Джон Толкиен - Кузнец из Большого Вуттона Страница 5

— Очень хорошо. Я отдам ее тебе, — сказал Кузнец. Он посмотрел на Элфа, как бы стараясь прочесть его мысли. — А ты знаешь, кто ее найдет?

— Что тебе до этого, Мастер Кузнец?

— Я хочу узнать, знаешь ли ты, кто это будет, Мастер Повар. Тогда мне будет легче расстаться с тем, что мне так дорого. Мой внук, сын моей дочери, еще слишком мал.

— Может, будет легче, а может, и нет. Посмотрим, — сказал Элф.

В молчании прошли они оставшийся путь до Большого Вуттона. Они подходили к Дому; в мире людей солнце уже садилось, окна Дома пылали красным закатным светом. Он мерцал на позолоченной резьбе огромных дверей, и причудливые разноцветные морды с разверстыми пастями смотрели вниз с водостоков под крышей. Не так давно Дом заново застеклили и перекрасили, в Совете было много споров об этом. Некоторым это не понравилось, и они назвали это "новыми затеями", но те, кто был поумнее, знали, что на самом деле это возвращение старых традиций. Но так как это не стоило никому ни пенни (Мастер Повар сам за все заплатил), то все в конце концов решили, что пусть он делает как хочет. Кузнец никогда раньше не видел Дом в таком свете, и он стоял, очарованный, глядя во все глаза, забыв обо всем.

Он почувствовал, что кто-то тронул его за руку. Элф повел его вокруг Дома, к маленькой двери, ведущей в Кухню. Он отпер ее, и они с Кузнецом спустились в кладовую по темной узкой лестнице. Там Элф зажег длинную свечу, отпер буфет и достал с полки небольшой черный ящичек. Это был тот самый ящичек, только теперь он был отполирован и покрыт серебряными узорами.

Мастер Повар открыл крышку и показал Кузнецу, что все отделения заполнены свежими пахучими специями, лишь одно, маленькое, было пустым. У Кузнеца заслезились глаза. Он прижал руки к лицу, и когда отнял их, звезда лежала на ладонях, и он вдруг почувствовал пронзительную боль, и слезы потекли по его щекам. И хотя Звезда снова ярко светилась, он видел только неясное сияние, словно издалека.

— Я ничего не вижу, — сказал он. — Ты, а не я должен положить ее туда.

Он протянул руку, и Элф взял Звезду, положил ее на место и закрыл крышку. Снова стало темно.

Кузнец молча повернулся и ощупью пошел к двери. На пороге Кухни он почувствовал, что зрение снова вернулось к нему. Уже спустились сумерки, и в темнеющем небе Вечерняя Звезда сияла рядом с Луной. Когда он стоял, глядя на них, он почувствовал руку на своем плече и обернулся.

— Ты дал мне Звезду по своей воле, — мягко сказал Элф, — и если ты все еще хочешь знать, кому из детей она достанется, я скажу тебе.

— Да, я очень хочу знать это.

— Ее получит тот, кого назовешь ты.

Кузнец так растерялся, что долго не мог ничего ответить.

— Ну, — сказал он, колеблясь, — не знаю, что ты подумаешь о моем выборе. Пожалуй, у тебя нет особых причин любить Ноуксов, но его маленький правнук, сын его внука, Ноуксов Тим из Тауншенда, приглашен на праздник. Тауншендовские Ноуксы совсем другие.

— Я тоже думал о нем, — ответил Элф. — У него мудрая мать.

— Да, она родная сестра моей Нелл, но я люблю маленького Тима не только потому, что он мой племянник. Хотя, может быть, это и не лучший выбор.

Элф улыбнулся.

— Ты тоже не был лучшим, — сказал он, — но я согласен, тем более, что я уже выбрал Тима.

— Тогда почему ты просил меня выбрать?

— Таково желание Королевы. Если бы ты выбрал кого-нибудь другого, я бы обязан был принять твой выбор.

Кузнец долго смотрел на Элфа, потом он неожиданно низко поклонился:

— Теперь я понял, Повелитель. Это большая честь для нас.

— И я уже вознагражден за нее, — сказал Элф. — Ступай с миром.

Когда Кузнец дошел до своего дома на западном краю поселка, он увидел сына у двери кузницы. Тот только что закончил дневную работу, запер дверь и теперь стоял, вглядываясь в белеющую дорогу, по которой его отец обычно возвращался из путешествий. Услышав шаги за спиной, он удивленно обернулся, потому что не ждал отца с этой стороны, побежал навстречу и почтительно взял его за руки.

— Отец, я ждал тебя со вчерашнего дня! — сказал он. Потом, взволновано заглянув ему в лицо, он добавил: — Ты такой усталый! Ты, наверное, проделал большой путь?

— Да, я был очень далеко, мой сын. Я прошел весь путь от Восхода до Заката.

Они вместе вошли в дом, освещенный только пламенем, мерцающим в очаге. Его сын зажег свечи, и некоторое время они молча сидели перед огнем. Великая усталость и горечь утраты были на сердце Кузнеца. Наконец он оглянулся, как бы придя в себя.

— Почему мы одни?

Его сын с упреком посмотрел на него.

— Мать ушла в Малый Вуттон к Нэн. Сегодня ее малышу исполнилось два года. Они хотели, чтобы и ты тоже пришел.

— О, да. Я собирался быть там, и я должен был успеть, но я задержался. Мне нужно было обдумать одну вещь и это заставило меня отложить на время все остальное. Но я не забыл о маленьком Томе. — Он достал из-за пазухи небольшой кожаный кошель. — Я принес ему кое-что. Старый Ноукс назвал бы это просто побрякушкой — но она из Сказочной страны Эльфов, Нэд.

И он вынул маленькую серебряную вещицу. Она была похожа на лилию с тонким гладким стеблем и с тремя нежными цветками, склонившимися вниз как легкие колокольчики. Это и были колокольчики — когда он тихонько встряхнул игрушку, каждый цветок зазвенел на своей тонкой чистой ноте. При этом нежном звуке вспыхнули свечи и комната осветилась на мгновение сказочным белым светом.

Глаза Нэда удивленно расширились:

— Можно мне взглянуть на это, Отец? — Он осторожно взял игрушку кончиками пальцев и заглянул в цветок. — Сказочная работа! Папа, колокольчики пахнут! Этот аромат напоминает мне, он напоминает мне, о, что-то, о чем я давным-давно забыл.

— Да, этот запах появляется после того, как колокольчики отзвенят. Но не бойся, Нэд, это игрушка, и она сделана так, чтобы ребенок мог играть с ней, не боясь ее сломать, и она не может поранить его.

Кузнец положил подарок назад в кошель и спрятал его за пазуху.

— Завтра я сам отнесу ее в Малый Вуттон. Может быть, Нэн с Томасом и Мама простят меня. А что до малыша Тома, так он пока еще не считает дней... или недель, месяцев и лет...

— Хорошо, Отец, сходи туда. Я был бы рад пойти с тобой, но, видно, не скоро мне удастся выбраться. Сегодня я бы не пошел, даже если бы не ждал тебя. У нас много заказов, и должны принести еще.

— Нет, нет, Сын Кузнеца! И у тебя тоже должны быть праздники! Если меня зовут дедом, это не значит, что мои руки уже ослабели. Пусть приносят работу! Теперь каждый день с ней будут управляться две пары рук. Я больше не буду путешествовать, Нэд, во всяком случае, так далеко... Если ты понимаешь меня.

— Так вот оно что, Отец! Я все думал, что же стало с твоей Звездой. Тебе так тяжело. — Он почтительно взял руки отца. — Я тебе сочувствую. Но ведь, с другой стороны, это и хорошо для нашего дома. Ты знаешь, Мастер, ты еще многому сможешь меня научить, если будет время. И я говорю не только о кузнечном деле.

Они вместе поужинали, и еще долго сидели потом за столом, Кузнец рассказывал сыну о последнем путешествии в Сказочную страну и о многом другом, что приходило ему в голову, — но он ничего не сказал о том, что он выбрал, кому достанется Звезда.

Наконец сын посмотрел на него и сказал:

— Отец, помнишь тот день, когда ты вернулся с Цветком? Я еще сказал, что твоя тень похожа на тень великана. Тень не обманула меня. Ведь тогда сама Королева танцевала с тобой! И все же ты отдал Звезду. Надеюсь, она попадет к достойному. Этот ребенок будет благодарен...

— Ребенок не может знать, — ответил Кузнец. — Об этом не знают, получая. Хорошо, да будет так. Я передал ее и возвращаюсь назад, к молоту и щипцам.

Как это ни странно, но старый Ноукс, когда-то насмехавшийся над Подмастерьем, так и не смог выкинуть из головы того, что звезда исчезла из Торта, хоть это и случилось много лет назад. Он разжирел, обленился и забросил все дела, когда ему стукнуло шестьдесят (возраст невеликий для Вуттона). Теперь ему было уже под девяносто, он невероятно растолстел, потому что ничего не делал, но по-прежнему любил поесть и особенно налегал на сладкое. Все свое время он проводил если не за столом, то в большом кресле у окна, а в хорошую погоду на крыльце. Он любил поболтать с соседями, поскольку считал себя сведущим во всех Вуттонских делах, но в последнее время его разговоры все чаще возвращались к Большому Торту, который он все-таки сделал (теперь он был твердо в этом уверен). И во всех снах ему снился Большой Торт. Его бывший Подмастерье иногда перекидывался с ним словечком. Состарившийся Повар все еще называл его Подмастерьем и ждал, что тот в ответ будет называть его Мастером. И Подмастерье всегда так обращался к нему; это говорило в его пользу, хотя у Ноукса были собеседники и поприятнее.

Однажды Ноукс дремал после обеда в своем кресле на крыльце. Вздрогнув, он проснулся и увидел, что бывший Подмастерье стоит перед ним и пристально на него смотрит.