Шторм по имени Френки - Никола Скиннер Страница 5

И я отправилась искупать свою вину. Извинения получились не ахти. Мне не терпелось выйти из дома. Я пробурчала «Прости» и «Я не хотела». Но Бёрди и этого было достаточно. Она сказала «Ничего страшного!» своим хрипловатым голосом и крепко обняла меня. Такой уж она была, незлопамятной. Иногда даже не верится, что мы сёстры.

В конце концов пришлось расцепить её руки, сказав, что мне нужно одеваться. Когда она попросила заплести ей косичку, я ответила «Не сейчас» и побежала в свою комнату выбирать одежду.

Признаться, в тот день я была не лучшей старшей сестрой. Если бы я знала, чем всё обернётся, я бы поступила иначе. Я бы обняла её изо всех сил. Часами заплетала бы ей косы. Сказала бы ей, как сильно я её люблю и почему.

А затем встала бы перед входной дверью и объявила: «Я передумала! Давайте даже близко не подходить сегодня к пристани. Будем сидеть дома весь день. Какая замечательная идея! Считайте, что вы под домашним арестом!»

Но я не сказала этого. Я стояла на крыльце с кислой миной и ворчала:

– Что вы так долго возитесь?

Я их торопила.

Я. Это сделала я.

Я.

Мы столько раз поднимались и спускались по тропе-убийце, что я могла пройти по ней с закрытыми глазами. Этой дорогой мы ходили в школу, на пристань и в деревню. На самом деле она называлась Кегмиллер-роуд, но мы прозвали её тропой-убийцей из-за крутизны. Другими её отличительными особенностями были крапива, колючие заросли ежевики, коровьи лепёшки и рытвины, а чтобы добраться до этой тропы, нужно было пересечь изрезанное бороздами поле, на котором пасся страшный бык по имени Алан.

Но я так радовалась походу в ресторан, что мне казалось, дорога выложена сахарной ватой. Я чуть ли не бежала вприпрыжку. Всего за несколько минут мы поднялись на холм и стали медленно спускаться в деревню.

– Как тихо, – проговорил папа. – Даже птицы смолкли.

Действительно. Вокруг повисло тягостное безмолвие. Ни с того ни с сего заложило уши, и, судя по тому, как Бёрди тёрла свои уши и морщилась от боли, не только у меня. А когда мы спустились на Харбор-стрит, заполненную людьми, наслаждавшимися холодным зимним солнцем, все привычные уличные звуки показались приглушёнными. Даже чайки и скрипящие мачты лодок, которые создавали довольно шумное музыкальное сопровождение во время каждой прогулки на пристань, стихли.

Будто Клиффстоунс затаил дыхание.

Мы зашли в ресторан. Остальные уже сидели за столиком возле окна.

– Ты пришла! – сказала Айви, обнимая меня.

– Конечно.

Через плечо Айви я широко улыбнулась Тее Трабвелл, постаравшись растянуть рот до ушей, а в ответ получила озадаченный взгляд. Что, не получилось мило провести время вдвоём, как ты планировала, да, Трабвелл?

– Простите, у нас темновато, – сказал официант, забирая наши пальто. – Электричество отключили.

– Да что вы говорите? – удивилась мама.

– Не волнуйтесь, – добавил он. – Через минуту всё заработает.

– Главное, чтобы «Просекко» было холодным, – улыбнулась она.

На улице возле портового мола залаял маленький белый терьер.

– Море сегодня необычное, вам не кажется? – сказал папа, усаживаясь на свой стул.

Лай становился всё отчаяннее. Пёсик нарезал бешеные круги, затем рычал на море. Подросток, который держал поводок, никак не мог взять в толк, что творится с его собакой.

– Да, – сказала миссис Трабвелл. – Такое гладкое.

– Слышали про землетрясение? – спросил кто-то. – Вроде во Франции?

– Только заголовок видел, – пожал плечами папа. – Не думал, что это так…

– Да. Совсем недалеко от нас, буквально в двух шагах.

Маленький белый пёсик охрип от лая.

Подросток перестал смеяться от растерянности и пытался уволочь пса подальше от мола. Люди на улице показывали в сторону горизонта, широко разинув рты и выпучив глаза.

– На что они смотрят? – проговорила мама, щурясь от солнечного света.

– Неужели дельфины? – воскликнула Бёрди, вскакивая со стула. Она обожала дельфинов.

Я выглянула в окно.

Нет,

7

Бракованная партия горячего шоколада

Случилась авария.

Я промочила постель. О нет. Такого давненько не бывало. Лет с пяти, по меньшей мере. Я промокла насквозь. Не только пижамные штаны. Я вся.

Щёки. Волосы.

Ресницы. Постойте, неужели у меня и вправду моча на ресницах? Разве такое возможно? За ночь я обрызгала себя с ног до головы собственной мочой? Может, выпила слишком много горячего шоколада вчера, когда мы вернулись из…

На одно жуткое, чудовищное мгновение мой мозг отключился… из «Краболовки»? Конечно. Наверняка я выпила слишком много горячего шоколада, когда мы вернулись домой.

Хотя, дайте подумать, разве мы вернулись?

Я никак не могла вспомнить. Не могла отыскать ни одного воспоминания о том, как мы попрощались и поднялись по тропе-убийце к дому. А что мы ели на обед? Какой вкус был у чизкейка? В голове пусто.

Постойте.

Нет.

Кое-что я помню. Была собака. Она лаяла. «Неужели это единственное, что ты помнишь?» – спросил внутренний голос.

Я нахмурилась и беспокойно заёрзала в луже. Нет. Всплывали и другие фрагменты. Не очень приятные.

Мы бежали?

– Быстрее, быстрее! – раздавался мамин голос, глухой, обречённый.

Почему мы бежали? Я ждала, затаив дыхание, что ещё мне вспомнится. Но нет, ничего. Моё сознание напоминало поле на закате, скрывающее невидимые тайны, шелестящие в траве.

Я подняла руку, чтобы смахнуть капли с ресниц. И только тогда обратила внимание на свои руки. Выглядели они неважно, сильно поцарапанные. Все ногти были вырваны.

В тот момент я впервые почувствовала леденящее прикосновение страха. Будто холодный мокрый нос неторопливо обнюхивал меня. Привет. Просто хотел тебе сказать, что я рядом!

К счастью, не всё так плохо. Я слышала обнадёживающий звук газонокосилки за окном. Если кто-то стрижёт газон, значит, жизнь продолжается. Это научный факт.

Хотя зачем папа стрижёт газон в январе? И с каких это пор наша газонокосилка так грохочет? И – вопрос из другой оперы, но, безусловно, заслуживающий внимания – что это скрипит у меня на зубах?

Я засунула палец в рот, чтобы проверить, и когда вынула его, оказалось, что он весь в песке.

Вода на ресницах. Песок во рту.

Мне кажется, именно тогда я всё поняла. Случилось что-то страшное. Мой мозг будто зарос высокой травой, и эта мысль мельтешила между стебельками так быстро, что я не могла разглядеть её как следует и подобрать правильное слово.

Но я всё поняла.

– Мам? Пап? Бёрди? Кто-нибудь?!

Я заставила себя сесть в кровати. Ещё одно неприятное открытие. Я была не в