Святослав Сахарнов - Рассказы и сказки Страница 45

- Гриша, мне холодно, пойдём к тебе, - продолжал, ничего не понимая, Вовка. - Дай куртку.

Около них начали останавливаться.

- Какую ещё куртку? - выкрикнул, не глядя на Вовку, Григорий.

Вокруг них уже стеной стояла толпа.

- Ты, здоровенный, не обижай маленького! - добродушно предупредил Григория широкоплечий рыбак. - Какая куртка? Отдай, если брал.

- Отдай, отдай, - поддержали из толпы.

- Не брал я никакой куртки! - неожиданно визгливым голосом закричал Григорий. - Чего он ко мне прицепился, какой я ему Гриша? Дяденька, не держите меня!

- А и верно, не Гриша он, - вмешалась в разговор женщина в синем платочке. - Соседский он мне, Настасьи-ремонтницы сын. Стёпкой зовут... Второгодник... Опять, непутёвый, на базаре шалберничаешь?

- Чего ж ты путаешь? - сурово обратился широкоплечий рыбак к Вовке. Как звать, и то не знаешь, а требуешь. Шли бы по домам оба. Ну!..

Обрадованный таким оборотом дела Степан-Григорий вырвался из рук мужчины и юркнул в толпу.

Народ стал расходиться. Через редеющую толпу Вовка увидел Кожаного. Тот стоял у зелёного ларька, в кепке, надвинутой на глаза. Рядом с ним возвышалась громадная туша тёти Мани. Заметив Вовку, Кожаный двинулся было к нему, но остановился.

Вовка не испугался и не побежал. Ему теперь было всё равно. Еле передвигая ноги, он брёл к станции.

Врали. И про обед в сумке, и про то, как зовут Степана, и про милицию врали. Не нашла да и не могла найти его мама. Всё пропало, идти было некуда.

И однако, он шёл. Шёл к станции, к тому месту, где в последний раз видел маму.

Г л а в а ч е т в ё р т а я

Ф Ё Д О Р

Я НЕ ПЛАЧУ!

На станции по-прежнему было пустынно. Холодно светили красно-зелёные огни светофоров. Ветер нёс по перрону обрывки пожелтевшей бумаги.

Вовка подошёл к краю перрона.

Голубые полоски рельсов... Где-то далеко-далеко мчится по ним дымный паровоз и увозит с собой маму. То ли на Камчатку, то ли домой. Нет мамы.

Нет мамы, и навек останется он в грязной Курятне, где живут Кожаный, Степан-Григорий и похожая на гору мяса тётя Маня. И если сейчас он не вернётся к ним, то так и останется стоять здесь, один, на холодном ветру, голодный, полураздетый, забытый всеми.

От этих мыслей Вовке стало до того горько, что он не выдержал и заплакал.

- Ты чего грязными слезами на чистую рельсу капаешь? - раздался над его головой громкий весёлый голос.

Вовка поднял голову.

Перед ним стоял Фёдор. Он смотрел на Вовку не улыбаясь. Поверх клетчатой рубахи на плечи его был наброшен ватник.

- Что случилось? - спросил он.

Вовка молчал.

- Ушибся?..

Не получив ответа и на этот раз, он нагнулся и подхватил Вовку на руки:

- Э-э, да ты, никак, плачешь?

- Нет... - пробормотал Вовка и залился в три ручья.

Руки Фёдора продолжали держать его на весу. От ощущения их силы Вовке стало немного легче.

Фёдор опустил его на землю.

- Стоп качать воду! - сказал он, вытащил из кармана брюк клетчатый платок и вытер Вовке нос. - Ты, случайно, не потерялся?

Вовка кивнул.

- Давно?

- Четвёртый день.

- Вот паршивец! - сказал Фёдор, наверно, про Григория. - Опять он какой-то шахер-махер устраивает! Ну-ка, выкладывай всё по порядку.

И Вовка рассказал всё. Он хотел верить, он не мог не верить этому большому серьёзному человеку, которого видел второй раз в жизни. Он разрешил набросить себе на плечи ватник, умыть себя под водопроводным краном и подвязать верёвкой развалившийся башмак.

- Ну, брат, у тебя и штиблеты! Первый сорт! - удивился Фёдор. - Таких до самой Камчатки не сыщешь... Я, между прочим, - слыхал? - тоже туда еду. От нас в Новый порт половина людей уезжает. Здесь кончили, там начнём строить... Давай-ка решим, что делать. Мне сейчас надо идти кран сдавать.

- И я с вами, - с отчаянием сказал Вовка.

КРАН И ЧАЙНИК

На стройку ехали попутной машиной, в кузове.

У нового, только что выстроенного дома Фёдор постучал по кабине.

- Стоп! - крикнул он.

Вовка вылез.

Дом-великан сиял сотнями окон.

В них ещё не белели занавески, не хлопали в доме парадные двери.

И у стены ещё стоял, упираясь в рельсы железными ногами, огромный кран.

На бетонной плите сидели трое рабочих. Перед ними на газете лежали хлеб и сахар. Потрескивал маленький костёр.

- Ты где пропадаешь? Ждём тебя, ждём, - сердито сказал один из рабочих. - Чайник твой на кране?

- Ага... Дело тут одно получилось, - объяснил Фёдор, - мальчишка потерялся... Кто принимает кран? Ты, что ли?

Фёдор и один из рабочих подошли к крану, полезли по железной лесенке наверх, по очереди скрылись в кабине.

Заурчал мотор. Кран тихонько сдвинулся с места.

Не доезжая до рабочих, кран остановился, задрал и снова опустил стрелу. На кране висел какой-то красный предмет.

Позвякивая и пощёлкивая тросом, крюк начал опускаться.

- Чайник! - удивился Вовка.

Красный предмет и правда оказался чайником.

Кран опустил его точно около костра.

- Циркач! - с уважением сказал кто-то. - Как рукой работает!

Вниз Фёдор с рабочим спустились не скоро.

- Вот что, - сказал Фёдор ему, - за кран распишешься в конторе. А сейчас мы пошли. У нас дела.

- Мы в столовую? - робко спросил Вовка.

- И в милицию.

В МИЛИЦИИ

В столовой Фёдор взял суп, полбатона и пластину жёлтого ноздреватого сыра.

- Держи. Шесть дырочек на двоих.

Он ушёл и вернулся с парой матерчатых тапок.

- И это тебе. Ну, как сыр?

- Три дырочки я вам оставил. - Вовка впервые за последние дни улыбнулся. - Дядя Фёдор, а в милиции не страшно?

Выслушав Вовкину историю, начальник милиции развёл руками:

- Так вот ты где! Ну и история! А мы три дня по всему строительству ищем. Тайгу обыскали, два раза начальству докладывали: нет, мол, такого мальчишки. А он тут - под самым носом. Сейчас твою мамку вызовем - она в гостинице.

Вовка сидел притихший и испуганно ждал, когда Фёдор заведёт речь о Кожаном.

- У нас ещё одно дело есть, - начал наконец Фёдор. - Вы, случайно, ничего о сапогах, которые со склада пропадают, не слышали?

И он рассказал историю с жёлтой сумкой.

Начальник милиции слушал его внимательно.

- Любопытно, - сказал он наконец. - Так было дело? - обратился он к Вовке.

- Так.

- Сейчас же примем меры. С этой тётей Маней мы хорошо знакомы. А вот Кожаный - человек новый. Должно быть, приехал, жулик. Видно, осторожный. Такого сразу не возьмёшь. Со Степаном-то что делать? Мать у него, говорят, нехорошая, пьёт. Погубит малого.

- Его губить нечего, - сказал Фёдор. - Он и так погиб. Племянник он мне, уж я-то знаю.

- Что же вы им не займётесь? Особенно сейчас, после такого...

- Я уезжаю, - сказал Фёдор.

Начальник милиции повертел в руке карандаш.

- М-да, - сказал он. - Ну что же, подождите, может, понадобитесь.

Прошло немного времени, и начальник снова вызвал их в кабинет.

- Такое дело, - сказал он. - Матери в гостинице нет, но, говорят, скоро вернётся. У меня сейчас идёт туда машина. Отправляйтесь-ка на ней. С жуликами дело ясное, разберёмся сами.

Вовка и Фёдор уже сидели в машине, когда в конце улицы показались два милиционера. Между ними плыла, колыхаясь, тётя Маня и брёл, понуря голову, Степан.

Кожаного с ними не было.

Проходя мимо машины, Степан поднял голову. Глаза ребят встретились. Вовка почему-то вспомнил, как он стоял, прикрывая лицо руками, а Степан швырял палки в убегающего пса; вспомнил смолистые кедровые орехи и тёплые валуны на берегу реки. Вспомнил Степана, спящего на полу, и невольно потянулся вперёд. Он хотел что-то сказать, но Степан сделал предостерегающий знак рукой, жалко улыбнулся и прошёл мимо.

- Дядя Фёдор, что с ним будет? - взволнованно спросил Вовка.

Фёдор привстал, чтобы выскочить из машины.

- Ну ладно, - сказал он и снова сел, - я тебя отвезу и вернусь... В интернат, наверно, Степана отправим. Я с начальником поговорю... Держись крепче, поехали!

ВМЕСТЕ

Когда начальник милиции звонил в гостиницу, маму не нашли. И всё-таки она была там. Её вызвали в камеру хранения.

- Гражданка, что это у вас в картонке? - с подозрением спросил кладовщик.

- Как - что? Моя шляпа.

- Интересная шляпа, которая хрюкает. И запах от этой шляпы - хоть убегай. Не верите? Убедитесь.

Мама развязала картонку и ахнула.

На дне её копошилось что-то невообразимо грязное, колючее, облепленное бумажками и соломинками.

- Ёж! - Мама схватилась за голову.

Кладовщик раскрыл рот от изумления.

Когда мама, вычистив картонку и накормив ежа, вышла в вестибюль, к ней обратилась женщина в форменной фуражке и что-то сказала.

Мама безучастно кивнула.

Женщина засмеялась и громко повторила, почти крикнула:

- Вас ждут! Вон, сзади.

Мама обернулась, и в ту же минуту, отпустив руку какого-то мужчины, к ней на шею кинулся Вовка.

В ПУТЬ!

Через два дня к иркутскому вокзалу подкатил, сияя стеклом и зеленью вагонов, скорый поезд.

По ступенькам поднялись мама с Вовкой. Следом втащил чемоданы Фёдор.