В глубине Великого Кристалла. Пограничники - Крапивин Владислав Петрович Страница 28

А Цезарю как? Он же не простит ни себе, ни Витьке, когда очнется… Вот еще забота!

Цезарь двинул ногами, шевельнул головой. Витька беспомощно оглянулся. Потом подхватил Цезаря (обвисшего, странно тяжелого) и понес, заплетаясь в траве. Шагах в двадцати было озерко. Крошечное, метров десять в ширину. Витька продрался сквозь осоку, увяз в илистом дне, застонал сквозь зубы (вода была ледяная от ключей) и плюхнул Цезаря.

Тот дернулся. Забарахтался. Ошалело сел в воде. Витька рывком поднял его на ноги. Цезарь содрогнулся, растопырил ресницы, затряс плечами, раскидывая брызги. Сказал, шатнувшись:

– Ты что? Зачем?

– Я хотел тебя головой макнуть, чтобы ты очухался. И не удержал… Ну, ты как?

– Спасибо, я очухался, – вздрагивая, сообщил Цезарь. – Хотя и не совсем… Ты не мог придумать другого способа?

– Не мог. Я перепугался… – Витька потянул его из воды. Цезарь сначала засопротивлялся почему-то, потом быстро вышел. Опять помотал головой. Сказал жалобно:

– Извини, но ты псих…

Витька радостно засмеялся. Это был уже настоящий Цезарь.

– Сними все, высушись у костра.

– Какой костер! Спички размокли.

– Твои размокли, а у Башни все равно кто-нибудь костер разведет.

– Значит, мы у Башни?

– Ты что, не видишь?

– Ох, правильно… Значит… это был прямой переход?

– А что же еще… – сказал Витька виновато.

Цезарь помолчал, постоял. Сбросил набухший комбинезон, мокрую майку. Задрожал крупно и беспомощно. Витька накинул на него свою рубашку.

– Плавки выжми… – И отвернулся. Помимо всего, Чек был ужасно стеснительным.

Потом они выкрутили комбинезон и майку. Рубашку Цезарь вернул.

– Спасибо, я уже согрелся. Здесь тепло… – И вдруг сел в траву. Скорчился. Маленький, костлявый. Сказал шепотом: – Я и не предполагал, что это так… ну, совершенно ужасно.

– Все ведь позади, Чек…

– Да… но все равно…

– Зато ушли от улан.

Цезарь снизу вверх печально смотрел на Витьку.

– Благодаря тебе. Один бы я ни за что не решился, если бы даже умел. Сдался бы им…

– Человек никогда не знает заранее, на что может решиться, – насупленно сказал Витька.

– Я, к сожалению, знаю. Когда очень страшно, я съеживаюсь.

– Это ты опять про машину, что ли?

– В том числе…

– Вовсе ты там не съеживался! – обрадованно разозлился Витька. – Ерунду мелешь! Ты орал: «Пустите меня к Корнелию!» – и сдуру на всем ходу пытался выпрыгнуть на шоссе. А отец с матерью тебя тащили назад за ноги!

– Кто тебе сказал такую чушь?

– Рибалтер! Давно еще!

– Он не мог видеть, он сидел за рулем, ко мне спиной.

– Ему рассказали твои мама и папа… Если бы ты не высовывался, как бы тебя зацепило по плечу?

– Странно… Мне такого не говорили. И почему я сам не помню?

– Потому что ты вбил себе в голову: «Трус, трус…» Все бы такие трусы были… Пошли.

И Чек повеселел. Пошел, размахивая скрученным в жгут комбинезоном. Но иногда все же хмурился и вздыхал.

У Башни их радостно встретил Филипп. А Петька-Кригер, стоя на камне под колоколом, покивал и одобрительно сказал «ко-о».

Филипп, оказывается, уже набрал веток и сухого репейника.

– Только спички я забыл, – он сокрушенно похлопал себя по бокам. Был Филипп, как и раньше, в своем «монетном» костюме (уже изрядно потрепанном), но босой, и штаны подвернуты выше колен – так оно все-таки привычнее. И, конечно, неумытый. Глядя на него и улыбаясь, Цезарь сказал:

– А наши спички размокли.

– Чепуха! Давайте сюда!

Он присел, положил коробок и горку мокрых спичек на лопух, сдвинул над ними ладошки. От коробки пошел пар, спички высыхали на глазах.

– Вот это излученьице, – сказал Витька Цезарю. – Это тебе не индексы слизывать…

Втроем они запалили костерок.

– Хорошо… – солидно произнес Филипп. – А то мы с Петькой тут все без огня да без огня. А возвращаться домой неохота, сразу поймают: «Иди грядки полоть…»

– Значит, ты тут давно?

– Вторые сутки. Здешние… Скоро все наши придут. И будут меня ругать, что сбежал. Они на плоту, вниз по речке, а я так, сразу…

Витька с завистью глядел на чумазого пацаненка, для которого прямой переход – «так».

– Значит, Кригер не зря орал? Все Пограничники собираются?

– Да… Юкки просил собрать. Что-то важное сказать хочет…

– Извини, но говорили, что Юкки опять ушел на Дорогу…

– А что такое Дорога? – серьезно возразил Филипп. – Сегодня человек там, завтра опять здесь… Ой, вон наши идут.

Из-за Башни появились Рэм, Лис, Матвей по прозвищу Ежики и незнакомый мальчишка – с прической щетинистой, как у Цезаря, только потемнее и покороче.

– Привет! Это Ярик, – сообщил Ежики. – Видите, он тоже сумел через барьеры пробраться… Найдется для него медный петушок?

– Ярик, привет, – небрежно сказал Филипп, делая вид, что ничуть не боится Лис.

– Иди сюда, обормот, – потребовала Лис. – Здравствуйте, мальчики… Иди сюда, чудовище! Мы его там ждем, ждем, чтобы вместе ехать, а он…

– Пора бы привыкнуть, – скандальным от испуга голосом заявил Филипп.

– Ребята, можно я ему всыплю? – жалобно спросила Лис.

– Можно, – сказал Рэм.

– Нельзя, – сказал Ежики. – Что вы все цепляетесь к маленькому.

– Маленький!.. Чучело немытое. И опять штаны разодрал! Не крутись, все равно вижу. Иди сюда…

– Шиш тебе.

– Иди, дурень, зашью.

– Дай честное слово, что больше ничего не сделаешь.

– Иди, говорю… Ну даю, даю… Иди, а то хуже будет!

И Филипп, который в секунду мог умчаться в дальние миры (или, по крайней мере, к себе в Луговой), вздохнул и пошел. Лис присела на плоский камень, поддернула джинсы, уложила «чудовище» животом к себе на колени. Из-под воротника блузки достала иглу с намотанной ниткой. Пока она работала иглой, ребята сошлись у огня и толковали, что вдруг вздумалось Юкки собирать народ раньше назначенного срока.

– Юкки зря не скажет, он человек серьезный, – подал голос Филипп.

– В отличие от тебя… Лежи спокойно!

– А мне твердо лежать на твоих суставах…

– Господи, что за создание!

– Никакого Господи не бывает… А-а!!

– Не дергайся, дурак!

– Честное слово давала!

– Это не я, это тебя Бог покарал… которого не бывает… Лежи! А то так и будешь ходить в драных штанах при всех… Вон смотри, князь едет.

– Подумаешь, – буркнул Филипп. – Князь вообще не носит штанов, и то… Ай!

Князь Юр-Танка подъехал на смирной своей кобылке, прыгнул с седла. Одет он был не как владыка княжества, а как обычный мальчишка из прибрежного города Юр-Танка-пала, в котором почти круглый год лето. На нем был хоро – широкий набедренный пояс, с которого сзади и спереди свешиваются короткими фартучками концы полосатого чупа – пропущенного между ногами куска ткани. Правда, в ткани блестела дорогая серебряная нить, а босые ноги от щиколоток до колен закрывали чеканные поножи. Да и на груди золотая цепочка с медальоном или образком…

– Юрик, привет! – Филипп двинулся от Лис навстречу князю. – Привез петушков? А то у нас новичок!

Юр-Танка взял его тихонько за плечи.

– Привез, Филипп, здравствуй… Здравствуйте, все.

Ему обрадовались так же искренне и нешумно, как держался он сам. Обступили. Рэм взял его руку в обе ладони.

– Здравствуй, князь. Почему тебя не было прошлый раз?

– Воевали, – сказал Юр-Танка невесело, но просто, как о надоевшей черной работе.

– Хал? – спросил Рэм.

– Хал… И его племянник Саддар, у него тяжелая конница…

– Когда только это безобразие у вас кончится, – сказала Лис.

Чуть заметно Юр-Танка улыбнулся:

– Кончилось уже… Они не рассчитали, влезли в долину между Желтыми холмами и Хребтом Змея. Думали, что мы далеко… А мы их взяли с двух сторон – ни уйти, ни развернуться для боя.

– И что? – подпрыгнул Филипп.

– Командиры говорят: «Пришла пора, искрошим их, князь, и будет мир…»