Владимир Пистоленко - Памятное лето Сережки Зотова Страница 8

— Так и времени с тех пор немало прошло. Но что ж мы тут стоим? Пойдемте в избу, — предложил Николай Михайлович.

— А я как получила вашу телеграмму, — на ходу рассказывала Манефа Семеновна, — тут же собралась и скорее на чугунку. Пока до станции доплелись, больше суток прошло. Сами знаете, из нашего лесного края до железной дороги больше ста верст. Топь да болота, где идешь, где едешь. Но все-таки, слава богу, добралась до места.

— Вы когда приехали? — спросил Николай Михайлович.

— Позавчера. Приехала, а дома-то, оказывается, никого и нет. Как тут быть? И не придумаю. На счастье, соседка наведалась, огород пришла поливать…

— Бабушка Фрося? — догадался Николай Михайлович.

— Да-да, она. Подсказала, что раньше субботы домой не будете, и я принялась самовольно хозяйничать. Вы уж не обижайтесь, если где что не так.

— Да ну что вы, Манефа Семеновна, — горячо возразил отец. — Наоборот, хорошо, что не растерялись.

Когда вошли в освещенную лампой комнату, Сергей с любопытством взглянул на Манефу Семеновну; она была высокого роста, худощавая, чуть скуластое лицо густо покрыто мелкими морщинками, глаза спокойные, почти все время смотрят улыбчиво. Одета Манефа Семеновна в темное платье со светлым передником, голова покрыта белым платком. Из-под платка выбились прядки седых волос. Лицо у Манефы Семеновны добродушное. Словом, Сергей с первого же взгляда почувствовал к Манефе Семеновне расположение.

Присев перед Сергеем на корточки, Манефа Семеновна дружелюбно спросила:

— Так ты что же, Сережа, работал вместе с папкой?

— Работал. Только я не вместе.

— У него было свое задание, — пояснил Николай Михайлович.

— Вон что! — удивилась Манефа Семеновна. — И какое же?

Сергей охотно рассказал о звездочках из гальки.

— Это тоже нужно, — одобрила Манефа Семеновна.

Она снова провела ладонью по голове Сергея, затем по-хозяйски оглядела обоих.

— Пыли-то на вас сколько. Ну ничего, я как знала, баньку истопила. Пойдете?

— Вот за это спасибо, — обрадовался Николай Михайлович. — Мы и вправду с Сережкой насквозь прочернели от пыли. Ну, сын, давай будем собираться.

Но собираться им не пришлось. Оказывается, Манефа Семеновна все собрала и сложила в небольшой чемоданчик.

— Поглядите, может, не то положила, что нужно, — спросила она.

— У нас особых премудростей не бывает, — сказал Николай Михайлович, но, чтоб успокоить ее, открыл чемоданчик и бегло осмотрел его содержимое. — Спасибо. Все на месте, что требуется для такого случая. Ну, Сережка, пошли. Нечего терять время.

В сенцах отец достал с полки свой фонарь, зажег его, и они двинулись в огород, где в одном из дальних углов стояла старая приземистая баня. Раньше она была в большом почете: сюда приходили мыться не только ближние, но даже дальние соседи. Года же два назад, с тех пор как в пристанционном поселке построили новую большую баню, пользоваться этой Зотовы почти перестали.

Банька была до крайности запущенной, и Николай Михайлович понимал, что, должно быть, Манефа Семеновна немало потрудилась, чтобы привести ее в порядок. «Видно, не из ленивого десятка старуха и никакой работой не гнушается», — подумал он. Будучи сам жадным до работы, Николай Михайлович каждого человека оценивал прежде всего по его трудолюбию.

— Пап, эта бабушка у нас жить останется? — дорогой спросил Сергей.

— Я, брат, и сам пока не знаю. Будем сегодня об этом говорить.

— А она тебе понравилась?

— Понравилась, — сказал Николай Михайлович.

— И мне тоже.

Баня была хорошо натоплена: воздух сухой и такой горячий, что казалось, при дыхании обжигает гортань. Вкусно пахло зеленым деревом, травой. Запах этот шел из подтопочного чугунка, где в кипятке пропаривались два свежих веника из ароматных вишарниковых ветвей.

Мылись долго. Сергей так устал, что еле доплелся домой. Ему хотелось спать, и он уснул прямо за столом, не дождавшись конца ужина.

О том, что Манефа Семеновна согласилась пожить у них, Сергей узнал на следующий день, когда отец пришел будить его.

— Ну вот что, Сережка, — заговорил отец, когда мальчик совсем уже проснулся. — Бабушка Манефа остается у нас.

— Остается? — обрадовался Сергей. — Насовсем?

— Годок-другой поживет. Ты ее слушайся. Помогай ей. Человек она старый. Давно на свете живет. Так что слушайся и зря не докучай.

За завтраком хозяйничала Манефа Семеновна. Сегодня, при ярком дневном свете, она показалась Сергею совсем не такой старой, как вчера, при тусклом свете лампы, хотя лицо ее оставалось таким же морщинистым. Когда она молчала, занятая каким-нибудь делом, лицо казалось строгим, даже суровым, но зато, когда на ее губах появлялась улыбка, оно становилось добрым, а глаза смотрели ласково и приветливо.

Манефа Семеновна не была слащавой и назойливо ласковой с Сергеем, говорила с ним просто, иногда даже строговато, но это не было обидным. Он не мог не заметить также и того, что лучший кусок она подкладывала ему.

После завтрака Сергей кликнул Шарика и побежал в огород.

Маки уже отцвели, а могучие кусты мальвы облепили разноцветные колокольчики.

Вдруг мальчик услышал за забором, на пустыре, какой-то подозрительный разговор.

— Не дам!.. Пусти!.. — говорила, почти кричала девочка.

Что-то отвечал ей мальчишка, а может, и не один, а несколько. Голос девочки показался Сергею знакомым, и он по тропинке припустил к воротам. Ворота и на этот раз оказались незапертыми. Сергей выглянул наружу и даже рот раскрыл от неожиданности: прикрывая собой и крепко держа обеими руками свой огромный мяч, неподалеку от ворот на земле лежала Таня, а трое мальчишек пытались отнять его у нее.

— Вы что делаете?! Вот я вас!.. — страшным, не своим голосом закричал Сергей и, напрягая все силы, старался еще хоть чуть-чуть отодвинуть ворота, чтобы протиснуться за забор. Он сейчас не думал о том, что будет делать, если очутится за воротами, — он увидел Таню в беде и поспешил к ней на помощь.

Услышав голос Сергея, мальчишки на мгновение растерялись, отпустили Таню, а ей только этого и нужно было, она не стала раздумывать и бросилась бежать. Не видя никого, мальчишки кинулись за ней. Трудно сказать, чем закончилась бы эта погоня, но надо же быть такому случаю: Таня споткнулась о голыш и, падая, разжала руки. Мяч подпрыгнул и покатился по тропинке. Его подхватил самый высокий и, крикнув «Бежим!», помчался от Тани прочь, а за ним оба его партнера. Тут они увидели бегущего навстречу Сергея. Остановились.

— Отдай Таньке мяч, — грозно потребовал Сергей. Но он был один, а их трое.

Высокий мальчишка показал кулак:

— Этого не хочешь?

— А то мы тебе, кажись, дадим прикурить, — сказал самый маленький, но шустрый паренек и слегка толкнул Сергея, но тут же от сильного Сережкиного толчка в грудь попятился и растянулся.

— Ты чего? — сказал высокий, подступая к Сергею.

— Мячик отдай.

Прихрамывая, с палкой в руке, к ним спешила Таня. Она была вся в пыли. На левой коленке кровавая ссадина. На измазанных щеках следы слез. Но она плакала не столько от боли, сколько от обиды и ярости. Высокий увидел Таню с палкой, ткнул Сергея кулаком в бок и бросился удирать. За ним — оба приятеля. Сергей кинулся в погоню. Но высокий бегал быстрее, и Сергей начал отставать. Мяч уходил! И вдруг Сергей увидел у ворот Шарика.

— Шарик, держи! Держи! — закричал Сергей.

Шарику не нужно было повторять, громко лая, он бросился длинноногому наперерез. Мальчишки повернули к реке. Вот они уже у самого обрыва. А Шарик — еще немного и догонит! Напугавшись собаки, длинноногий швырнул мяч в сторону, а сам побежал дальше.

Сергей прекратил погоню. Вернулся и Шарик. Затем, прихрамывая, подошла Таня.

МАНЕФА СЕМЕНОВНА

В доме Зотовых было две комнаты и кухня. Сергей с отцом остались жить в комнате побольше, а в горенке поменьше поместилась Манефа Семеновна. Сергею строго-настрого было наказано зря не беспокоить бабушку Манефу, а также без ее разрешения никуда со двора не ходить.

Разговор шел при Манефе Семеновне. Слушая слова Николая Михайловича, она ласково поглядывала на мальчика и добродушно усмехалась:

— Запомнил папкины слова?

— А как же, запомнил, — охотно ответил Сергей.

— Он славный парнишечка, — обращаясь к Николаю Михайловичу, сказала Манефа Семеновна и провела ладонью по голове мальчика.

И Сергей не своевольничал. Да и товарищей-одногодков у него не было. Хотя они с Володей Селедцовым и помирились, большую часть времени Сергей проводил с Таней. Она с раннего утра приходила к Сергею и, если случалось, он еще спал, возилась на дворе с Шариком. Бывало так, что они целый день играли у Зотовых, а иногда сразу же после завтрака Сергей уходил к Тане и возвращался домой только вечером. Заводилой во всем была Таня. Сергей охотно ей подчинялся. Она много знала, умела придумывать интересные игры, «читала» по памяти книжки, а книг у нее накопилось — огромная стопа; Таня привезла с собой много игрушек, каких Сергей раньше и не видывал. Наконец, у Тани был большой мяч, им можно было сколько угодно играть в футбол. Бабушка Фрося всегда была добра и ласкова с Сергеем. А вот Манефе Семеновне Таня не понравилась. Не понравилась за свою бойкость и шумливость. Когда девочка приходила к Сергею, лицо Манефы Семеновны вытягивалось, делалось строже, она становилась молчаливой и неприветливой. Манефа Семеновна очень обрадовалась, когда родители увезли Таню в город.