Алексей Пантелеев - Последние халдеи Страница 6

Сразу наступила тишина.

- Записывать пошел, - похоронным голосом сказал Янкель.

- И пусть, - проворчал Японец. - Ха-ха!.. Нашел, чем напугать.

- Тебе хорошо, - проворчал Мамочка, - тебе терять нечего.

- Дрейфишь? - сказал Японец.

Все остальные угрюмо молчали. Воробей подошел к распылавшейся печке, захлопнул дверцы и, грустно посвистывая, стал отдирать от сиденья стула клочки материала.

- Суконце-то аглицкое! - сказал Японец.

Никто не засмеялся, не улыбнулся. До перемены мы сидели мрачные, с томительным страхом ожидая появления Викниксора.

Прозвенели звонки, и Викниксор вошел в класс.

Мы встали.

- Сядьте, - сказал Викниксор.

Он походил по классу, нервно постукал себя по виску согнутым пальцем и остановился у классной доски.

- Ну вот, ребята, - сказал Викниксор. - На чем мы остановились в прошлый урок?

Как видно, он был приятно поражен, когда множество глоток радостно ответило на его невеселый вопрос:

- На Перикле! На Перикле!

- Правильно, - сказал Викниксор.

- Ура, - прошептал Воробей.

"Ура! Пронесло", - сияло на наших лицах.

Мы дружно, как никогда, отвечали на каверзные вопросы Викниксора. Путали Лизандра с Алкивиадом, олигархов с демократами и не очень смущались, когда Викниксор выводил у себя в тетрадке единицы и двойки.

Вели мы себя прекрасно, слушали новую лекцию внимательно, и Викниксор к концу урока повеселел и стал улыбаться добродушнее.

- Кстати, ребята, - сказал он, захлопнув, наконец, противную тетрадку. - В эту субботу уроков в школе не будет.

- Как? Почему не будет? - закричали мы, плохо скрывая радость.

- Наши славные шефы - Торговый порт - устраивают для нас экскурсию. В субботу шестнадцатого числа, сразу же после утреннего чая, первый, второй и третий разряды отправятся на Канонерский остров.

- А пятый? А четвертый? - закричали напуганные бузовики.

- Четвертый и пятый разряды останутся в школе. Они понесут заслуженную и узаконенную нашей конституцией кару. Смотрите, - улыбнулся Викниксор, ведите себя эти последние дни лучше. Выбирайтесь из пятого разряда. Любителям коллекционировать плохие замечания особенно советую поостеречься.

И он посмотрел в крайний угол класса, где сидели Японец, Воробей и многие другие. Японец сопел и мрачно пошмыгивал носом. Он все принимал на свой счет. Он чувствовал, что не выберется из пятого разряда и не пойдет на Канонерский остров.

А это было для него последним наказанием.

Прогулка в порт доставляла ему большую радость. Он не особенно любил купаться, играть в городки, лапту или футбол не умел, окурками не интересовался, и привлекали его эти прогулки исключительно возможностью увидеть иностранных моряков и при случае поговорить с ними на английском, немецком или французском языках, которыми в совершенстве и с гордостью владел Японец.

После звонка, когда Викниксор, пощелкивая себя по виску, вышел из класса, Японец поднялся и заявил:

- Пойду бить морду Сапожнику.

- Кому? - закричали мы.

- Сапожнику! Сапогу! Травоядному дьякону. Халдейскому Рафаэлю!

Целая серия новоизобретенных кличек посыпалась вдруг по адресу Василия Петровича. Сжимая тщедушные кулаки, Японец отправился разыскивать "Рафаэля". Но оказалось, что Василий Петрович сразу же после урока в третьем отделении ушел домой. К счастью для Японца, он на несколько минут опоздал со своей местью.

Ему оставалось ворчать, бубнить и ждать четырнадцатого числа, когда на классном собрании решались наши судьбы.

Наконец наступило четырнадцатое число. После ужина в нашем классе появился отделенный воспитатель Алникпоп и скомандовал:

- Встать!

С "Летописью" в руках торжественным, медленным шагом в класс вошел Викниксор.

- Классное собрание четвертого отделения считаю открытым, - объявил он и сел, положив толстую "Летопись" перед собой. - Александр Николаевич секретарь, я - председатель. Повестка дня следующая: первый вопрос перевыборы комиссий, второй - поведение класса и разряды и, наконец, текущие дела.

Алникпоп отточил карандаш и сел писать протокол.

Без особого интереса мы начали выбирать хозяйственную комиссию, потом санитарную комиссию, потом гардеробного старосту.

Кто с ужасом, кто с нетерпением, кто с надеждой - мы ждали следующего акта этой церемонии.

- Поведение класса, - объявил Викниксор. И в наступившей тишине он стал перелистывать страшные страницы "Летописи".

- Коллективных замечаний нет. Ага... Замечательно! Будем подсчитывать индивидуальные.

И он начал читать вслух хорошие и плохие замечания, и каждое замечание отделенный воспитатель Алникпоп отмечал плюсом или минусом в алфавитном списке класса.

- Шестое число, - читал Викниксор. - "Тихиков добровольно вымыл уборную"...

Отыскав фамилию Тихикова, Алникпоп поставил плюс.

- Дальше, - читал Викниксор. - "Николай Бессовестин после прогулки не сдал кастелянше пальто". Верно, Бессовестин?

- Верно, - сознался Бессовестин.

Алникпоп вывел минус.

- Седьмое число. "Воспитанник Королев..." Это какой Королев? Из вашего отделения или из первого?

- А что такое? - поинтересовался Кальмот.

- "Воспитанник Королев работал на кухне".

- Я! я! - закричал Кальмот. - Как же! Конечно, я...

- Извини, пожалуйста, - сказал Викниксор. - Я ошибся. Тут написано: "Королев ругался на кухне".

- Ругался? - сказал Кальмот и почесал затылок. Мы засмеялись невесело и неискренне, потому что у каждого на душе было очень скверно.

- Восьмое число, - читал Викниксор. - "Воспитанник Громоносцев разговаривал в спальне". "Воспитанник Пантелеев опоздал к обеду"... Девятое число. "Воспитанник Еонин намалевал отвратительную карикатуру на своего наставника".

- Ложь! - воскликнул Японец.

- Еонин, - сказал Викниксор. - Будь осторожнее в выражениях. Это замечание подписано Василием Петровичем Сапожниковым.

- Сапожников - негодяй!.. - закричал Японец.

Викниксор покраснел, вскочил, но сразу же сел и сказал негромко:

- Не надо истерики. У тебя всего одно замечание, и, по всей вероятности, мы переведем тебя в третий разряд.

- Ладно, - сказал Японец, засияв и зашмыгав носом.

- Вообще, ребята, - сказал Викниксор, - у вас дела не так уж плохи. Класс начинает заметно хорошеть. Например, десятого числа ни одного замечания. Одиннадцатого одно: "Старолинский ушел, не спросившись, с урока". Двенадцатого... Эге-ге-ге!..

Викниксор нахмурился, почесал переносицу и деревянным голосом стал читать:

- "Воспитанник Еонин во время урока приклеил воспитателя к стулу, причем оборвал костюм последнего".

Мы не успели ахнуть, как Викниксор перелистнул страницу и стал читать дальше:

- "Воспитанник Воробьев подстрекал товарищей к хулиганству и безобразию". "Воспитанник Офенбах мычал, делая вид, что сидит тихо". "Воспитанник Джапаридзе рычал на уроке". "Воспитанник Пантелеев гудел". "Воспитанник Финкельштейн гудел". "Воспитанник Еонин вскакивал и гудел громче всех".

Викниксор остановился, перевел дух и сказал громко:

- Это что же такое?

Потом он опять перевернул страницу и продолжал декламировать страшным голосом:

- "Воспитанник Громоносцев, слепив из бумаги твердую шишку, кинул ее в воспитателя". "Воспитанник Старолинский кидался бумажными шишками". "Воспитанник Офенбах нанес воспитателю увечье, при этом дико смеялся". "Воспитанник Финкельштейн смеялся". "Воспитанник Еонин злорадно смеялся и все время старался попасть воспитателю в рот". "Воспитанник Воробьев попал воспитателю в рот". "Воспитанник Бессовестин кидался". "Воспитанник Ельховский шумел". "Воспитанник Тихиков говорил гадости".

Викниксор читал и читал. Алникпоп не успевал ставить минусы. Мы сидели холодные ко всему и были не в силах кричать, возмущаться, протестовать. Мы ждали только, когда наступит конец этому подробному протокольному описанию нашей бузы.

- "Воспитанник Еонин назвал воспитателя неприличным словом". "Воспитанник Офенбах дважды выругался". "Воспитанник Воробьев издевался". "Воспитанники четвертого отделения коллективно приклеили воспитателя к стулу, после чего устроили нападение и нанесли тяжкие увечья, сопровождавшиеся смехом и шутками". Что это такое? - повторил Викниксор и с шумом захлопнул "Летопись". - Устраивать обструкции на уроках Сапожникова?! Может ли быть что-нибудь безобразнее? Василий Петрович работает в школе Достоевского целый месяц, и за это время у него не произошло ни одного столкновения с воспитанниками. Это идеальный человек и педагог.

- Идеальный халдей! - закричал Японец.

- Тихоня!

- Жулик!

- Пройдоха! - закричали мы.

Надо было ожидать, что Викниксор рассердится, закричит, заставит нас замолчать. Но он проговорил без гнева:

- Объясните, в чем дело?

Вышел Янкель.

- Расскажи, - сказал Викниксор, - что случилось?

- Видите ли, Виктор Николаевич, - начал Янкель, - Василий Петрович действительно пробыл у нас в школе целый месяц, но за этот месяц он ровно ни шиша не сделал.