Алексей Артов - Подвиги Слабачка Страница 4

Муравьиха-воспитательница предстала перед морем воспитанников и назвала всех пятерых первых! При произнесении имени муравьишку очередного с этим именем хватали, на длинную соломинку сажали, соломинку в воздухе крутили-крутили и вверх муравьишку запускали, а потом всем полем-морем, всеми рядами-толпой ловили и подолгу качали, помногу подбрасывали. И все радостно кричали «Угу-гу! Ага-га! Угу-ге! Ага-го!»

А после этого она стала подзывать к себе новеньких и показывать каждому из них его домик. Так было и с нашим муравьишкой – ему тоже подарили маленький каменный домик, к которому его подвели и даже дали заглянуть внутрь.

Слабачку достался домик, в котором даже невысокий взрослый мог бы стоять почти не сгибаясь. А для нашего крохи такая комнатка и тем более показалась целым залом. А ещё в нём было совсем даже не темно. Потому что в стенах было сверху много дырочек, несущих свет, и из некоторых можно было смотреть на улицу.

Муравьишка не знал радоваться или грустить от такого подарка. Ему уже захотелось спрятаться ото всех в этом своём жилище-убежище, чтобы прийти в себя от навалившейся усталости, но он вышел вперёд всех, решив сказать спасибо главной муравьихе-воспитательнице и тому из «первых», кто этот домик построил.

Но говорить он стал о том, о чём и сам не думал говорить:

– А я завтра возьму да и построю домик, ещё больше и ещё крепче!

Никто не только ничего сразу не сказал, а наоборот, замолчали даже и те, кто говорил между собой. Наступила полная тишина. Но ненадолго. Потом вдруг многие (но не все), разом оглушительно захохотали. Перед Слабачком стали вставать и, смеясь, кричать:

– Посмотрите, среди нас появился гигантский карлик-хвастун!

– Сам вон – песчинка на земле, а высота его глупых желаний дотянулась до самого неба.

– Его горстка ума так же мала, как велико его бахвальство!

– Но сила его убежденья так же крепка, как рахитичен он сам!

– Поэтому его слова вызывают у нас только смех! Ха-ха!

– И имя, Слабачок, видно, дано ему не случайно!

– Да, и это имя! Оно нам говорит о нём всё!

Снова раздались смешки. Потом все стали потихоньку расходиться. Ему слышались упрёки:

– Он даже не поблагодарил муравъиху-воспитательницу!

– Он любит только себя!

– А значит, никого не уважает!

– Никого не любит!

– Он не сказал спасибо тому, кто смастерил этот домик!

– Он и дальше будет только хвастаться!

– Да!

– И не будет ничего делать!

– Конечно, не будет!

А Главная муравьиха-воспитательница встала над Слабачком, накрыв его своей тенью, и сказала:

– Ну, что ж. Либо сами слова приведут тебя к тому, о чём ты тут говорил, либо те слова, которые ты тут говорил, так правдой и не наполнятся, – и тоже ушла.

Муравьишке было неловко. И хотя он не знал, почему он сказал то, что сказал, но знал, что то, что сказал, то сделает. В этом он не сомневался. И тоже не знал почему.

Тут его снова обступили. Это были муравьишки, которые недавно подошли и услышали о хвастовстве какого-то новичка.

– Это вот этот кроха хвастает, что всех сильней?

– Что настоящий строитель?!

– Да ещё и самый лучший?!

Слабачок хотел возразить, но, растерявшись, не мог.

– Он такой маленький, что даже мы, маленькие, можем его держать на руках, – сказав это, один из муравьишек взял и поднял его перед собой. Слабачок был явно втрое меньше всех его окруживших.

Муравьишки стали его передавать сначала из лапок в лапки, а потом перекидывать друг другу со словами:

– Вот какой гигант!

– Во много раз больше крупинки!

– И пылинки!

– Ха-ха-ха!

– Кидай его мне! Ха-ха!

– А теперь, ха-ха, мне!

– И мне!

А поставив малыша на землю, положили на него палки. Трое из них ещё на эти палки и уселись, а остальные семеро вскарабкивались поверх этих троих друг на друга.

Кто-то закричал:

– Вы же раздавите его?!

Но ему возразили:

– Он же самый сильный?!

– Он же не хвастун?!

– А раз он не хвастун, значит пусть нас несёт!

– Раз он может!

– Если может, значит обязан!

На нашей крохе уместилось десять муравьишек!

Вдруг весь этот столбик забияк приподнялся и задвигался сначала в одну сторону, потом в другую, а потом и в третью. Это Слабачок задвигался наугад, так как ему под сидящими на нём ничего не было видно. И то тут, то там со Слабачка сваливались по одному-двум муравьишке. «Ааа!» – только и успевал вскрикнуть каждый из них. Тут Слабачок, по-прежнему ничего не видя, направился в сторону, где была ямка с лужей. Как раз около этой самой лужи он споткнулся о какую-то кочку и все его «пассажиры», выговаривая протяжно буквы: «Аааааааай!» и «Ооооой!», полетели в грязнющую воду.

– Ну, как, покатались?

– На самом сильном?!

– Ну как, покупались? – кричали насмешливо насмешникам со всех сторон те, которые уже сочувствовали Слабачку.

«Купальщики» захотели в отместку бросить в лужу малыша-Слабачка.

Но Слабачок, подняв с земли одну из сброшенных с себя палок, как возьмёт, да так замахнётся, что насмешники, испугавшись, поспешили из лужи с другой от него стороны выбираться и восвояси убираться.

А Слабачок резвой и бодрой походкой направился в своё новое и первое жилище.

На следующее утро Слабачок вышел на свет и увидел, что солнце улыбается и всем, и ему. Улыбались и вокруг. Но многие улыбки по-прежнему светились насмешкой.

Но как раз это совсем не расстроило муравьишку, а наоборот, даже раззадорило.

И взялся он за дело, за обещанье: домик построить. Но чтобы делать, знать надо, как делать. И он, чтобы узнать, смотреть стал.

И увидел, что все брали столько камешков, сколько могли нести, относили и складывали их там, где их собирали в домики. Слабачок посмотрел да и стал тоже набирать и относить камешки. Но вскоре он почувствовал, что может нести больше и стал носить больше. Но и тут он почувствовал, что переносить большие кучи камней ему тоже легко. Тогда он стал переносить по одному камню, равному нескольким десяткам обычных камешков. Но и тут почувствовал он, что ему легко. Тогда он решил носить камни, которые равны по весу нескольким большим камням, которые равны нескольким десяткам маленьких. Но став такие искать, он обнаружил, что таких камней просто нигде нет.

– А где я могу найти камни, которые во много раз больше больших камней? – спросил он.

– Ему нужно то, что никому не нужно, – послышалось ехидное.

– Потому что никто такие камни поднять не может, – ответили в поддержку.

– Это на Огненном Болоте, – сказал кто-то.

– А это где?

– Пойди по той тропинке. Её ещё Дорогой в Дебри кличут.

– А какая же это дорога, если она еле даже через травку и мох просматривается.

– А вот такие непонятные дорожки в дебри и ведут. Она перед лесом закончится. А через лес потопаешь, так там придётся тебе победить Тропы Заблужденья.

– Тропы Заблужденья? А почему Заблужденья? А что значит победить? И как победить?

– Почему-почему?! Трудно догадаться? По такой тропе пойдешь и почти точно пропадёшь. И пропадают! Правда, в основном те, которые вообще троп не различают, по тропам привычки ходить не имеют.

– А почему же ты меня на такие тропы направляешь!

– А нет другой дороженьки.

– А как…

– Как-как?! Увидишь. В общем, не перепутать главное, где тропа, а где травка только чуть примята. И надо суметь с троп не сорваться.

– А как мне с них не сорваться? Это ж не канат над обрывом?!

– Увидишь – попомнишь мои слова… А, когда тропа закончится, другую, если не найти, остаться тогда у дебрей в заперти.

– Другую тропу? Найти? В дремучем лесу?

– Ээх! Потом перейдёшь Всеядный Овраг.

– А это, как это он всеядный?

– А так. В его дне трещина появляется широкая – Овражья Пасть. И всё, что на этом дне оврага прохлаждается, этой его трещиной-пастью и поглощается. Потом реку преодолеешь. Её брызгами не соблазнись и рекой не унесись.

– Какая-то брызгалка-речка!

– И то правда. Только не брызгалка, а Брызго-рекой называется! Потом снова тропу увидишь.

– Ага, и у неё есть название?

– А как же. Название – это путь!

– И, как же обозвали эту тропку?

– Эх! Тропой к Источнику Безбрежного жара, к Жар – Источнику!

– Или к Огненному болоту!

– Красиво! Только безбрежного жара не бывает!

– Даа?.. А уже она приведёт тебя к холмику. Вот там за холмиком и будет.

– Аа…? – попытался снова спросить Слабачок.

– Ты всё увидишь.

Слабачка еле заметная тропинка Дорога в Дебри привела к лесу, который и был самыми непроходимыми дебрями. Хотел Слабачок не хотел, а пришлось ему на пороге леса ступить на Тропу Заблужденья. Тропа эта часто бывает не тропой, а тропкой и тропка та, и то, то была, то, то не была, то опять появлялась, то разветвлялась. И, если не по той тропке пойти, то в глушь можно было зайти, и обратно дороги и не найти. Плутал-блуждал Слабачок, да не долго, не до устали. Вот тропа, наконец, закончилась. Закончилась-то она закончилась, да только там, где кроме теней от густых ветвей да смрада от замшелостей ничего и не было. С трудом, глядя и бегая во все стороны, Слабачок всё же новую нашёл Тропу Заблуждения, надеясь, что она его наконец из лесных заблуд и выведет. Да только более узкая та тропа, сильнее петляющая и заметная менее. Слабачок шёл, рискуя не разглядеть тропы, свернуть с пути, заплутать и заблудиться.