Наталья Соломко - Если бы я был учителем Страница 5

Было уже утро - солнце, роса. Я затаился в траве.

- Андрюха, это мы, вылезай!

Я поднялся, потому что голоса были невзрослые.

Весь пятый "В" стоял на лугу и, озираясь, высматривал меня.

Я вышел.

- Ура! - закричали они, будто сон мой еще не кончился - снился, снился... Они неслись мне навстречу.

- Как живешь, Митюшкин?

- Ну, ты даешь шороху!

- Молодчина!

- Правильно ты все написал!

- Андрюха, есть хочешь?

- Хорошо тебе тута!

Я стою, улыбаюсь. Кто-то сунул мне яблоко.

Я откусываю, спрашиваю:

- Чего это вы надумали?..

- Да нас послали...

- Кто? - настораживаясь, спрашиваю я.

- Ну, ясно кто! - смеются они. - Анна Михайловна, конечно! А ты думал - кто! Ты разве не знаешь, что директор...

- Знаю, - говорю я и перестаю улыбаться.

- Ну и вот! - хохочут они. - Если ты не вернешься, ее из школы выгонят, а сегодня как раз последний день! Ты молодчина, Митюшкин! Так ей и надо!

- А Ленка и Цыбулько где? - спрашиваю я, потому что на душе у меня как-то нехорошо...

- Ну, - отвечают они, - Ленка и Цыбулько не пошли. Не захотели, дураки упрямые!

- Нас ведь как послали... - объясняет Афанасьев. - Аннушка сказала: "Идите и уговорите его, а без него не возвращайтесь. А кто не пойдет, говорит, - тот диктант писать будет..." Ну мы и пошли, чего ж не пойти, ага?

- А ты не возвращайся, Митюшкин!

- А Ленка с Цыбулькой уперлись как дураки... - вздыхает Афанасьев. Не пойдем, и все! Ну, Ленка - ладно, она отличница, ей диктанта бояться нечего, а Цыбулько-то чего?.. Во балда... А ее мать сидит и плачет...

- Чья? - удивленно спрашивают все. - Ты про что, Афанасьев?

- Чья-чья! Анна-Михайловнина, чья еще! - отзывается Афанасьев. - У директора сидит... Плачет... Я сам видел...

- Не ври! - говорю я.

- Чо мне врать-то? - обижается Афанасьев. - Сидит и плачет!

Внутри у меня что-то ухнуло и заныло тоненько: я вспомнил о маме... Как она сидит в учительской, слушает, какой я плохой, плачет тихонечко и говорит, что я больше так не буду...

И так тошно делается мне, так горячо и больно на душе, так жалко ее и всех остальных, кто плачет и просит простить, что и сам бы я упал в траву и заплакал сейчас... Но я не плачу, мне некогда - нельзя опаздывать, ведь сегодня последний день!..

Я подзываю свистом свою лошадку, вскакиваю ей на спину, и мы несемся через луг, сквозь высокую траву...

- Митюшкин, Митюшкин, ты куда? - кричат у меня за спиной.

Я не отвечаю, мне некогда, только бы не опоздать.

Цокают копыта, мы мчимся по улочкам - вверх, вверх, туда, в школу, где плачет Анна-Михайловнина мама...

Я еду сдаваться. Я не могу, когда люди плачут...

Часть вторая

В РЫЖИХ НЕ ВЛЮБЛЯЮСЬ

- То есть как это вы мальчиков не берете? - спрашиваю я их.

- Очень просто! - отвечают они.

Вокруг меня суетятся. На меня прибегают посмотреть.

Приходит председательница приемной комиссии, очень строгая, очень толстая, в очках.

- А почему вы хотите поступить именно к нам? - подозрительно спрашивает она.

- У вас в правилах приема не сказано, что вы мальчиков не берете! начинаю сердиться я.

Кладу документы на стол.

В комнате тихо. Председательница приемной комиссии со вздохом рассматривает мое свидетельство о неполном среднем образовании.

- А троек-то, троек... - качает она головой.

- У вас в правилах приема не сказано, что вы только отличников берете! - огрызаюсь я. - Я ж не прошусь к вам без экзаменов! Буду сдавать, как все...

- Разумеется... - неуверенно соглашается она. - Но почему же именно к нам? Почему не в ПТУ... Не в техникум, в конце концов?

- По-моему, у нас в стране человек сам выбирает, кем ему быть! объясняю я.

Спорить с этим утверждением трудно, поэтому некоторое время все молчат.

Я тоже.

- Ну хорошо... - вздыхает председательница. - Как вас зовут?

- Там написано, - киваю я.

- Митюшкин Андрей... - читает она.

- Петрович, - уточняю я.

- Дело вот в чем, Андрей... Петрович... У нас ведь учатся, в основном, девочки... То есть мальчикам, конечно, не запрещается к нам поступать... Но как-то они к нам не идут. Они все больше в техникумы идут...

- Это их дело, - отвечаю я. - А мне в техникум не надо. Мне сюда надо.

- Н-да... - переглядывается она с окружающими. - Ну а не проще ли тогда уж закончить школу и поступить сразу в институт?

Я пожимаю плечами, вот ведь пристали.

- Нет, не проще.

- Да пойми: не станешь ты у нас учиться! Ну, поступишь, допустим! И все равно сбежишь через месяц!

- Почему это?

- Андрей, миленький ты мой, ну что ты будешь делать - один среди трехсот семидесяти пяти девочек? Ну пойми сам!

- А чего тут думать? Учиться буду!

Снова тихо. Я стою у стола и уходить не собираюсь.

- Господи! - вздыхает председательница приемной комиссии. - Это просто конец света какой-то!.. Мальчик пришел... Ты можешь мне объяснить, почему ты хочешь поступать именно к нам? Это уму непостижимо - мальчик!..

- А чего тут непостижимого? - отвечаю я. - Это ведь педагогическое училище?

- Вот именно! - подтверждают присутствующие.

- Ну и вот! - говорю я им. - А я хочу стать учителем. И как можно скорей...

Она сама мне сказала:

- Привет!

- Привет, - ответил я.

Вокруг были девчонки - целая толпа. Некоторые, взглянув в мою сторону, громко хихикали, будто впервые в жизни видели парня.

Мне эти хихиканья и поглядывания довольно скоро надоели, и я почувствовал себя очень неуютно - будто я голый. А тут она еще ко мне пристала:

- А как тебя зовут?

- Андрей, - сказал я и отвернулся от нее, потому что ближние девчонки сразу оживились, зашушукались, и там несколько раз повторили мое имя.

- Да ну их! - сказала она. - Ты не обращай внимания. А меня - Света.

- Очень приятно... - пробормотал я, глядя в сторону.

Я надеялся, что она от меня отстанет и уйдет. Но она все стояла рядом, а будущие учительницы лупились на нас и хихикали.

Эта Света была рыжая-рыжая: и волосы, и веснушки, и глаза...

- А почему ты сюда поступаешь? - не отставала она.

- Хочу - и поступаю.

Мне вовсе не хотелось с ней разговаривать, я волновался из-за диктанта. Ведь я хоть и занимался все лето, а ошибки все равно делал, и такие дурацкие! "Малоко", например. Это ж совсем чокнутым надо быть, чтоб такое написать! А то еще букву пропущу! Хоть бы уж скорей позвали... Напишу - и на пруд, купаться...

- А ты по-русскому секешь? - спросила она.

Просто убить мне ее хотелось.

- Когда как... - сказал я.

- А ошибок много делаешь?

- Не очень...

- А давай сядем рядом?

- Ладно, - согласился я, чтоб она наконец отстала.

Нас повели в зал.

- А ты боишься? - зашептала она мне в спину.

- Нет, - соврал я. У меня от ужаса даже колени дрожали. То есть, попросту говоря, мне хотелось смыться - ну их, эти экзамены! Конечно, я понимал, что это малодушие и что это будет как предательство, но ничего не мог с собой поделать. Я вдруг отчетливо понял, какая это глупая затея ("Вы слыхали? Митюшкин-то в учителя подался!" - "Да что вы говорите? Вот смеху-то"!), и ни за что, ни за что не сдать мне эти экзамены...

- А я ужасно боюсь! - сообщила она.

- Прекратите разговоры! - велели нам. - Подпишите листочки!

- Ты у меня проверишь, Андрей?

- Перестаньте разговаривать!

- Проверю...

Сначала я даже писать не мог - у меня буквы прыгали. А к концу успокоился. Диктант был совсем нетрудный.

- Проверьте текст...

Я быстро проверил, хотел сдать, но эта рыжая Света, про которую я совсем забыл, забормотала у меня за спиной, да так жалобно:

- Куда ты, не уходи... Ты же обещал проверить!

Мы поменялись листочками. Это каждый знает, что в такой ситуации надо именно поменяться - перед каждым лежит листок, а твой он или чужой догадайся! Все-таки нас чуть не застукали... У меня прямо сердце оборвалось. Но женщина, которая нам диктовала, только улыбнулась и покачала головой:

- Митюшкин, не рано ли?

Я только потом догадался, что она имела в виду.

Я исправил этой рыжей ошибки, их было немного: три запятых и двоеточие. А в словах она ошибок не делала.

- За результатами завтра, после четырех, - объявили нам.

- Куда пойдем? - спросила она.

Мы шли по солнечной улице. Пыльные тополя, незнакомые запахи, камень вокруг - и под ногами, и до неба - дома высокие очень... Я и раньше, конечно, видел большие города - по телевизору. Но когда смотришь на них по телевизору, незаметно, как там тесно. А людей кругом - целая толпа, все спешат... И все - незнакомые.

Я шел и придумывал, как от нее избавиться. Сбежать, что ли? Очень хотелось на пруд, купаться, а она все приставала со своими дурацкими разговорами, на маму свою жаловалась, что она заставила ее поступать, а ей и не хочется вовсе...

В общем, когда я придумал железную причину для того чтобы смыться, то понял вдруг, что уходить мне совсем и не хочется...

Мне вдруг ужасно, ну просто сил не было как, захотелось рассказать ей про наш поселок Полуночное, про лес, про речку Лозьву... Она ж никогда ничего такого не видала, живет тут, в своем каменном городе... И про нашу деревянную школу, про учителей - плохих и хороших... В общем, даже почему я решил стать учителем, хотелось мне ей рассказать...