здесь до сентября!

— Там видно будет, — ответил Гарик.

— Где ты жил, когда из дому убежал?

— Давай спи, — сказал Гарик.

— У Вячеслава Семеновича?

Гарик не отвечал. Заснул, наверное. Я сжал веки и стал считать до ста. Сосчитал. Стал считать еще до ста, и тут дверь с тягучим скрипом отворилась, на пороге показался Сорока.

— Где вы тут закопались? — спросил он.

Пришлось вылезать из-под одеяла.

— Я за тобой, — сказал Гарику Президент.

— Мы тут пораньше легли…

— Ребята ждут.

— А я при чем? — сказал Гарик.

— Оделся? — спросил Сорока. — Пошли.

Гарик нехотя вышел вслед за ним из сарая.

— А может быть, не стоит? — сказал он.

— Бунт поднимут, — сказал Президент.

— Чего я им расскажу?

— Познакомишься поближе…

Гарик пощупал скулу, усмехнулся:

— Уж куда ближе…

— Стоит ли вспоминать? — сказал Сорока.

Они пошли к лодке, на которой приплыл Президент.

— Хочешь с нами? — спросил Гарик.

Я занес было ногу, но Сорока сказал:

— Ты не обижайся, Сергей…

— Тогда и я вылезу, — сказал Гарик.

Они заспорили, и я отошел от лодки. По-видимому, Сорока убедил Гарика. Оттолкнув лодку от берега, они уплыли.

— Не взяли? — услышал я голос Аленки. Она стояла на крыльце и смотрела на озеро. Лодка маячила смутным пятном. Над озером сгустились сумерки. Я понимал, почему меня не взял Сорока. Он не хотел опять ссориться из-за меня с ребятами. Я слышал, как у большого муравейника они нападали на него. А в том, что у них порядки строгие, я мог убедиться на примере Коли Гаврилова.

— Тебе нравится Сорока? — спросил я сестру.

— С чего ты взял?

— Вижу, — сказал я.

— Ты мне надоел, Сережка!

— Не будет он бегать за тобой…

— Ты еще глупый, — сказала Аленка.

На острове ярко горел костер. Гарик и Сорока, наверное, уже приплыли. Леха Рыжий подаст им ложки, и все начнут уписывать уху. А потом Гарик расскажет про свою жизнь…

Из дома вышел отец. Увидев меня, удивился:

— Ты же спать собрался?

— Успеется, — ответил я.

Рубашка у отца белая, и поэтому руки и шея кажутся черными.

— Не пора ли нам домой, троглодиты?

— У тебя отпуск до сентября, — сказала Аленка.

— Гляжу, загрустили вы…

Он взглянул на остров, где светил костер, улыбнулся:

— Не везет вам…

— Мы там сегодня были, — сказала Аленка.

— Опять как лазутчики?

— Нас пригласили…

Я стал рассказывать, что сегодня произошло на острове. Отец, не перебивая, слушал. Когда замолчал, он сказал:

— Я тоже когда-то искал эту могилу… И до меня искали мальчишки. А нашел вот Сорока.

— И Гарика нашел, — сказала Аленка.

— Они его два года разыскивают, — прибавил я.