Валерий Тимофеев - Сыщик Гош. Первое дело Страница 7

– Кто мешал днем переворошить квартиру? – спросила у него умная половинка.

– Никто.

– Испугался выдать себя?

– Было такое дело, – честно сознался Гош.

Некоторые после такого бурного дня, особенно когда были на волоске от гибели, пожалуй, с неделю бы отлеживались! А он и дня не отдохнул. Нельзя ворам давать передышки! Пусть у них земля горит под ногами!

– В руках партизана и палка – грозное оружие, если ударить из-за угла и по больному месту.

– В моих руках есть иголка, и есть нитка. Можно сказать, что это очень мало. И с чистой совестью пойти спать – никто меня не видит и никто меня не осудит. А если кто-то потом прочитает эту историю, проникнет в мои потаенные мыслишки? Что он обо мне, великом в будущем сыщике Гоше, подумает? Трус? Лодырь? Нет! Я скажу так: иголка и нитка в опытных руках – это очень много. И пойду воевать!

Несколько часов трудился сыщик, осваивал новые для себя профессии портного и вязальщика. Только с восходом солнца, истратив последние метры ниток, а с ними и последние силы, отправился отдыхать.

Но отдохнуть ему не удалось.

Не успел он первый сон увидеть, как его разбудили ругательные крики проснувшихся воров.

– Лапша! Век воли не видать! – брызгал слюной Мокрый. – Ну-ка размотай меня по-быстрому!

– Мокрый! – старалась перекричать его Лапша. – Прекрати дурью маяться! Сейчас же освободи меня!

Пальцы рук и ног Мокрого были густо замотаны нитками. Чем больше он дергался, пытаясь высвободиться из пут, тем сильнее затягивались хитрые узелки. Некоторые пальцы от этих дерганий налились кровью, стали фиолетово-синими.

Мокрый не на шутку встревожился. Здоровые и ловкие руки для него – главное оружие производства. Да и ноги ему тоже целыми нужны. Вору убегать часто приходится. Он не жалел резких слов в адрес своей подруги, призывая ее то к ответу, то на помощь.

Но и Лапше было не легче. Кто-то прочно пришил ее ночную рубашку к матрасу, а матрас к одеялу. Как ни крутилась Лапша, выпутаться не могла. Хоть с матрасом за спиной ходи, на одеяло босыми ногами наступай.

– Я тебе помогу, обязательно помогу, – обещала подруга по несчастью, – но только после того, как ты меня освободишь!

Так они прыгали по спальне: один скрюченный путами, с руками, привязанными к ногам, ни дать ни взять лягушка-поскакушка. Другая, – накрепко зашитая между матрасом и одеялом, – многослойный бутерброд с говорящей начинкой.

Мокрый раз десять упал, пока допрыгал до кухни. Схватил зубами нож, перерезал тонкие нитки. Еще минут пять возился, высвобождая непослушные пальцы. Наконец, он был свободен.

– Меня, меня распутай! – клянчила Лапша.

Мокрый обошел вокруг нее раз, другой, потрогал матрас, подергал одеяло, помахал перед носом воровки огромным ножом.

– Интересный шов, скажу я тебе, – издевался Мокрый. – Никогда раньше такого не видел. Как-то ты квалификацию порастеряла на всем готовеньком.

Лапша боязливо смотрела в горящие злостью глаза Мокрого, смотрела на зеркальное лезвие острого ножа. Голос ее из сильно требовательного враз перешел в мягко просительный.

– Ну, распутай меня! Ну, Мокренький!

– Вот как только признаешься, зачем ты этот маскарад устроила, – выдвинул свои условия Мокрый, – так сразу на свободе окажешься.

– Ты очумел? Думаешь, это я тебя связала? – искренне возмутилась Лапша.

– Тут и думать нечего. Нас в квартире всего сколько? А двое, ты да я. Дверь, как я успел заметить, и на замке, и на цепочке. Если это не я, а это точно не я – уж я то в здравом уме и твердой памяти! Значит кто?

– Кто?

– Значит – ты. Не буду же я сам себя связывать?

– А я, по-твоему, буду сама себя пришивать?

Мокрый на минуту задумался. Такая простая мысль в его голову еще не приходила. Он совершил маленькую ошибку – позволил мысли удобно расположиться и занять главное место в длинном, но не очень глубоком ряду его умозаключений.

– Ты? – переспросил. – Сама себя? – переспросил. С минуту подумал и вынужден был согласиться. – Нет, не будешь.

– Ты когда соображать начнешь? – Лапша, увидев, что ее мысль произвела в Мокром смену настроения, насела на него. – Предположим, это я тебя запутала. Подумай, как бы я сама себя так зашила?

– А если бы я тебя зашил, как бы я сам себя так запутал? – робко попытался оправдаться сникший Мокрый.

Как ни хотелось ему признавать правоту Лапши, но деваться некуда. Распорол он швы, освободил воровку и от матраса, и от одеяла.

Примирившись, сели они рядышком, стали думу думать. Но в головы никаких разумных объяснений не лезло.

– Если это не ты и не я, значит, нас кто-то чужой связал, – придумал, наконец, Мокрый.

– Точно! – сразу догадалась и Лапша. – Надо его найти.

И отправились они на поиски.

И в кладовки заглядывали, и в шкафы. Под стол и под диван совали нос. Даже на антресолях смотрели.

Никого.

А когда уже совсем отчаялись, удача сама к ним в руки пришла.

– Есть! – закричала находчивая Лапша.

Это она не чужака обнаружила, это она записку увидела. Маленькую такую, к зеркалу кем-то прикрепленную.

Я – ваш кошмар. Прекратите воровать. Партизан Гош

– Что делается? Что делается? – сокрушался Мокрый. – В собственном доме спокоя нет!

Лапша не паниковала. Лапша думала. Записку изучала. Почерк анализировала. Потом внимательно рассматривала стежки, которыми ее к матрасу пришивали. И, наконец, долго ползала по полу – и в спальне, и в комнате, а особенно в коридоре. Пыль нюхала, линейкой что-то измеряла, чужие следы выискивала.

– Нашла что-нибудь? – приставал к ней Мокрый.

– Пока ничего определенного сказать не могу, – задумчивости в ней было на троих. – Но… – оглянулась по сторонам и перешла на шепот, – я вот что думаю.

– Что? – Мокрый тоже оглянулся, хотя точно знал – дома кроме них никого нет.

– Помнишь, нашу последнюю квартиру? Когда нас голоса пугали?

– Как не помнить! Еще дубинкой в лоб поцеловать обещали!

– А потом такой же голос из твоей сумки нам речь толкал?

– Ага, уже в нашей квартире.

– И Жмота напугал.

– Точно, тот же полудетский голос!

– Так вот что я тебе скажу, – Лапша подперла щеку кулачком, медленно выговаривая слова, призналась Мокрому. – Мы его с собой принесли!

– Голос?

– Голос или того, кому этот голос принадлежит.

– Но я все вещи вот этими руками проверил и перепроверил!

– Вещи ты проверил, – подтвердила Лапша, – я своими глазами видела. Только… Что мы искали?

– Жучка искали. Микрофон, пуговицу или кнопку.

– Или он слишком хитрый, и успел раньше удрать, или…

– Или? – Мокрый вытянул шею. – Ну, говори, что ты придумала?

– Кто-то объявил нам войну. Мстит.

– За что?

– А кто знает? Может, мы лично его обидели. Или его близких родственников обокрали. Только чую, следил он за нами с той злополучной квартиры, потом как-то в наш дом проник.

– С какой целью?

– Не знаю пока. Может, чтобы вернуть свое… – Лапша только теперь поняла, что не это главное в поступках неведомого ей Гоша. – Или он дальше метит?

– Мне кажется, – робко вставил слово Мокрый, – это какая-то детская шутка.

– Посмотрим-посмотрим, – продолжала думать Лапша. – Сходи-ка ты в магазин, купи мышеловку. Нет, купи десять мышеловок, – о чем-то немного догадалась она. – Мышеловки – самое верное средство от квартирных партизан.

– А, может, капканов достать? Они надежнее.

– Капканы только охотникам продают.

– Или заминировать все подходы к нашей квартире? – размечтался Мокрый.

– Мин в мирное время днем с огнем не сыщешь, – опустила его на землю Лапша. – Мина не только вредных партизан взрывает, она еще и полезные квартиры в щепки разносит. Попробуем сначала мышеловкой обойтись.

– Ты умная, тебе виднее, – сдался Мокрый.

– Давай обязанности делить. Ты, мужчина, занимаешься обороной…

– Согласен, – взял под козырек Мокрый. – Я займусь обороной.

– А я, женщина, тыловым обеспечением.

– Убегаешь в тыл?

– Глупый ты! – потрепала его по волосам. – Продукты пойду запасать. Для тебя, в том числе. На случай полной партизанской блокады всех входов и выходов.

Не прошло и минуты, а получивший задание Мокрый уже хлопнул дверью и улетел обеспечивать оборону.

Ответственная за тылы Лапша запаслась пакетами и пошла в продуктовый магазин.

Гош только этого и ждал.

В отсутствие хозяев можно в деталях изучить жилье. Он умнел на глазах. Одно из главных правил всех шпионов и разведчиков – хорошо знать место, где тебе жить и работать предстоит. Потому он старательно ползал по квартире, запоминал расположение комнат, мебели, ножек шкафа, стола и стульев – если придется убегать, чтобы и в темноте не запутаться. Особое внимание уделил закуткам, в которых можно временно укрыться от погони или устроить партизанскую засаду.