Георгий Садовников - Пешком над облаками Страница 40

- Подожди! - бросил мне Пыпин и, подбежав к старушке, перевел ее через улицу.

Отпустив локоть своей подопечной, он выжидающе заглянул в ее лицо. Старушка произнесла неслышные мне благодарные слова. Пыпин небрежно кивнул и зашагал через улицу с чрезвычайно довольным видом.

Однако не сделал он и пяти шагов, как дунул ветер и сорвал кепку с головы здоровенного портового грузчика и понес под колеса машин. Пыпин и грузчик ринулись за кепкой с разных сторон. И подбежали к ней одновременно. Но Пыпин оказался ловчей, он поднял кепку и протянул ее хозяину.

Грузчик нахлобучил кепку на голову и, не сказав ни слова, пошел дальше.

- Эй, а где спасибо? - грозно окликнул грузчика Пыпин.

Грузчик остановился и виновато пробормотал:

- Извини, друг. Спасибо!

- Вот то-то, - проворчал Пыпин, подходя ко мне. - Цени, когда человек тебе помогает, - и крикнул кому-то, находящемуся за моей спиной. - Шофер, подожди! Я подтолкну твою машину.

И Пыпин заметался по городу, оказывая людям услуги. Я еле за ним поспевал.

- Что делается, что делается! - ошеломленно бормотал Пыпин, перебегая от одного человека к другому.

Наконец он устал и, переведя дух, прислонился спиной к стволу белой акации.

- Что с вами, Пыпин? - спросил я, тоже вытирая вспотевший лоб.

- Сам не пойму, - прошептал Пыпин. - Видимо, вот тут копилось, копилось, он ударил себя в грудь, - потом количество перешло в качество, и я... перевоспитался, глядя на тебя... прошу прощения, на вас.

- Вы шутите? Скажите, что вы пошутили, Пыпин! - взмолился я, чувствуя, что моя попытка оправдать себя перед потомками терпит крах.

- Какие уж тут шутки? Мне то и дело хочется делать добро, как будто я помешался на этом, - ответил Пыпин, жадно озираясь, высматривая человека, нуждающегося в доброй услуге.

Но, к сожалению, лица, окружавшие нас, в этот момент все как один были счастливы.

- Пыпин, не пугайте меня. Я всего лишь простой скромный юнга. Не слушайте моих современников. Мало ли что они наговорят? Я еще не совершил ничего такого, что могло бы служить примером для всех, - пояснил я, представляя, как торжествуют мои биографы.

- Теперь уже поздно об этом говорить, - обреченно возразил Пыпин.

Я растерянно промолчал, и тогда Пыпин добавил:

- Лучше скажите, как нам отныне жить? Мы станем вновь одним человеком? Иван Ивановичем Пыпиным?

- К несчастью, это уже невозможно. - Я не удержался и огорченно вздохнул.

- Да ты не вешай носа! Не вешай! Это хорошо и даже очень, - обрадовался Пыпин и похлопал меня по плечу. - Пусть будут два Пыпина. Два хороших... Молчу, молчу... Я хотел сказать: два сносных. Теперь мне небось тоже полагается быть скромным?.. В общем, не бойся, я тебя не подведу.

- Ты будешь моим вторым положительным "я"? - спросил я, все еще не веря в происходящее.

- Буду! - Но, подумав, Пыпин добавил: - Ну конечно. в жизни всякое бывает. Трудно загадывать наперед. Ты уж на меня не обижайся!

Слыханное ли дело: Пыпин, матерый хулиган, наводивший ужас на все детсады и школы, просил не обижаться! Не за то ли я с ним боролся все эти бурные пятьдесят лет?!

И вдруг в тот самый момент, когда наше долгое единоборство завершилось полной победой добра и мое второе "я" тоже стало положительным, так вот в сей радостный момент мое первое совершенно идеальное "я" совершило нехороший и предосудительный поступок.

Пока мы выясняли свои новые отношения, из-за дворца моряков появилась длинная процессия. Люди в спецовках, обсыпанных опилками и стружками, несли на плечах необычные для здешних широт экзотичные бревна. Я заметил их еще издалека и сразу узнал. Да, да, именно из этих бревен когда-то был связан мой легендарный стомаран. Однако с тех пор прошло много лет, и бревна давно уже были мне не нужны. Я так и подумал, ведя очень важный разговор со своим переменившимся двойником Пыпиным.

Но стоило шествию поравняться с нами, как тут же со мной произошло нечто неожиданное: я повернулся к строителям и закричал:

- Это мои бревна! Сейчас же верните мои личные бревна!

- Что с тобой? Зачем тебе бревна? - зашептал Пыпин, стараясь удержать меня за рукав. - Они ведь годами валялись на пустыре. Пусть же теперь послужат людям.

Плотники переглянулись между собой: я ли это? И старший по возрасту из них виновато сказал:

- Уж очень красивые бревна. Мы хотели построить сказочный город для наших туапсинских ребят. Но если они вам нужны, мы отнесем их на место.

- А это никого не касается: нужны или нет! Мои бревна, и все! - скандалил я и капризно топал ногами.

Очевидно, передав хулигану часть своей доброй души, я, сам не зная того, прихватил у него долю плохого.

- Иван Иванович, что с вами? - деликатно спросил другой строитель, теперь уже самый молодой. - На вас это никак не похоже.

Люди смотрели на меня с испугом и состраданием, словно со мной случилось самое большое несчастье.

- Случилось не случилось! Это уж мое дело! - возразил я, грубя прямо-таки голосом прежнего Пыпина.

- Товарищи, с Иваном Ивановичем что-то стряслось. Давайте сегодня бревна вернем, а завтра, может, ему станет лучше, - предложил старший плотник, и процессия развернулась, понесла бревна на прежнее место, на пустырь.

- Признаться, я тоже тебя не узнаю, - удивленно проговорил замолчавший было Пыпин. - Знаешь, на кого ты сейчас очень похож? На хулигана Пыпина.

- Ну и сказал! А ты, может, похож на юнгу Ивана...

Я окинул Пыпина взглядом с ног до головы и не договорил, умолк, пораженный увиденным. Лицо у моего второго "я" тоже от растерянности вытянулось, стало продолговатым, как дыня. Мы перепутались, мы не могли отличить: кто Пыпин тот, кто Пыпин этот.

И тут, словно с неба свалился, перед нами возник вездесущий оркестр. У музыкантов еще трепетали длинные черные хвостики фраков.

- Прошу побыстрее, маэстры! - лихорадочно закричал дирижер. - Три! Четыре!.. Катастрофично!.. Еще катастрофичней!.. Полная катастрофа!

- Да замолчите! Я вас сегодня не звал! - воскликнул Пыпин с досадой.

- Извините, почтеннейший хулиган. Но мы не могли удержаться! Ведь это же преступление века! Вы сбили юнгу с истинного пути! И мы просто обязаны подчеркнуть весь трагизм этой катастрофы. Средствами своего скромного искусства, конечно, - возразил дирижер и сконфуженно добавил: - Мы немножко опоздали. Преступник уже завершил свое черное дело. Но кто знал?! Кто знал, что наш знаменитейший, стойкий из стойких юнга не устоит?!

- Но это только половина факта, - возразил, в свою очередь, Пыпин. - В то же самое время юнга Иван Иванович привил мне стремление к добру. И мне очень стыдно за свое хулиганское прошлое. Не верите? Тогда смотрите! - И он смахнул рукавом набежавшую слезу.

- Тогда сделаем так, - не смутился дирижер, - одна половина оркестра будет играть ликующий туш, а вторая поведет тему ужасающей катастрофы.

А мне было очень обидно. Добиться в конце концов полной победы и одновременно потерпеть такое сокрушительное поражение...

ГЛАВА XV, которой предстоит сыграть почетную роль эпилога

Догорели воображаемые дрова в воображаемом камине. Затихла воображаемая метель. Потому что за окном стояло теплое солнечное лето. И потому, что мой рассказ подошёл к концу.

Мы сидели перед потухшим воображаемым камином - я и я. Два пенсионера Пыпина. Два Ивана Ивановича. И молчали, все еще находясь во власти воспоминаний.

Потом я открыл школьную тетрадь и начал писать послание всем ребятишкам Земли. Я сочинял его в стихах. Мне хотелось, чтобы дети усвоили мораль из нашей весьма поучительной истории.

Первые строки послания будто сочинились сами, едва мое перо прикоснулось к бумаге.

Не выходите из себя!

Назад возврата нет!

- А разве так уж плохо, когда возврата нет? - обиделся двойник, заглянув в тетрадку через мое плечо.

- А что же тут хорошего? Это ведь мне случайно удалось вернуть свое сбежавшее отрицательное "я" и перевоспитать его на личном примере. Не каждому так повезет. И даже мой фантастический успех и тот еще нельзя считать окончательным.

Я пристально взглянул в глаза своему двойнику. В моей памяти еще жило позорное поражение - тот случай с личными бревнами, после которого только с большим трудом мне удалось восстановить свои положительные качества в прежнем виде. И хотя двойник в последние годы вел себя смирно, я хотел, чтобы он успокоил меня.

- М-да, мало ли что в жизни бывает. Разве можно ручаться заранее, философски произнес двойник, отводя глаза.

И так он каждый раз ускользал от ответа, лишая меня полной уверенности.

Я бы, наверное, очень расстроился, но тут, словно в утешение, у меня родились две новые строчки:

А если ты раз

Д

во

и

лся!

Будь добр, держи ответ!

Пока один "я" сочинял стихи, другой придирчиво следил за его занятием.

- Я, конечно, ничего не смыслю в поэзии. Но по-моему, "раздвоился" не помещается в стихотворный размер. И потом, даже мне известно, что в этом слове ударение ставят совсем но там, - заметил двойник, дыша над моим затылком.