Богатырщина. Русские былины в пересказе Ильи Бояшова - Автор Неизвестен -- Народные сказки Страница 34

В третий раз они бросили – у всех жребии гоголями плавают, а у Садка щепка на дно пошла.

Вздохнул Садко:

– Делать нечего: по мою душу синее море волнуется. Достаньте-ка мне дубовую доску и принесите яровчатые гуселышки.

Принесли тогда ему слуги дубовую доску, дали в руки гусли-перегуды. Помолился Садко всем святым, а особо Пресвятой Богородице, попрощался с верными товарищами. Подхватила его волна, унесла в открытое море, и сразу буря затихла – будто её и не было.

Долго плавал по морю Садко Новгородский. Море его убаюкало, заснул гусляр, а проснулся на дне морском. Сквозь воду печёт красно солнышко, а рядом-то белокаменная палата. В той палате Морской царь гостя своего дожидается.

Говорит царь Садку:

– Ну, здравствуй, богатый купец Садко Новгородский! Так-то ты наш договор держишь, так-то тешишь меня, старика, своими песнями.

Поклонился Садко царю:

– Не сердись на меня – искуплю я вину, отыграю тебе за все годы, потешу тебя перегудами: ударю такую плясовую, какую ты ещё не видал, песни такие напою, каких ты ещё и не слыхал.

Снял Садко с плеча яровчатые гуселышки, ударил по серебряным струночкам. А как начал он играть в яровчатые гусли, не сдержался царь – заплясал плясовую. Синее море возмутилось, взбаламутилось, затрясло на нём корабли – стали те корабли под воду подныривать, хоронить своих корабельщиков. Люди на кораблях – купцы православные. Принялись купцы молиться святому Николе: «Утихомирь, Никола, море, спаси нас, грешных, от великой бури!»

Играет Садко – пляшет Морской царь без устали. Вдруг гусляра как что толкнуло в плечо. Оглянулся он, видит – стоит позади беленький старичок, борода у того старичка треплется. Говорит старичок таковы слова:

– Уж больно разыгрался ты, Садко Микулович! Уж больно хочешь угодить Морскому царю. А знаешь ли, что делается на свете от твоей игры?

Садко спрашивает:

– Что же на свете от игры моей делается?

Старичок отвечает:

– Началась от твоей плясовой на море великая буря. Тонут в ней корабли с православными. Бессчётное число их уже потонуло и ещё больше потонет, если будешь тешить Морского царя.

Говорит Садко:

– Не моя на то воля: заставляет меня играть Морской царь.

Старичок ему советует:

– Ты струночки на перегудах повырви, шпинчики на них повыломай. Говори царю: «Беда со мной, царь, приключилась, струн у меня не случилось, шпинчиков не пригодилось, играть более мне не на чем». А как скажет тебе тогда Морской царь: «Не угодно ли тебе, Садко, жениться у меня в синем море на душечке, на красной девушке?» – соглашайся на то безбоязненно. Как скажет царь: «Выбирай себе девицу», – выбирай её по уму да по разуму. Ты первое стадо в триста девиц мимо себя пропусти. И второе стадо в триста девиц пропусти. Как третье стадо пройдёт, в самом его конце увидишь девицу-раскрасавицу, зовут её Чернавою. Вот её и бери в замужество. Но и здесь есть хитрость великая: первой ночью к своей жене прикасаться не смей. Сблудишь с женой в ту ночь, у царя останешься навечно. Если же от блуда воздержишься, проснёшься утром не в синем море, а на Святой Руси. Об одном лишь прошу, Садко Новгородский: как вернёшься на родину, построй соборную церковь, и не кому-нибудь, а Николе Можайскому. Я и есть тот великий Николище.

Исчез старичок – как его и не было. Садко же у гуселышек струночки повыдернул, шпинчики повыломал. Не стали играть яровчатые гуселышки, и море синее успокоилось.

Морской царь спрашивает:

– Что же ты замолчал, Садко, купец новгородский?

Отвечает Садко:

– Струнки у моих гуселышек повырвались, шпинчики у них повыломались.

Тогда вновь Морской царь спрашивает:

– Не угодно ли тебе жениться, Садко, в синем море на красной девушке?

Говорит Садко:

– Твоя воля, царь.

Царь сказывает:

– Что же, выбирай, Садко, себе красную девицу по уму своему да по разуму.

Как наутро повели мимо Садка первых триста девиц – он стоит себе, не почешется. Провели и второе стадо – Садко от девиц отворачивается. А как третье повели, смотрит он – идёт девушка по имени Чернавушка. Он Чернавушку и взял за себя в замужество.

Говорит Морской царь таковы слова:

– Умел ты жениться, купец новгородский, в синем море!

И пошло у них столование, покатился свадебный пир. Постелили им спаленку, только не творил Садко блуда с молодой женой: положил посередке яровчатые гуселышки, крепко спал всю ночь, а проснулся уже под новгородскими стенами. Мимо ходит народ, здоровается, на Святую Софию крестится, а под боком у гусляра жена Чернавушка. Бегут корабли по Волхову, на них верные слуги поминают Садка добрым словом – глядь: он сам их кличет с берега.

Приказал Садко дружине скатить с кораблей бочки с чистым серебром, с красным золотом. На всю свою заморскую выручку построил Садко Новгородский соборную церковь старичку Николе Можайскому, а другую церковь – Пресвятой Богородице.

Поездка Бермяты к богатырям

Поначалу он в Ростов отправился к младшему Алёше Поповичу. Сидит Алёша в белокаменной палате, в светлой гридне на дубовой лавке за дубовым столом, пьёт из чары зелено вино, заедает печатным пряником. Бермята с каменного крыльца на иконы крестится, поклоны кладёт по-учёному, однако Алёша Бермяту встретил неприветливо, от боярина отвернулся, вина гостю не налил, печатного пряника ему не предложил.

Говорит Бермята:

– Ты, Алёша, сын попа соборного Фёдора, поезжай-ка обратно к князю Владимиру на почестен пир. Остался Киев без богатырей, все они нынче по домам разъехались. Не ради себя прошу, ради малых деточек, ради беспомощных жёнок.

Отвечает Алёша Попович старому Бермяте:

– Меня Владимир, киевский князь, как щенка со двора метлой погнал, обругал меня, словно подворотную собаку. Не поеду я в Киев стоять за Владимира.

Поворотил тогда Бермята коня в Рязань – спешит боярин к среднему Добрыне Никитинцу. Сидит Добрыня Никитинец в деревянном тереме на сосновой лавке за сосновым столом, пьёт из чары пьяный мёд, заедает бел-крупчатым калачом. Бермята с крылечка на иконы крестится, поклоны кладёт по-учёному, однако Добрыня Бермяту встретил неприветливо, боярину не поклонился, в сторону отвернулся, не посадил рядом с собой, мёда гостю не налил, калача ему не предложил.

Говорит Бермята Васильевич:

– Ты, Добрынюшка, сын Офимьи Тимофеевны, поезжай-ка к князю Владимиру