Александр Монвиж-Монтвид - Юрий Гагарин Страница 6

Памятник К.Э. Циолковскому вблизи обелиска «Покорителям космоса» в Москве рядом со станцией метро «ВДНХ»

Maryna Kulchytska / Shutterstock.com

108 минут

За несколько секунд до старта… 12 апреля 1961 г.

© РИА-Новости

Рано утром 12 апреля 1961 года нас с Германом облачили в скафандры (они такие громоздкие, что самостоятельно надеть или снять их невозможно) и повезли на космодром «Байконур», построенный в бескрайней казахстанской степи.　

© РИА-Новости

«Восток» должен был лететь в автоматическом режиме, а космонавт мог взять на себя управление лишь в экстренном случае. Для этого ему нужно было набрать секретный код, который сообщали с Земли. Так было запланировано потому, что руководители опасались, как бы пилот не запаниковал в открытом космосе и не угробил себя и корабль. Однако Сергей Павлович Королев был настолько уверен во мне, что сообщил секретную комбинацию цифр, провожая меня на посадку. Сергей Павлович сам мечтал полететь в космос, но к тому времени, когда космические полеты стали осуществимы, возраст и здоровье уже не позволяли ему это сделать. В первом полете побывала только его фотография, которую я украдкой положил в карман вместе с удостоверением космонавта № 1.　

Перед стартом я провел в кабине около двух часов, пока проверяли готовность всех систем корабля. Самым волнительным был момент, когда открывали и заново закрывали крышку люка – возникли сомнения в ее герметичности. Со мной постоянно связывались Королев, Каманин, товарищи по отряду. Никаких фамилий в эфире не называлось: мой позывной был «Кедр», а позывной Земли – «Заря». Чтобы ожидание было не таким томительным, для меня включили легкую музыку.

12 апреля 1961 г. Казахская ССР. Космодром «Байконур». Старт космического корабля «Восток» с первым космонавтом Ю.А. Гагариным на борту

© РИА-Новости

И вот, наконец, старт! Ракета оторвалась от Земли в 9 часов 7 минут. Эти цифры, давшие начало новой, космической эре, вошли в историю. В момент старта у меня вырвалось слово «Поехали!». С тех пор космонавты говорят его, отрываясь от Земли, «на счастье». Сначала, пока корабль не покинул земную атмосферу, шли сильные перегрузки, но они переносились хорошо, ведь во время тренировок на центрифуге нас испытывали «с запасом», в более тяжелых условиях. А затем наступила необыкновенная легкость – состояние невесомости. В ней длительное время не приходилось бывать еще никому.

Но я быстро с ней освоился. Правда, из-за нее от меня уплыл карандаш, которым я должен был вести записи. Поймать его мне так и не удалось, и, чтобы не терять времени, свои наблюдения и ощущения, которые были очень важны для будущих полетов, я надиктовывал.

Я сказал «ощущения», но разве возможно их передать, объяснить человеку, который никогда не был в космосе? Фотографии и киносъемка дают об этом лишь слабое представление. Глядя на нашу планету с высоты, на которую еще никто и никогда не поднимался, я несколько раз непроизвольно восклицал: «Красота-то какая!» и «Как интересно!»

Космический корабль «Восток-1». Этот корабль имел два основных отсека: спускаемый аппарат диаметром 2,3 м и приборный отсек. Система управления была автоматической, но космонавт мог перевести управление и на себя. Правой рукой он мог ориентировать корабль с помощью ручного управляющего устройства, а левой рукой включить аварийный переключатель, который сбрасывал входной люк и приводил в действие катапультируемое кресло

Я облетел вокруг Земли один раз, мой полет продолжался всего 108 минут, меньше двух часов. Те, кто отправлялся в космос следом за мной, проводили на орбите значительно больше времени. Но в этом, первом полете главной была не длительность, а проверка самой возможности этого полета и того, сможет ли человек без вреда для себя находиться в космическом пространстве. В каком-то смысле я был подопытным и даже впоследствии пошутил: «До сих пор не пойму, кто я: первый человек или последняя собака».

При входе спускаемого аппарата в земную атмосферу случилась небольшая неполадка, и он несколько минут беспорядочно кувыркался в воздухе, но, к счастью, скоро все нормализовалось. Чтобы Королев и остальные волновались меньше, подробности этой нештатной ситуации я сообщил уже после приземления. Во время торможения обшивка корабля потрескивала и горела, а по иллюминаторам тек расплавленный металл. Хотя я и был к этому готов, это было страшно. Когда я увидел после полета обгоревший, почерневший спускаемый аппарат, он показался мне еще более красивым, чем до старта.

Глядя на нашу планету с высоты, на которую еще никто и никогда не поднимался, я несколько раз непроизвольно восклицал: «Красота-то какая!» и «Как интересно!»

© РИА-Новости

Возвращение

Приземлился спускаемый аппарат в Саратовской области, где я когда-то впервые поднялся в небо и прыгнул с парашютом, неподалеку от села с подходящим для космонавтов названием Смеловка. Первыми людьми, встретившими меня на Земле, были местная колхозница и ее внучка, работавшие в поле. В своем оранжевом скафандре (он был покрашен в яркий цвет, чтобы, в случае приземления на воду или где-нибудь в глуши, меня было легче искать) я, наверное, казался им инопланетянином или каким-то сказочным персонажем. О моем полете уже сообщили по радио, но они, конечно, никак не ожидали увидеть космонавта воочию. «Свои, товарищи, свои!» – крикнул им я, сняв гермошлем. А вскоре к месту посадки прилетел вертолет, на котором были врачи, военные и, конечно, Сергей Павлович Королев.

© РИА-Новости

Мои родные, за исключением жены, узнали о моем полете только из радиосообщений и сначала не могли поверить, что полетевший в космос Гагарин – это я, а не однофамилец. Тем более что в сообщениях говорилось о майоре Гагарине, а я был только старшим лейтенантом (звание майора я получил уже в космосе). Убедившись, что речь идет обо мне, мама, никого не дожидаясь, как была, в домашней одежде, кинулась на вокзал, чтобы ехать в Москву, к Вале и внучкам. Железнодорожники узнали ее и устроили в поезд, который ради этого пришлось даже немного задержать. В поезде люди недоумевали, почему плачет эта пожилая женщина; они долго не могли поверить, что она – мать первого космонавта.

Интересно, что для сообщения по радио подготовили три разных текста, которые передали в радиокомитет в запечатанных конвертах. Прочитать нужно было только одно из них. В одном, печальном, говорилось о том, что я погиб во время полета. В другом, заготовленном на случай внештатного приземления, звучал призыв к людям всего мира помочь в моих поисках. Но, к счастью, они не понадобилось, и было зачитано только третье, праздничное, об успешно выполненном полете.

Генеральный конструктор

С генеральным конструктором Сергеем Павловичем Королевым

Фото И. Снегирева

© РИА-Новости

С именем Сергея Павловича Королева связаны большинство наших космических успехов. Можно сказать, что он был не только генеральным конструктором космических кораблей, но и главным конструктором советских космических побед. Под его руководством состоялись и запуск первого искусственного спутника Земли, и полет человека в космос, и отправка первых автоматических беспилотных станций к Луне… Его идеи, созданный под его руководством задел даже теперь, спустя почти полвека после его смерти, остаются стержнем отечественной космической программы.　

Королев с детства мечтал о небе. Он стал хорошим пилотом– планеристом, учился на авиаконструктора, начал создавать собственные модели самолетов… Но затем увлекся созданием ракетной техники и идеей космических полетов. Говорят, что этот переворот в нем произошел после встречи с Константином Эдуардовичем Циолковским.

Сергей Павлович относился ко всем космонавтам по-отечески, строго, но с любовью. Мне казалось, что меня он выделял особо, как будто видел во мне свое продолжение, человека, способного реализовать то, что не успел сделать сам. Наверное, если бы я не погиб так рано, то и сам, как когда-то Королев, постепенно переквалифицировался бы из летчика в конструкторы. Сам Сергей Павлович побывать в космосе не смог, но его фотография, которую я до самой смерти всегда носил с собой, летала вместе со мной.

Относительно ранняя смерть Королева (ему не было еще и шестидесяти) стала трагедией не только для всех космонавтов, но и для космической отрасли в целом. Дело в том, что Сергей Павлович был не только гениальным конструктором, но и очень жестким, требовательным человеком, умевшим не только строго спрашивать с подчиненных, но и настоять на своем, и защитить свое мнение перед первыми лицами государства. Возможно, проживи он чуть дольше, наши космонавты стали бы первыми на Луне, а некоторых космических катастроф удалось бы избежать…