Секрет ворчливой таксы - Холли Вебб Страница 9

– Какая глупость! – фыркнула Ариадна. – Совершенно бессмысленное занятие. Ну ладно. Слушай. Чары призыва нужны для того, чтобы позвать к себе человека или животное. Для этого надо сосредоточиться и подумать о нем. Особенно о его волшебной сущности. Постарайся мысленно до нее дотянуться. Если есть фотография, будет проще. И свежие травы создают нужный настрой. Помнишь, мы говорили о травах для концентрации внимания?

Лотти нахмурилась:

– Но я не уверена, что это волшебный кролик. Как мне дотянуться до его волшебной сущности, если ее вообще нет?

– Да? – Ариадна растерянно моргнула. – Об этом я не подумала. Обычно я общаюсь только с волшебными животными.

– С обычным кроликом тоже должно получиться, если сосредоточиться на том, что отличает его от других, – задумчиво проговорил дядя Джек. – Ты говорила, что у него длинные уши и большие блестящие глаза. Нарисуй его в воображении и позови. Софи тебе поможет. Да, она не видела этого кролика, но, когда рядом с тобой фамильяр, чары становятся сильнее.

Лотти с сомнением поглядела на Софи, которая сосредоточенно смотрела в окно. Похоже, такса не горела желанием помогать ей в колдовстве. Во всяком случае в колдовстве, связанном с кроликами.

– Мне надо домой, – сказала Руби, подхватив свою школьную сумку. – А то мама, наверное, уже беспокоится. Завтра перед уроками встречаемся на мосту, да, Лотти?

Лотти проводила Руби до двери, а когда обернулась к Софи, чтобы спросить, не хочет ли та съесть банан, пока они будут искать в Интернете информацию о Древнем Египте, Софи у окна уже не было. Ее вообще нигде не было.

Она куда-то запропастилась на целый вечер, и Лотти очень на нее сердилась. Софи же знала, что Лотти хочет попробовать чары призыва! Куда она подевалась? Чтобы не разорваться от злости и хоть чем-то себя занять, Лотти решила сделать домашние задания на несколько дней вперед. Злость не прошла, но хотя бы задания были сделаны.

Софи появилась, когда Лотти уже собиралась ложиться спать: вошла к ней в комнату с невинным видом, словно никуда и не пропадала.

– Где ты была?! – сердито спросила Лотти.

– Я была занята, – заявила Софи, гордо прошествовала по ковру и забралась на кровать.

– А как же чары?! – воскликнула Лотти.

– Чары вполне подождут до завтра, – пробормотала Софи, свернувшись калачиком на постели и прикрыв нос хвостом. Вскоре она засопела и больше не шевелилась.

Лотти раздраженно вздохнула и пошла чистить зубы.

* * *

Может быть, злость на Софи помогла разуму Лотти открыться, может быть, Софи сама отстранилась от Лотти, освободив чуточку места в ее сознании, но в ту ночь Лотти приснился сон.

И это был не простой сон.

Лотти мчалась сквозь чащу леса под звездным небом, ее каблуки звонко стучали по мерзлой земле. Нет, не каблуки, а копыта. Она жутко перепугалась и на миг сбилась с шага. Она тоже стала единорогом!

– Осторожнее, малышка! Не упади! – Кто-то мчался галопом бок о бок с ней. Когда Лотти чуть не споткнулась, кто-то замедлил стремительный бег и не дал ей упасть. Лотти снова рванулась вперед, стараясь не отставать от большого единорога. Ее длинная грива развевалась на ветру, а копыта цвета слоновой кости выбивали уверенный, четкий ритм. Лотти полностью отдалась бегу, мысленно улыбаясь.

– Хорошо, правда? – спросил папа. Она знала, что это он. И в его голосе тоже была улыбка.

– Я бы хотела, чтобы так было всегда! – выдохнула она на бегу.

Теперь папин голос окрасился грустью:

– Я тоже так думал, Лотти, я тоже так думал.

Они замедлили бег, а вскоре и вовсе остановились, глядя сквозь голые ветки зимних деревьев на полуночное озеро, в лунном свете отливающее серебром.

Лотти тряхнула золотистой гривой – ее папа был серебряным единорогом, а она, кажется, золотым – и сама восхитилась своими шелковистыми локонами. От них вкусно пахло: душистыми специями для рождественского пирога. Повернув голову, Лотти оглядела себя всю и дернула золотистым хвостом, таким же густым и кудрявым, как грива. Ее шерсть блестела словно отполированная.

– Ты очень красивая, – сказал ей папа. – Такая высокая. Как давно я не был дома… – Он опять улыбнулся, но это была печальная улыбка.

– Хорошо быть единорогом? – спросила Лотти, подумав, как было бы здорово остаться здесь навсегда. Больше никаких сомнений, никаких сложных вопросов. Только стремительный бег под луной.

– Нет. – Папа на миг замолчал и добавил: – Это прекрасно. Но это не наше предназначение, Лотти. Ты действительно хочешь расстаться со всеми, кого любишь?

Лотти моргнула, взмахнув длинными золотистыми ресницами:

– Нет. Я не хочу бросать маму. И Софи. И Руби. Даже Дэнни. Как же без них?

– Вот именно. Где бы ты ни был, нужно всегда возвращаться домой.

– Ты вернешься? – с надеждой спросила Лотти.

– Я пытаюсь, Лотти, честное слово. Но это непросто.

Тихий лунный свет потускнел, сменившись ревом мотора и едким соленым ветром.

Теперь Лотти оказалась в лодке. Нет, не в лодке, а на большом корабле, где странно пахло. Хуже, чем автомобильными выхлопами. Наверное, из-за мотора. И еще здесь пахло рыбой. Лотти стояла на палубе, опираясь о перила, и смотрела на серое море, простиравшееся до самого горизонта.

Она чувствовала, что рядом с ней стоит папа. Но теперь он молчал. Может быть, он не знал, что она тоже здесь.

Робко и осторожно, словно боясь, что он исчезнет под ее взглядом, Лотти повернулась к нему.

Ее папа!

Уже не в облике серебристо-белого единорога, а в своем настоящем, человеческом облике! Сердце у Лотти забилось быстрее, и она неуверенно прикоснулась к рукаву его желтой клеенчатой куртки.

Он ее не почувствовал. Лотти тяжело вздохнула. То же самое происходило, когда она навещала маму в Париже, пройдя через волшебную дверь, которую Софи нашла в дядином зоомагазине. Эта дверь привела их в другой магазин, где жили яркие птицы, свободно летавшие под расписным потолком, – парижский волшебный зоомагазин, располагающийся неподалеку от маминой квартиры.

Когда Лотти с Софи поднялись по пожарной лестнице и забрались в мамину квартиру через окно, Лотти бросилась обнять маму. Увидев, как мама плачет, потому что скучает по ней, Лотти забыла, что ей никак не положено здесь находиться, что у мамы возникнут вопросы, на которые ей будет трудно – почти невозможно – ответить. Она думала только о том, чтобы скорее утешить маму. Но мама ее не увидела и не услышала. Хотя Лотти была уверена, что мама что-то почувствовала, для нее Лотти с Софи оставались невидимыми словно призраки. Наверное, это и к лучшему, потому что Лотти