Эрих Кестнер - Эмиль и трое близнецов Страница 8

У Густава просто челюсть отвисла.

- Что за чушь! - крикнул он. - В жизни я не носил чужого костюма!

- Нет, носил, - не сдавался мальчик.

Ребята не знали, что и подумать.

- Как тебя зовут? - спросила Пони.

- Ганс Шмаух.

- Не имею представления, - сказал Густав. - Никаких Шмаухов я не знаю.

- Ты и моего отца знаешь.

И Эмиль его знает.

- Час от часу не легче, - сказал Эмиль.

Густав не вытерпел, подлетел к загадочному мальчишке, схватил его за шиворот и крикнул:

- Ну-ка выкладывай все начистоту, а то я тебя так долго буду кунать в воду, что ты никогда уже не станешь официантом.

Ганс Шмаух рассмеялся:

- Я был прежде лифтером в Берлине в гостинице "Крейд" на площади Ноллендорф. Пароль "Эмиль"!

Тут началось нечто невообразимое. Они плясали, как обезумевшие индейцы, вокруг Ганса Шмауха, а брызги соленой воды разлетались фонтаном. И они так трясли Гансу руку, что чуть ее не оторвали.

- Нет, подумать только, вот так встреча! Здорово! - воскликнул Эмиль. Твой отец был тогда так добр ко мне! Помнишь, как мы с Густавом ночевали у вас в дежурке?

- Еще бы! - подтвердил Ганс. - Это была мировая история, верно? Я буду помнить ее всю жизнь, даже если стану владельцем гостиницы. Кстати, мы сможем вместе покататься на паруснике, когда у меня будет время. Мой дядя живет здесь, в Корлсбюттеле. У него большой торговый пароход.

- Разве торговый пароход - парусник? - спросил Вторник.

- Да нет, конечно, - сказал Ганс. - Но, кроме того, у дяди есть прекрасная парусная лодка. И сам он мировой дядька!

Ребята вместе выбежали на берег и познакомили Шмауха с бабушкой. Она порадовалась вместе с ними. Но только после того, как все сухо-насухо вытерлись.

Густав, весело поглядывая на Ганса и энергично растирая себя полотенцем, сказал:

- Одну вещь я все же не в силах понять.

- Что именно? - спросил Ганс Шмаух, поднимая глаза на здоровяка Густава.

Густав недоумевающе покачал головой и сказал:

- Не понимаю, как мне тогда удалось влезть в твой костюм.

Глава шестая

ГУСТАВ И ФИЗИКА

Вереницей бежали счастливые дни. И солнце пекло, словно оно глядело на море сквозь лупу. Профессор и его гости стали сперва красные, как раки, а потом черные, как мулаты. Только Пони-Шапочка все оставалась красной и шелушилась, как луковица. Бабушка мазала ей спину вазелином, ореховым маслом, ланолином и еще каким-то специальным кремом для загара. Ничего не помогало.

Рано утром, когда бабушка будила Пони, приговаривая: "Вставай, графиня. Солнышко уже светит!" - Пони чуть не плакала от досады. "Почему все нет дождя?" - спрашивала она.

Но мальчишки были в восторге от хорошей погоды. Почти весь день они проводили в воде или на пляже. Либо ходили в гавань и любовались яхтой капитана Шмауха "Кунигунда IV". Они радовались, что скоро у их друга будет выходной день и они все вместе выйдут в море.

Иногда Густав уезжал на своей мотоциклетке в лес, а кто-нибудь из ребят садился к нему на багажник. Он ездил взад-вперед столько раз, сколько нужно, чтобы перевезти всех.

Однажды даже бабушка поехала с ним до домика лесника. Слезая, она сказала:

- Феноменально! Я упустила свое призвание. Мне надо было стать вовсе не бабушкой, а мотогонщицей.

Они писали домой письма. И получали письма. Время от времени советник юстиции всех фотографировал, а когда снимки были готовы, они посылали их своим родителям.

В лес они ходили и пешком, причем всякий раз приносили огромные букеты полевых цветов. Эмиль знал почти все растения, называл их ребятам и очень интересно про них рассказывал. Как-то раз, случайно это услышав, советник юстиции тут же поехал в Росток и купил в книжном магазине учебник по ботанике и атлас растений.

Но именно с этого дня интерес к цветам, травам и кустам почему-то у всех пропал. У всех, кроме Эмиля.

- Сидеть над учебником летом - нет уж, приветик! - заявил Густав.

Однажды бабушка получила письмо из Нойштадта. Длинное письмо. Она перечла его дважды, потом сунула в сумочку и сказала про себя: "Вон оно что. Вон оно что".

Но Эмилю она ничего не сказала. Во всяком случае, пока.

Они сидели на террасе и обедали, когда советник объявил:

- Если присутствующие не возражают, я предлагаю пойти всем сегодня вечером в гостиницу посмотреть эстрадное представление.

Мальчишки так разволновались при этом сообщении, что даже сладкое им уже не полезло в горло, хотя на сладкое было винное желе - коронное блюдо. Клотильды.

Но все же они кое-как управились со сладким и бегом помчались в гостиницу. Пока они, стоя перед гостиницей, решали, кому из них войти и поговорить с Гансом, появилась Пони-Шапочка.

- А ты как сюда попала? - спросил Густав.

- На своих двоих! - объяснила Пони. - Я хочу заказать на вечер столик. Может, у вас есть возражения?

Возражений ни у кого не оказалось.

Пони пошла в ресторан и нашла там Ганса Шмауха. Он как раз нес целую гору тарелок, ловко ею балансируя, хотя паркет был натерт.

- Минуточку, Пони. Я сейчас.

Она подождала.

Он тут же вернулся и спросил:

- Чем могу служить?

- Я хотела бы заказать столик на вечер.

- На сколько человек?

- Подожди, надо подсчитать. Советник, его жена, бабушка, я, Клотильда и трое мальчишек - всего...

- Восемь человек, - подхватил Ганс. - Будет сделано. Постараюсь поближе к сцене. Может, мой дядя-капитан тоже сегодня придет. Вам надо с ним познакомиться.

Пони подала Гансу Шмауху руку и сказала:

- Значит, столик на девять человек.

Он поклонился.

После ужина все, кто жил в вилле "Морская", оделись понаряднее и торжественно двинулись к гостинице. Столик, который им оставил Ганс Шмаух, стоял в первом ряду, перед самой сценой. Советник заказал для взрослых вино, а для детей - апельсиновый сок.

Представление еще не началось, оркестр играл популярную музыку, а зал быстро заполнялся курортниками. Вскоре уже все столики оказались занятыми.

Советник юстиции похлопал Густава по плечу:

- С каких это пор ты стал таким прилежным, что даже на эстрадный концерт идешь с книгой?

Густав покраснел.

- Это английский словарь, - объяснил он.

- Ты что, собираешься зубрить слова?

Густав покачал головой:

- Во время каникул? За кого вы меня принимаете!

Пони рассмеялась:

- Наверное, он хочет поговорить с близнецами-акробатами.

- Ну да, - сказал Густав. - А их фамилия Байрон. Значит, они англичане. Если я не пойму, что они мне скажут, я посмотрю в словарь.

- Интересно послушать ваш разговор, - сказала бабушка.

На ней было платье из светлой тафты, и выглядела она очень торжественно.

Тут в зал вошел большой, плотный человек в морской фуражке и синем костюме. Он остановился в дверях и огляделся. К нему тут же подскочил Ганс, шепнул что-то и подвел его к столу Хаберландов:

- Разрешите вам представить моего дядю - капитан Шмаух.

И Ганс убежал.

Дети встали. Советник тоже. Он поздоровался с капитаном и попросил его сесть за их столик.

Капитан подал всем руку, а потом взмолился:

- Давайте не так торжественно, а то я не выдержу.

Тогда все снова сели. Капитан заказал себе грог с ромом и сказал:

- Столько детворы за столом - вот это по мне! Расскажите-ка что-нибудь про школу. Ведь прошло уже сорок лет с тех пор, как меня выгнали из гимназии. Хорошее было времечко.

Ребята силились вспомнить что-нибудь, что могло бы заинтересовать капитана, но им ничего не приходило в голову. Он выжидающе переводил взгляд с одного на другого, потом ударил себя по колену и воскликнул:

- Не могу поверить! Выходит, мы были из другого теста. У нас все откалывали такие номера, что только держись!

- Ах, вас вот что интересует! - воскликнул Густав.

- А ты думал, я хочу, чтобы вы мне декламировали "Колокол" Шиллера?

- У меня за неделю до каникул вышла такая история, умереть можно, начал Густав. - Сперва меня чуть было не выгнали, но потом все как-то уладилось... Так вот как было дело. Урок физики был в тот день после большой перемены. Мехнерт - есть у нас такой зубрила-отличник - побежал к директору и наябедничал на одного парня. Вовсе не на меня, кстати. Но я в классе что-то вроде высшей инстанции. Когда что-нибудь такое случается, мне нельзя сидеть сложа руки.

Но наш отличник Мехнерт, конечно, струсил и во время перемены куда-то смылся. Явился он только, когда мы все уже сидели в кабинете физики, вошел в класс вместе с Попрыгунчиком, то есть, я хочу сказать, с господином Каулем, учителем физики. Нам собирались показать что-то про электрические искры - не помню уж точно, что именно. Кауль возился с приборами, а потом велел дежурному задернуть черные занавески, чтобы мы лучше разглядели искры. "Старик, - шепнул мне тут Керте, мой сосед по парте, - это редкий случай. Представляешь, ты в темноте подкрадываешься к Мехнерту, даешь ему в ухо и, прежде чем Попрыгунчик, то есть господин Кауль, успеет зажечь свет, снова сидишь как ни в чем не бывало на своем месте".