Верните мне мозги! - Селин Вадим Страница 4

– Дуська, прикинь, что мне приснилось! – закричала Танька. – Мне приснилось, что мне снится сон! – И Танька все выложила подчистую. А под конец рассказа поинтересовалась: – А Галка где? Хочу ей сон рассказать. А Сарафанов?

– Ты бредишь? – осведомилась Дуська. – Какая еще Галя с Сарафановым? Они ж тебе приснились. Знаешь, ты кто? Юмористка на всю хату! Блин! Сто раз просила не называть меня Дуськой! Я Евдокия!

Таньке стало как-то нехорошо. Внутри что-то словно перевернулось.

– Ка-а-ак это?.. – несколько заторможенно спросила она, медленным взглядом обводя класс.

– Да вот так, «каком» кверху, – пожала плечами Дуся. – А про мозги и думать забудь – этого не может быть. Человек без мозга не сможет жить. А на башке у тебя что? Черт-те что и сбоку бантик?

Танька взяла зеркало и посмотрелась в него – действительно, у нее на голове красовался бант. Красный такой, широкий шелковый бант. К чему бы это? Она же никогда не носила бантов. Тем более красных таких, широких и шелковых. Кто ей его нацепил? Она же перед тем, как идти в школу, провела у зеркала полчаса, и никаких бантов не было! Откуда же он взялся? По пути в школу вырос?

Признаться, Танька конкретно так смешалась. А еще обиделась на Дуську – получается, Танька – это «черт-те что», ведь у нее сбоку находится бантик.

«Фигня какая-то… – подумала она, сдирая бант. Мысли в голове ворочались медленно, тяжело, нехотя. – Что со мной происходит? Последствия переходного возраста, что ли? Поскорей бы я уже перешла!»

– Ну так что? – поторопила Таньку Дуська. – Откуда ты эту убогость выдрала? Из бабушкиного сундука?

Дуська была эмоциональной, нетерпеливой, ехидной, обожала всех подкалывать и очков не носила – не то что Галя из Танькиного якобы сна.

Только Танька открыла рот, чтобы что-нибудь попытаться ответить, как в кабинет влетел мальчишка из младших классов Вася Василюк и подбежал к Таньке.

– Вот, – протянул он ей лист бумаги в клеточку. – Это тебе.

Ничего не понимающая и офигевающая все больше и больше Танька взяла листок.

Пацан показал всем фиолетовый (как Танька решила – из-за жвачки) язык и убежал.

Танька раскрыла сложенный пополам лист. А там было написано черной гелевой ручкой такое послание:

«Привет, безмозглая!

Ну, как тебе живется без мозгов? Чувствуешь себя неполноценной, да? Завидуешь окружающим, что у них есть мозги, а у тебя нет?

Короче, слушай меня сюда: если хочешь получить свои мозги обратно, приходи сегодня на улицу Береговую, 40, к 14.34. Опоздаешь хоть на минуту – мозги свои обратно не получишь уже никогда. Тебе все ясно? Крепко целую, Серега Штопор».

– А-ач-чу-уме-еть, – только и смогла вымолвить Танька. Она уже не пыталась что-либо понять – все равно ума не хватит. Да и не было его, ума этого.

Ее разобрал истерический смех.

Внезапно по классу пролетел девчоночий визг. Визжала Кристина Подмогильная.

– Вот спрашивается – че так орать? – заорала Дуська. – Я от страха чуть ежика не родила!

Кристина взвизгнула еще раз. Все уставились на нее в непонимании.

– Девочки, – сказала она, – мальчики, дамы и господа… Срочно вызывайте охотников за привидениями!

– Ну, вообще! – изумилась Дуся. – Не школа, а дурдом на свободе какой-то!

– Нет, ну вы знаете, кто это был? – прокричала Кристина. Лицо ее раскраснелось, руки дрожали, подбородок тоже дрожал, а глаза нервно подергивались по очереди – то правый дернется, то левый, а то вдруг и оба сразу.

– Кто – «кто»? – не поняли все.

– Да пацан этот, что Таньке бумажку принес, – пояснила Кристина. – Кто это был, знаете?

– Да пацан какой-то, – ответили все. – А чего ты орешь как больная?

Кристина направилась к выходу из класса, плотно, на замок, закрыла дверь, расширила глаза и зачем-то согнулась в коленях, как бы приседая на невидимый стул. Все поневоле притихли. Всех заинтересовала странная Кристинкина поза. В классе повисла напряженнейшая тишина.

– Да это же был… Вася Василюк! Помните, он умер в прошлом году на уроке рисования – учительница внезапно сошла с ума и ткнула ему в сердце кисточкой. Я тогда про него еще делала стенгазету, запомнила это лицо на всю жизнь. Вспомнили?

Все почесали подбородок, вспоминая. И вспомнили:

– Точно! Это он, Василюк! Офиге-е-еть… Но как же это?

– Может, он воскрес? – предположил кто-то. Но на это предположение никто не среагировал.

– А что с кисточкой стало? – продолжал интересоваться тот «кто-то». – Ее вытащили? Добро не пропало? А какая она была? Беличья?

– Это точно он. Точно, – повторила Кристина, словно убеждая саму себя. – А язык его фиолетовый видели? Такой только у мертвецов бывает. В основном у повешенных, – деловито уточнила она. – Но, наверно, и у убитых беличьей кисточкой тоже.

Все потрясенно молчали. Никто не знал, что сказать. Именно поэтому и молчали.

Кристина обратилась к Таньке:

– А чего он к тебе подходил?

– Ну-у, эээ… – уклончиво ответила та.

Все подозрительно посмотрели на Таньку.

– Ты что, умеешь общаться с мертвыми, вызывать их из могилы? Чего это к тебе приходил мертвый Василюк, а? Отвечай!

Но Танька словно в рот воды набрала и не открывала его, боясь, что она выльется, – как уже упоминалось, она ничего не могла понять, а посему хранила таинственное молчание и смотрела на мерцающие лампы дневного света, которые почему-то мерцают, как дебильные, во всех кабинетах всех школ мира.

Кристина своей немалой грудью пошла на бедную Таньку:

– Быстро признавайся, зачем к тебе приходил Василюк!

– Да не знаю я! – со слезами в голосе ответила Танька. – Я ничего не знаю! Ничего! Отстаньте от меня! Какие вы жестокие! Ух!

Она подхватила свои вещи и выбежала из класса.

«Одни беды! – думала Танька, выметаясь из школы. – То мозги мои крадут средь бела дня, то Василюк ко мне припирается… Почему именно он принес записку? Почему? А кто такой Серега Штопор? Бли-и-ин, кому расскажи – не поверят!»

Дельные мысли в голову не шли, а бездельных – хоть отбавляй, расфасовывай и продавай.

Танькины ноги сами собой понесли свою обладательницу в сторону улицы Береговой. Опомнилась девчонка, только когда увидела табличку «Ул. Береговая, 40». До встречи с таинственным Серегой Штопором оставалось еще добрых пять часов, Танька развернулась и отправилась бесцельно слоняться по городу, пытаясь понять, что за чушь творится.

Ей казалось, что происходящее с ней мог бы придумать только какой-нибудь писатель, у которого вдруг снесло крышу, ведь в жизни такого не может быть… И нормальные писатели такой ахинеи не придумывают… Словом, с каждой секундой Танька офигевала все больше и больше.

Окончательно она офигела тогда, когда ее ноги пришли к центральному парку города, неподалеку от которого расположилась толстуха со счастливым румяным лицом, одетая в фартук с петушками и торгующая какой-то выпечкой.

В Танькином животе заурчало. Нос уловил чудесный манящий запах той самой выпечки.

– Свежая, только что из духовочки, бредятина на постном масле! Рафинированном! – кричала тетка. – Бредятина! Подходи, покупай, налетай!

Танька подумала, что ослышалась.

– Простите, что вы продаете? – спросила она у тетки.

– Бредятину, – ответила тетка и достала из огромного тазика, накрытого полотенцем, какую-то штуку, напоминающую свадебные «орешки». Но еще больше эта штука по своей конструкции напоминала качественно сложенную дулю. – На, попробуй бесплатно, – и протянула «дулю» Таньке.

Танька пожала плечами и взяла «дулю». Откусила кусок, прожевала, проглотила. По вкусу бредятина на постном масле напоминала тефтельку, хотя никаких тефтелек в ней не было.

Во время поедания бредятины на постном масле Танька отвернулась от продавщицы, рассматривая рекламный щит на той стороне дороги, а когда развернулась обратно, чтобы выразить свое восхищение «дулей»… тетки не было!

– Тьфу, – сплюнула в сердцах Танька и закричала: – Тетка! Вы где?