Фрида Вигдорова - Минуты тишины Страница 9

— Никогда не поверю, — сказал Вадим.

— Да вот Сергей сам видел, — спокойно возразил Безуглов. — Серёжка, чего молчишь?

И Сергей подтвердил: да, он вошёл в комнату, когда Николай Лобанов закрывал ящик тумбочки и рассовывал деньги по карманам.

Лобанов всегда нуждался в деньгах: половину своей получки он отсылал матери и сёстрам в деревню. А на оставшиеся деньги питался, платил за общежитие и… покупал голубей. Голуби были его страстью. Они жили рядом, на чердаке, и Николай отдавал им всё свободное время. Перед получкой он занимал то у одного, то у другого, потом раздавал долги и опять оставался ни с чем. Но поверить, что он украл, никто не мог.

— Я сам видел, — повторил Сергей, — своими глазами видел: стоит и деньги по карманам рассовывает. Ещё пятёрку уронил, я ему и поднял. Не понял, что к чему.

В эту минуту открылась дверь, и вошёл Лобанов.

— Колька, — сказал Вадим, — нужны были тебе деньги, ну сказал бы. Разве тебе кто когда отказывал?

— Ты про что? — недоумённо спросил Лобанов.

— А про денежки, которые ты свистнул! — сказал Безуглов.

Лобанов кинулся к нему и сшиб с ног. Завязалась драка. Лобанова и Безуглова едва разняли. Через несколько дней, ни слова не сказав товарищам, Лобанов взял на заводе расчёт и уехал. В тот же день с утра, ещё до его отъезда, пропали деньги у Алексея, другого жителя «голубятни». Всё было против Лобанова, все улики налицо: раз молча уехал, значит, виноват. Не был бы виноват — поговорил бы, объяснил, а тут исчез, как вор. И опять прихватил с собой чужое.

— Нет, — сказал Вадим, — тут что-то не так. Не могу я найти покоя. Что-то мы сделали не по-людски.

И он написал в деревню, где жили Лобановы. Просил Николая вернуться: «Приезжай, поговорим. Ведь товарищи, сколько вместе жили. Не верю я, что ты взял. Приезжай».

Николай не вернулся. Вместо него приехала Тоня, его сестра. Она вошла в комнату под вечер, отворила дверь и с порога спросила:

— Где Коля?

Оказалось, Николай домой не приезжал.

Три дня обитатели «голубятни» метались в поисках Лобанова. Тоня всё время твердила: «Он руки на себя наложил». И только Безуглов был спокоен и усмехался: «Да бросьте вы… Объявится».

И правда: на четвёртый день парень, которому Николай перед отъездом подарил своих голубей, встретил Лобанова на другом заводе.

— Он там слесарем работает. Говорит, и там не останется, подастся на целину. А сюда не вернётся ни за что. Говорит: раз они могли на меня такое подумать, они мне больше не товарищи.

— Скажите, какой лорд! — насмешливо произнёс Безуглов. — Это каждый так может — сначала чужим поживиться, а потом разыгрывать честного. Вот ворюга!..

И тут Сергей Коваленко, сидевший до этого на койке, встал. Он был очень бледен, и руки у него дрожали. Он налил себе стакан воды, залпом выпил и сказал, обращаясь к Безуглову:

— Врёшь! Это ты ворюга, а не Колька. Ребята, это Безуглов взял деньги у Вадима. И у Лёшки. Я знаю. Но Валька сказал, что покажет на меня, если я проговорюсь. Сказал: всем докажу, что украл ты, и жизни тебе не будет ни на заводе, ни в городе. И научу кого надо, — тёмную тебе устроят. Ну, вот… Вот и всё… Это уж не первый раз я показывал, как он велит… Но больше не стану.

Сергей Коваленко боялся Валентина Безуглова. Одолеть этот страх ему было очень трудно. Он не знал, поверят ли ему. Он не привык говорить правду. И всё-таки он одолел свой страх и сказал то, что требовала его совесть. Как он пришёл к этому? Встревожило его исчезновение Лобанова? Испугался он за жизнь человека? Смутили его Тонины слёзы, Тонин страх за брата? Стала невмоготу унизительная зависимость от Безуглова? Кто знает! Но только такая минута пришла, и он сказал подлецу: «Ты подлец и клеветник!» И он сказал о невинном человеке: «Он не виновен!»

А это не всегда легко — говорить то, что велит твоя совесть.

Есть преступления, которые в уголовном кодексе не значатся. За равнодушие к чужой судьбе не судят. Если один человек отвернулся от другого в беде, за это тоже не судят. За то, что не сказал прямого слова, ответил криводушно, уклончиво, оберегая свою жизнь или свой покой. Да, за это не судят. Напротив, кара приходит иногда за прямое, правдивое слово. Но люди на это слово идут.

В фильме «Впереди — крутой поворот» рассказано: глубокой ночью машина сбила женщину. Это произошло в ноль часов семнадцать минут — так показывают остановившиеся часы на руке женщины. Шофёр был очень усталый и не заметил, как это случилось.

Милиция ищет виноватого и не находит. Ничего не знающий о своей вине шофёр Сергей собирается с женой и сыном в отпуск. И вдруг ему приходит в голову, что в тот день после двенадцати ночи только он один проезжал по шоссе. Именно в это время женщина вышла из-за крутого поворота, и, конечно, это он, он и никто другой, сбил её. Сергею ничто не грозит: никто не знает о его вине. У него жена, маленький сын. Неужели пойти и признаться?

— Не пущу! — кричит жена. — Не пущу! Подумай о нас с Васей!

Но Сергей идёт и признаётся. Ему грозит тюрьма, он знает это, боится этого — и всё-таки идёт. Почему? Потому, что в человеке есть нечто сильнее страха.

В жизни я встретилась с историей, которая почти во всём совпадала с этой. Только главным действующим лицом был не молодой, полный сил и здоровья человек: Льву Ивановичу Кореванову было пятьдесят лет, когда на глухой дороге под Свердловском его машина наехала на пьяного. Лил дождь, темень была непроглядная, а пьяный лежал на дороге, и заметить его было трудно. Когда Лев Иванович вылез из машины и подошёл к пострадавшему, тот был уже мёртв.

Никто не мог уличить Кореванова. Глухая дорога и темень — вот и все свидетели. Даже след шин тотчас смыло дождём. Но Кореванов не торговался со своей совестью, не играл с ней в прятки, не говорил себе: всё равно ему ничем не поможешь, он сам виноват, от него пахнет вином. Нет, Лев Иванович положил погибшего в машину и прямиком поехал в милицию… У Кореванова было пятеро детей, и на ноги встал только старший, остальные ещё учились в школе.

— Мне часто говорят, что поступил по-глупому, — сказал мне Кореванов, когда я встретилась с ним некоторое время спустя. — Не знаю. Знаю только, что с тем камнем на совести я жить бы не мог. Детей, конечно, жалко. Но они со мной были согласны. Нет, они меня не осудили, хоть им сейчас и не сладко приходится. Мне ещё говорят: трудно, мол, с такой совестью. Конечно, трудно. Так я лёгкого и не жду.

Лёгкого не ждёт… Такой человек не оставит друга в беде и не побоится сказать слово в пользу справедливости. У него есть совесть, а совесть — это компас, который показывает, как следует поступать на нелёгких поворотах жизненной дороги. Лёгкой жизни у такого человека не будет… Что правда, то правда!..

У писателя Льва Кассиля есть книжка «Великое противостояние». Великое противостояние — это тот час, когда Марс и Земля стоят друг против друга. Час этот наступает раз в пятнадцать лет. И многим людям кажется, что когда-нибудь наступит и в их жизни такое великое противостояние. И тогда-то состоится проверка всех их душевных и физических сил. Между тем великие противостояния часто встречаются в человеческой жизни. Только мы не всегда умеем это понять, не всегда замечаем эту минуту, не узнаем её в лицо…

Во второй класс одной из сельских школ Одесской области пришёл мальчик Трофим. Восемь лет — всю свою жизнь — он кочевал с цыганским табором, а теперь, когда цыгане перешли на оседлую жизнь, Трофима отдали в школу. Никто не хотел сидеть за партой с незнакомым мальчишкой. Его дразнили, всем казалось смешным, что он плохо говорит по-русски. И тогда девочка Лариса сказала ему: «Садись со мной». Теперь стали дразнить Трофима и Ларису, как дразнили когда-то моих учеников Колю и Валю. Их дразнили, а Лариса и Трофим не обращали на это внимания. Трофим приходил к Ларисе, они вместе делали уроки, играли.

Было это испытанием? Было. Так почему же маленькая, на вид робкая девочка оказалась душевно сильнее, твёрже, чем мой Коля Ветлугин, который ничего на свете не боялся?

Что же такое мужество? Может быть, прав тот, кто говорит, будто есть два мужества — боевое и гражданское? С этим вопросом обратилась как-то к своим ученикам ленинградская учительница Наталья Григорьевна Долинина. И услышала в ответ:

— Гражданское мужество — это отсутствие расчётливости, — сказал один.

— Не согласен. Напротив, это высшая расчётливость. Легче жить с чистой совестью, — сказал другой.

— Гражданское мужество — это когда умеешь поставить интересы людей выше своих, преодолеть в себе страх во имя справедливости, — сказал третий.

— Почему мы говорим о гражданском мужестве? — раздался тут ещё один голос. — Мужество бывает одно. Оно требует, чтобы человек умел преодолевать в себе обезьяну всегда — в бою, на улице, на собрании. Ведь слово «мужество» не имеет множественного числа. Оно в любых условиях одно. Если кто храбр в минуту опасности на поле боя, но трусит в повседневной жизни, того я мужественным человеком не назову.