Валерий Гусев - Великий жулик Большой папа Страница 7

На седьмом пути стояла грозная стальная громада, выкрашенная в зеленый и желтый цвета плавными разводами.

Эта громада была вся закована в толстую броню; шляпки заклепок на этой броне были с хорошее блюдце величиной. На некоторых вагонах высились орудийные башни, из которых торчали стволы орудий.

Суров, грозен и мрачен был этот бронепоезд. И в самом деле похожий на морской броненосец. У него даже название было нарисовано на стальном борту - «Беспощадный».

Дядя Юра стал по стойке «смирно» и приложил ладонь к фуражке. А потом снял ее и незаметно смахнул со щеки скупую мужскую слезу.

Мы тоже торжественно помолчали, а потом Алешка уважительно сказал:

– Крепость на колесах.

– Ага, - добавил растроганный Юрий Иванович, - железнодорожный крейсер.

И мы пошли вдоль всей этой громадины железнодорожного крейсера.

Я молчал, немного подавленный его мощью и неприступной суровостью. А Лешка трещал, как воробей. И вопросы из него сыпались горохом.

– А что это у него за раскоряки на крыше?

– Зенитные пулеметы. Мы ими отражали атаки немецких самолетов.

– А почему паровоз в середине состава?

– Ну как же! Он, хоть и бронированный, но самый уязвимый. Подобьют его - и всему поезду конец. Потому и командирская рубка у него в тендере, и узел связи там же.

– А это что за платформа?

Мы уже дошли до передней бронеплощадки «Беспощадного». Сплошная броня, никаких окошек, только узкие бойницы, закрытые толстыми щитками, да всякие люки для доступа ко всяким механизмам.

– А это контрольная платформа, - как настоящий экскурсовод в настоящем музее, пояснил Юрий Иванович.

– А она кого контролирует?

– Она пути контролирует. Положим, заложил враг под рельсы мину. Она где рванет? Под контрольной платформой.

– Вот беда-то! - ахнул Алешка.

– Никакая не беда, а вовсе даже счастье. Бронепоезду никакого вреда, а на платформе у нас запасы - рельсы, шпалы, костыли, инструмент необходимый. Быстренько путь починили - и дальше вперед. Вот так вот. А на другом конце еще одна такая же платформа. Мы на ней еще один запас держали - грузовик для подвоза боеприпасов, два мотоцикла, бронедрезину…

– Какую дрезину? - не понял Алешка.

– Броне, - усмехнулся Юрий Иванович. - Броневик на железнодорожных скатах. Для разведки. Подобрались, к примеру, к линии фронта, затаились в лесочке. Спустили на рельсы бронедрезину. Садятся в нее механик, командир да Юрка с автоматом…

– Какой еще Юрка? - не сообразил я.

– Вот этот! - Юрий Иванович ударил себя в грудь, аж медали зазвенели. - Едем себе да посматриваем: свободен ли путь, да где какие цели для орудий. Вот в одной такой разведке я с Петрушей и познакомился. - Юрий Иванович усмехнулся: - Смешно получилось. Спрятались мы у разъезда, глядь - по дороге что-то странное движется. Пригляделись: два немца, со связанными за спиной руками, без штанов, тянут за собой мотоцикл. За мотоциклом на длинной веревке еще один немец поспешает, офицер. Но тоже без штанов, китель распахнут, фуражка набекрень. А в мотоцикле, в коляске, сидит чумазый пацан с автоматом и погоняет свою упряжку.

– Во здорово! А как?

– Пусть он вам про это сам расскажет.

В это время тяжелая дверь в борту бронепоезда - как ворота в старинном замке - раскрылась, и в проеме появился солдат с автоматом.

– Эй, служивый! - крикнул ему дядя Юра. - Дозволь мальцам бронепоезд осмотреть. Петруша разрешил.

Солдат посмотрел в одну сторону, в другую и шепнул:

– Ныряйте!

Мы взобрались внутрь вагона. И вместе с дядей Юрой и часовым прошли по всему бронепоезду. Чего там только не было! Штабной вагон, медпункт, целая мастерская для всякого ремонта в бою и после боя. Даже кухня была (ее Юрий Иванович по-морскому камбузом называл, а столовую - кают-компанией). Целый город на колесах.

– Узел связи, - гордо сказал он в небольшом отдельном помещении. - Мое рабочее место, боевой пост. У нас, конечно, телефонная связь была, но в бою ведь как - сейчас связь есть, а сейчас ее и нету, перебило осколками. Вот я и бегал из вагона в вагон, к командирам бронеплощадок: «Перенести огонь второго орудия на цель номер два, осколочным, три снаряда - огонь!» Бывало внутреннюю дверь заклинит, выскакиваешь наружу - грохот стоит, скрежет, разрывы, а команду выполнять надо. Верно?

И он нам все объяснял и показывал - и было страшно интересно, и никак не верилось, что добродушный «морской гном», который находился рядом с нами, много лет назад («постарше Алешки, помладше меня») принимал бой с фашистами, в грохоте и скрежете, под пулями и осколками.

Я даже как-то стал больше уважать взрослых. Мы думаем, что мы самые умные, а они, надо это понять, прошли в своей жизни очень многое. Суровую школу, иначе говоря. И ума у них побольше. Хоть и не всегда это заметно.

Внутри бронепоезда было темновато и холодно. По стенам он был обшит каким-то мягким материалом.

– От снарядов, от прямого попадания, - объяснил дядя Юра. - Как даст снаряд в борт, даже если не пробьет его, окалина с металла летит - поранить может… Однако пора. Как бы Петьке не влетело.

Мы попрощались с часовым и вышли наружу. И нас сразу оглушил усиленный динамиком охрипший голос диспетчера:

– Степаныч! Орел степной! Ты уберешь свой драндулет?

Часовой быстренько вскарабкался по трапу на крышу вагона и громко свистнул.

Степаныч, видно, его понял. Он свистнул в ответ, звякнул в колокол.

– Ну Степаныч! Ну орел! - облегченно прокричал диспетчер. - Начальнику доложу! Он тебе такой реверс вправит! Век будешь помнить!

– Это все эрунда! - послышалось в ответ.

Мы дунули к своему составу. Юрий Иванович - на свое рабочее место, а мы - к нашему вагону.

Возле вагона «Шапито» опять (это довольно часто бывало) мелькнули кудряшки нашей проводницы Лельки. Она передавала в вагон коробки с пивом. Будто она их проводница, а не наша.

А потом вдруг подошел какой-то незнакомец и сказал охраннику:

– Осторожно…

А тот ответил:

– …Злая собака! - и пропустил его в вагон. Словно обменялись паролем и отзывом. Странно.

Алешка даже все время, пока мы поспешали к своему вагону, оборачивался и что-то бормотал.

В наш вагон мы вскочили как раз, когда диспетчер прохрипел:

– Экспериментальный! Даю отправление!

Мы забежали в свое купе, успокоили родителей, взахлеб рассказали им про бронепоезд и про старинную «трешку», про боевого разведчика Петрушу… то есть Петра Степаныча.

Они нас выслушали, но не очень внимательно. А мама все время отодвигала дверь купе и выглядывала в проход.

– Что-то она не идет, - с волнением говорила мама.

– Мало ли у нее дел, - проворчал папа, - кроме твоего кактуса.

Оказывается, наша проводница Лелька обещала принести маме свежей воды, полить кактус. И все никак не шла.

– Мы к ней сходим, - сказал Алешка. - Наверное, уже пришла, она в «Шапито» пиво грузила.

– Только побыстрее, - попросила мама, - а то он чахнет на глазах.

Мы пошли к служебному купе, постучались. Никто нам не ответил, дверь была заперта.

Алешка вдруг забеспокоился:

– Дим, дверь изнутри закрыта… Может, ей плохо стало? Может, ей помощь нужна? Скорая…

– Пошли к начальнику.

Еще один сюрприз. Начальника тоже не было. Правда, дверь в его купе была незаперта, но внутри - пусто.

Мы переглянулись в недоумении, зачем-то выглянули в окно. Там все быстрее мчались мимо нас необозримые степи.

– Что делать? - спросил Алешка.

А поезд все набирал ход.

– Пошли к машинисту, - сказал я. - Начальник, наверное, там.

Я, конечно, знал, что в кабину машиниста посторонним вход строго запрещен. Но не для Алешки. Его куда хочешь пустят, даже без билета. Он обаятельный, как Буратино.

Мы заглянули в наше купе, сказали, что Лельку не нашли и идем в туалет, и быстренько двинулись в голову поезда.

Само по себе такое путешествие уже не скучно. Здорово идти коридором незнакомого вагона и заглядывать по пути во все раскрытые дверцы купе. Здорово переходить из вагона в вагон по дрожащим под ногами стальным дорожкам. Здорово на вопрос какого-нибудь бдительного проводника: «Вы куда?» - лаконично и убедительно ответить: «Туда!»

Но сейчас мы шли почему-то в какой-то неясной тревоге.

…Задняя дверь головного вагона была незаперта. Мы вошли внутрь и пошли узким коридорчиком, освещенным рядами круглых плафонов, слыша, как за тонкими стенками ровно работают мощные двигатели.

Вот и «заветная дверца» в кабину машиниста. Она почему-то была распахнута настежь. Хороший знак.

– Здрасте! - заорал Алешка.

А в ответ - ни звука.

Мы переглянулись и вошли. Впереди открылась восхитительная картина: навстречу нам мчались блестящие на солнце рельсы и мелькали черные шпалы, а по бокам полотна курчавились степные травы…

И мы ахнули. Но не от восхищения. От страха. В кабине машиниста никого, кроме нас, не было.

А поезд мчался все быстрее и быстрее…