Беломорские старины и духовные стихи. Собрание А. В. Маркова - Автор Неизвестен Страница 9

раз с каким-либо конкретным текстом. Но при публикации указывались все те «ста́рины», причитания или песни, которые были пропеты на тот же мотив. В собрании Зимнего берега Белого моря это относится к одному эпическому напеву (№ 18а)[78] и ко всем напевам причитаний. Чаще указания на типовые напевы присутствуют в материалах Терского берега Белого моря, где они приводятся в нотном разделе всякий раз после названия произведения (в скобках указываются номера поэтических текстов, исполненных на тот же напев): 9 (8), 14 (18), 17 (1), 29 (39), 40 (7, 20), 43 (26), 45 (19, 53), 50 (54). Специального комментария требует лишь один случай — из раздела «Причитания». К напеву № 72 дается сноска: «Так же поется № 73». Но оказывается, что два текста, объединенные общей мелодией (№ 72, 73), были записаны в различных, хотя и соседних, населенных пунктах: один — в д. Федосеево, другой — в с. Кандалакша. Поэтому более осторожное замечание, предваряющее публикацию текста № 73: «Напев сходен с напевом № 72»,[79] — выглядит предпочтительнее.

Особый раздел составляют расшифровки фонозаписей, сделанных А. В. Марковым в районах Русского Севера после экспедиции 1901 г. В нем две части: первая содержит нотные образцы из упомянутой рукописи А. Л. Маслова (№ 1—22), вторая — наши расшифровки напевов с фонографических валиков А. В. Маркова, находящихся на хранении в Фонограмархиве Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН (№ 23—36). В целом материал раздела довольно разнообразный, хотя в нем заметно преобладают музыкальные формы севернорусской напевной декламации. Между напевами, представленными в двух частях, заметно лишь одно, на наш взгляд, прямое совпадение: вероятнее всего, два напева духовного стиха «Сон Богородицы» (№ 22, 29) являются различными расшифровками одной и той же фонограммы,[80] выполненными с интервалом в 90 лет. Возможно, конечно, что А. Л. Маслов перевел на ноты другую запись духовного стиха от тех же исполнителей, но в любом случае необходимо подчеркнуть высокий профессионализм А. Л. Маслова-нотировщика, его последовательность в отражении диатонической природы мелодии (это согласуется с установками отечественного теоретического музыкознания начала XX столетия), стремление к детализации, к передаче в расшифровке особенностей музыкальной формы напева.

Рукопись А. Л. Маслова производит впечатление незаконченной работы, включенные в нее образцы характеризуются различной степенью завершенности. Важно подчеркнуть, что каждый напев имеет свой порядковый номер, но строгая последовательность в этой нумерации отсутствует. Напевы располагаются следующим образом (в скобках указывается номер, под которым образец публикуется в настоящем издании): 19(1), 20(2), 21(3), 22(4), 23(5), 25(6), 26(7), 27(8), 33(9), 34(10), 35(11), 63(12), 65(13), 66(14), 67a (15), 67b (16), 68a (17), 68b (18), 71(20), 81(19), 82(21), 94(22). К сожалению, никаких сведений, объясняющих эту последовательность, в рукописи не содержится. Вряд ли она устанавливала связь расшифрованных мелодий с поэтическими текстами какого-либо нового собрания, филологическая часть которого была заранее подготовлена А. В. Марковым: тогда сильно нарушается логика расположения материала, что для работ А. В. Маркова совершенно не типично. Довольно трудно поверить и в то, что А. Л. Маслов указывал номер расшифрованного образца в звуковой коллекции. Если так, то цифра «94», выставленная перед напевом стиха «Сон Богородицы», дает возможность признать эту коллекцию едва ли не второй по величине из числа собранных филологами (в упомянутом трехтомном собрании А. Д. Григорьева содержится 157 нотировок; но при учете записей, выполненных А. В. Марковым в районах Зимнего и Терского берегов Белого моря, он как собиратель звуковых образцов поющегося фольклора оказывается, пожалуй, самой значительной фигурой среди российских филологов конца XIX — начала XX столетия). Наиболее вероятно все-таки другое: при расшифровке А. Л. Маслов устанавливал соответствие напевов с поэтическими текстами, собранными А. В. Марковым, и делал это на основе той нумерации, которую тексты получили в процессе экспедиционной работы. В результате косвенным образом зафиксировалась последовательность записи музыкальных образцов на фонограф, важная для идентификации материалов.

Музыкальное строение образцов, отобранных и расшифрованных А. Л. Масловым, позволяет установить между ними определенные взаимосвязи.

Дважды А. Л. Маслов употребил обозначение напева-дубля: № 15 (67a) — 16 (67b), № 17 (68a) — 18 (68b). Следовательно, каждое произведение после первой записи было повторно зафиксировано от того же исполнителя (или исполнителей). К последней паре примыкает, вероятно, и напев № 13 — полное соответствие трех мелодий совершенно очевидно. Такое же сходство обнаруживают напевы № 4 и 5, напевы № 8 и 10. Возможно, и здесь у каждой пары мелодий было по одному исполнителю.

В Фонограмархиве имеются 7 восковых цилиндров (фонографических валиков), записанных А. В. Марковым (ФВ 3041—3047). О них сохранились только самые общие сведения. Известно, что 5 фоноваликов (ФВ 3041—3045) были записаны в 1909 г. в бывшей Архангельской губернии: два (ФВ 3041, 3042) — в д. Гридино; один (ФВ 3044) — в с. Сумской Посад; места записи двух фоноваликов (ФВ 3043, 3045) не указаны. Еще два фоновалика (ФВ 3046, 3047) считаются записанными в бывшей Олонецкой губернии в 1903 г., причем один из них (ФВ 3047) — в с. Шалякушка Каргопольского уезда.

Отобранные для публикации нотировки соответствуют следующим фонограммам (после фондового номера воскового цилиндра указывается номер записи на нем): № 23 — ФВ 3041-03, № 24 — ФВ 3042-01, № 25 — ФВ 3041-01, № 26 — ФВ 3043-01, № 27 — ФВ 3043-02, № 28 — ФВ 3043-03, № 29 — ФВ 3042-02, № 30 — ФВ 3041-02, № 31 — ФВ 3044-02, № 32 — ФВ 3044-01, № 33 — ФВ 3046-01, № 34 — ФВ 3045-03, № 35 — ФВ 3045-04, № 36 — ФВ 3045-05.

Из изложенного следует, что напевы № 23—25, 29, 30 были записаны в д. Гридино; напевы № 31, 32 — в с. Сумской Посад. С полной уверенностью можно сказать, что в д. Гридино был записан еще один фоновалик (ФВ 3043, напевы № 26—28). Это легко устанавливается путем сравнения трех балладных напевов (ср. № 25—27), представляющих безусловно одну местную традицию.[81]

Определенные трудности возникают при идентификации напева былины (№ 33), который, согласно имеющимся сведениям, должен быть записан в Олонецкой губернии. Акустически звучание фоновалика серьезно отличается от всех других, датированных 1909 г. Возможно, он был записан раньше. Как известно, А. В. Марков посетил с. Шалякушку Каргопольского уезда Олонецкой губернии в 1903 г. Одна из его фонограмм была нотирована В. В. Коргузаловым и вошла в антологию «Былины».[82] Но опубликованный напев, а также современные записи поющегося эпоса, выполненные в Каргопольском районе Архангельской области, оказываются контрастными по отношению к интересующей нас былинной мелодии. Прямые же параллели к ней содержатся в материалах Карельского и Терского берегов Белого моря.[83] Можно предположить, что запись этой мелодии была осуществлена не в Олонецкой, а все-таки в Архангельской губернии; вероятно — в каком-либо из населенных пунктов Поморского или Карельского берегов Белого моря.[84] Вместе с тем нельзя не указать на детальные совпадения этой фонограммы с одним из напевов, записанных от