Сказки матушки Гусыни - Лаймен Фрэнк Баум Страница 8

– На Луне.

– Так, ты опять за своё? Ладно! И как ты сюда попал?

– Я скатился по лунному лучу.

– Да что ты говоришь! А зачем ты бежал по улице?

– Одна женщина дала мне холодной гороховой каши, и она обожгла мне рот.

Судья посмотрел на Человека с изумлением, а потом решил:

– Этот человек, определённо, большой фантазёр! Пусть посидит немного под замком, может, одумается.

Так бы, конечно, и сидел Человек под замком, но в зале суда по счастливой случайности оказался один старый астроном. Учёный часто смотрел на Луну в телескоп и сделал открытие: то, что горячо на Земле, холодно на Луне, а то, что холодно здесь, горячо там. Поэтому астроном сразу понял, что человек без имени сказал правду. Он попросил судью немного подождать с вынесением приговора, пока он посмотрит в телескоп, чтобы убедиться, там ли Лунный Человек. И вот, когда наступила ночь, учёный достал свой телескоп, посмотрел на Луну и… обнаружил, что на ней нет никакого Лунного Человека!

– Что ж, – заключил астроном. – Наука может сделать вывод, что Лунный Человек каким-то образом выбрался с Луны. Позвольте мне взглянуть на ваш рот, сэр, и удостовериться, действительно ли он обгорел.

Тогда Человек открыл рот, и все увидели, что он весь в волдырях! Судье ничего не оставалось делать, кроме как попросить прощения за свою недоверчивость. А потом судья спросил, что Человек собирается делать дальше.

– Мне хотелось бы вернуться на Луну, – ответил Человек. – Что-то мне не по душе эта ваша Земля. Ночи здесь слишком жаркие.

– По-моему, сегодня вечером довольно прохладно! – тихонько пробормотал судья.

– Я скажу, что мы можем сделать, – посоветовал астроном. – У нас в городе есть большой воздушный шар! Помните, он остался после выступления цирка прошлым летом? Представление ещё было таким неудачным и зрителей пришло так мало, что шар отдали в счёт оплаты за гостиницу. Мы можем надуть этот шар и отправить на нём Лунного Человека домой.

– Отличная мысль! – воскликнул судья. Шар принесли, развернули и надули. Человек забрался в корзину и взмахнул рукой. Шар поднялся в небо и полетел в направлении Луны.

А добрые жители Йорка стояли, закинув головы, и смотрели, как шар поднимается всё выше и выше. Наконец Человек поднялся так высоко, что протянул руку и ухватился за край Луны. И в этот миг он снова стал Лунным Человеком!

После этого приключения больше он никогда и никуда не уезжал из дома. Не сомневаюсь, если вы взглянете в телескоп, то увидите его на Луне и сейчас.

Шаляй-Валяй

Шаляй-Валяй сел на забор,

Шаляй-Валяй свалился во двор.

Вся королевская гвардия,

Весь королевский двор

Шаляя-Валяя не могут собрать,

Не могут сложить с тех пор!

В сарае на сеновале, на самом верху, Пёстрая Курица устроила себе гнездо. Двенадцать дней подряд она откладывала в него по красивому белому яйцу. Пёстрая курица спрятала гнездо в уединённом месте, чтобы никто не мог её потревожить, ведь она собиралась добросовестно высиживать яйца, пока из них не вылупятся цыплята.

Каждый день, откладывая яйца, она квохтала про себя так: «Пройдёт немного времени, и у меня появится прекрасный цыплёнок, с тельцем, покрытым мягким, пушистым пухом, и яркими маленькими глазками, которые будут с удивлением глядеть на мир. Это будет один из моих детей, и я уже его очень люблю».

Она давала имена каждому яйцу ещё до рождения. Когда цыплята вылупятся, у каждого уже будет имя. Первое яйцо Пёстрая Курица назвала Клакети-Клак, второе – Кудах-Тах, ну и так далее. Когда она дошла до двенадцатого яйца, то назвала его Шаляй-Валяй.

Это двенадцатое яйцо было самым большим, белым и особо изящной формы, и, поскольку гнездо было переполнено, ей пришлось пристроить его на самом краешке. Наконец Пёстрая Курица с гордостью осмотрела свою работу и с радостным кудахтаньем отправилась на скотный двор в поисках чего можно поклевать.

Когда она ушла, Клакети-Клак, который оказался в самой середине гнезда и был самым старшим, сердито воскликнул:

– В этом гнёздышке становится тесновато! Эй, кто-нибудь, подвиньтесь!

И слегка пнул Кудах-Таха, который лежал поверх него.

– Я не могу пошевелиться, пока не сдвинутся все остальные! Они меня со всех сторон сжали! – ответил Кудах-Тах и подтолкнул яйцо, находившееся над ним. Так они продолжали пинать друг друга и перекатываться по гнезду, пока кто-то не пнул Шаляя-Валяя. Тот лежал на самом краю, поэтому его просто выпихнули, и он покатился вниз по сеновалу, пока не оказался у подножия горы сена.

Шаляю это совсем не понравилось, но, несмотря на юный возраст, он уже выделялся независимым характером. Поэтому, оправившись от потрясения после падения, он принялся осматриваться, чтобы понять, где же он очутился. Дверь сарая была открыта, и Шаляй увидел деревья, изгородь и зелёную лужайку со струящимся по ней серебристым ручейком. Он увидел колышущиеся ростки кукурузы, залитые солнечным светом.

Картина природы очень заинтересовала молодое яйцо, и Шаляй мгновенно решил, что надо посмотреть мир, прежде чем вернуться в родное гнездо.

Он начал осторожно протискиваться сквозь сено и уже довольно далеко продвинулся вперёд, когда услышал голос:

– А ты куда направляешься?

Шаляй огляделся и обнаружил, что находится рядом с маленьким симпатичным гнёздышком, в котором лежало всего одно коричневое яйцо.

– Это ты сказало? – спросил он.

– Да, – ответило коричневое яйцо. – Я спросила, куда ты идёшь.

– А кто ты? – поинтересовался Шаляй. – Ты тоже из нашего гнезда?

– О нет! – ответило коричневое яйцо. – Меня зовут Кучи-Кулу, и меня снесла Чёрная Бентамка около часа назад.

– О, – гордо произнёс Шаляй. – А я от Пёстрой Курицы. Я её породы.

– Действительно, ты другой породы! – подтвердила Кучи-Кулу. – Я недавно видела твою маму, и она намного больше моей мамы, Чёрной Бентамки.

– Да, поэтому я намного больше тебя, – ответил Шаляй. – Однако я собираюсь посмотреть мир, и если ты хочешь пойти со мной, я буду о тебе заботиться.

– А разве не опасно яйцам разгуливать в одиночку? – робко возразила Кучи.

– Пожалуй, ты права, – ответил Шаляй. – Но в гнезде мне тоже оставаться опасно: братья могут разбить мою скорлупу. Но если мы будем осторожны, то сумеем избежать опасностей, так что пойдём, малышка, я присмотрю