Вильям Козлов - Президент Каменного острова Страница 9

— Забери эту гадость! — крикнула она. Пришлось через всю лодку шагать к ней и вытаскивать из волос червя с крючком. Крючок вытащил, а полчервя так и осталось в Аленкиных волосах.

— Ты все-таки старайся в воду попадать, — сказала Аленка. — Боюсь, что в моей голове ты не поймаешь ни одной рыбки… А раз уж пришел сюда, надень, пожалуйста, мне червяка.

Я надел ей червя и уселся на свое место. Взмахнула удочкой Аленка — я зажмурился. И не напрасно. Возле уха тоненько свистнуло, затем больно царапнуло по щеке. Когда я открыл глаза, Аленка как ни в чем не бывало сидела на корме и глядела на поплавок.

— Не клюет? — спросил я.

— Раздумывает…

— Она будет долго думать, — сказал я, доставая из-за уха Аленкиного червяка. — Кстати, запомни: в моем ухе рыба тоже не водится.

С горем пополам мы забросили удочки. У меня поплавок был красный, а Аленкин — зеленый. Они неподалеку дружно покачивались на легкой ряби. У меня уже ногу защипало — отсидел, а поплавки все так же покачивались. Солнце припекало. Я стащил безрукавку, Аленка сняла платье и осталась в купальнике. Раз рыба не берет, будем загорать.

— Сережа, а что, если мы чертеж спрячем? Говорил, будем отдыхать на всю катушку, а сам из-за стола не вылезает.

— Хорошо, что по ночам не работает, — скачал я.

— Электричества нет, вот и не работает.

— Я звал на озеро. Не поехал.

Мы с Аленкой очень хотели, чтобы отец как следует отдохнул. У него повышенное кровяное давление, и врачи говорили, что ему нужен полный отдых. Мы с Аленкой знаем, что он сюда из-за нас поехал. Хотел сделать нам приятное. Вместе мы редко отдыхали. А тут на все лето!

— Сережа, — спросила Аленка, — где мой поплавок?

Аленкиного поплавка не было. На воде плавал лишь мой, красный.

— Тащи! — шепотом сказал я.

Аленка дернула удочкой, но из воды никто не показался, зато ореховое удилище согнулось в дугу.

— Кто-то дергает!

Я вскочил и бросился к ней на помощь. Но Аленка не отдала удочку.

— Я сама, — сказала она.

Из поды показался сначала поплавок, потом большая и удивленная рыбья голова. Я никогда не думал, что такая большая рыбина может пойматься на маленький крючок. Рыбина, зевая вытянутым трубочкой ртом, спокойно шла Аленке в руки.

— Поймала! — ликовала Аленка. — Я говорила, что поймаю большую рыбину…

Насчет «поймала» она поспешила. Рыбина подошла к лодке, с интересом посмотрела на нас черным с золотистой каймой глазом, затем лениво отвернула в сторону и ушла в глубину, помахав нам синеватыми плавниками. Леска в Аленкиных руках натянулась и тоненько тренькнула, как балалаечная струна. Вместо рыбы у нее остался поплавок с собравшейся пружиной леской.

Аленка чуть не плакала. Она смотрела на воду, как будто оттуда снова могла появиться эта большая рыбина и вежливо попроситься в лодку.

— Ушла… — сказала Аленка.

— Теперь не догонишь, — посочувствовал я.

— Почему она ушла? Сережа?

— Безобразница, — сказал я.

Пока я привязывал к Аленкиной удочке новый крючок и грузило, мой поплавок ушел в воду. Я взмахнул удилищем, на крючке червя не было. Кто-то слопал его.

Вдруг мы почувствовали сильный удар в лодку. У меня удочка чуть из рук не выпала.

— Это рыбина? — спросила Аленка, Глаза у нее были большие и испуганные.

Если это действительно рыбина, то она размером с нашу лодку. Вряд ли такие экземпляры водятся в озере. И потом с какой стати рыбина будет ударять в лодку? Слепая она, что ли?

Я перегнулся через борт и посмотрел в воду. Дна не видно. Здесь глубина приличная.

— Дергает! — сказала Аленка. Бросив удочку, она руками выбирала леску. Раздался крик, и Аленка отшвырнула спасть в сторону.

— Сережа, — сказала она дрожащим голосом, — поплыли к нашему берегу…

— Орешь как оглашенная…

— У меня клюнула… лягушка.

Я подобрал Аленкину удочку. На крючке никого не было.

— Приснилось?

— Глаза выпученные… А рот раскрыт… Я хочу на берег…

Тут я заметил, что нашу лодку относит к берегу. Сорвалась с якоря!

Я стал выбирать веревку. Она свободно шла из глубины. В сетке не было камня… Я почувствовал, как на затылке зашевелились волосы. Камень сам собой никак не мог исчезнуть из сетки. Она без дырок. Его кто-то вытащил. Кто? Таинственная рыба величиной с лодку?

— На меня кто-то смотрит! — прошептала Аленка. Глаза ее стали еще больше. Не отрываясь, она смотрела за борт. Я тоже посмотрел туда, но ничего не увидел. Легкая рябь подернула зеленоватую воду.

— Оно смотрело на меня… — сказала Аленка.

— Оно?

— Одни глаза и волосы… А потом все исчезло.

Я снова посмотрел на воду. Когда перестало рябить, я увидел свое искаженное отражение. Все понятно, Аленка с перепугу себя приняла за водяного… Когда я сказал ей об этом, она рассердилась.

— Там кто-то был, — сказала она. — Я видела… Уж себя-то я отличу от…

— От кого?

— Там кто-то был… — упрямо повторила она.

Рыбачить расхотелось. Я сел на весла и стал грести к берегу. Мы даже не смотали удочки, поплавки волочились следом за лодкой. У меня тоже было такое ощущение, словно кто-то плывет рядом с лодкой. Если бы так ярко не светило солнце, если бы сейчас была ночь… можно было бы здорово испугаться. В озере кто-то живет. Наверное, огромная рыбина, которой двести лет… А кто же тогда вытащил камень из сетки? У рыбины нет рук. Одни плавники.

— Ты веришь в водяных? — спросил я сестру.

— Глупости, — ответила она.

— Я в русалок верю, — сказал я.

— Я могла и ошибиться…

— А камень кто вытащил?

— Ну чего ты пристал ко мне?

Аленкп отвернулась и стала смотреть на остров. Я тоже перестал ломать голову над этой загадкой, которую задало нам озеро.

Дед с береги увидел нас и, не раздумывая, бросился в воду. Отчаянно работая лапами и помогая хвостом, он плыл навстречу. У самой лодки он замолотил по воде лапами, стараясь вскарабкаться. Но без нашей помощи у него ничего не вышло. Пришлось его за шиворот втащить в лодку. В благодарность Дед обдал нас фонтанами воды.

Мы вспомнили про удочки. Когда я стал сворачивать свою, почувствовал рывок. На крючке сидел приличный окунь. Пока мы плыли к берегу, он на ходу поймался. На Аленкин крючок никто не сел. Аленка взяла весла. Она гребла лучше меня. По крайней мере, брызги не летели в мою сторону. Дед сидел на носу лодки и смотрел на берег. Шерсть на спине потемнела и еще больше завилась в колечки. На моего окуня, который прыгал на дне лодки, Дед не обратил никакого внимания.

На берегу ждал отец. Он был в синих спортивных шароварах и светлой куртке на «молнии». Наш отец еще молодой. Высокий, широкоплечий, с загорелым лицом. Когда он учился в институте, занимался спортом. Баскетболистом был. У него и сейчас дома в коробке лежит значок перворазрядника. Раньше отец выглядел еще моложе. Он постарел после…

Об этом тяжело говорить. Об этом тяжело вспоминать. Но это никогда не забывается. Три года назад нашу маму вдруг положили в больницу. Она ни на что не жаловалась, просто стала задумчивой и рассеянной. И очень похудела. У нее пропал аппетит. Когда она, доставая с полки книжку, упала и потеряла сознание, отец вызнал «скорую помощь» и сам на руках отнес ее вниз, где ждала машина. Два санитара с пустыми носилками спустились следом за ним. Из больницы наша мама не вернулась. Она три месяца болела, а потом умерла. Есть такая страшная болезнь — рак. Врачи не научились лечить эту болезнь… Они ничего не могут с ней поделать. Больше всего на свете я ненавижу эту болезнь.

Три года мы без мамы. На лбу у отца появились две глубокие морщины. Он ссутулился, утратил спортивную выправку, как говорили его друзья по институту.

Отец стоит на берегу, смотрит на нас. Он серьезный. О работе думает или о маме? Волосы у отца темно-русые, а глаза карие. Когда он смотрит вдаль, то прищуривается. Он немного близорукий, но очки не любит носить. Лишь когда садится за письменный стол, надевает. А потом, сняв очки, долго ходит по комнате и трет переносицу.

Я огорченно развел руками и выбросил окуня на траву. Он еще шевелил хвостом. Отец поднял окуня.

— Попался, разбойник! — сказал он.

— А моя рыбина ушла, — сказала Аленка. — Вместе с крючком.

— Бывает, — улыбнулся отец.

— Аленка водяного черта видела.

— Давайте обедать, — сказал отец.

— Это была коряга, — сказала Аленка.

— А глаза? Волосы?

— Какие волосы? — удивился отец.

— Что на первое делать? — спросила Аленка. — Консервированный борщ с говядиной или суп из щавеля?

— Суп, — сказал я. Отец тоже не возражал. За консервами нужно было спускаться в подпол, а щавель рос рядом с домом. На лужайке. Его тут много растет. До самой осени хватит.

Стыдно Аленке рассказывать про нашу рыбалку. Отец будет смеяться и дразнить нас. Здесь, на берегу, и мне стало казаться все, что произошло на озере, сущей чепухой. Одного только я не мог объяснить — как выскочил камень из продуктовой сетки.