Актуальные проблемы Европы №2 / 2016 - Коллектив авторов Страница 5

Что касается причин нынешнего конфликта на востоке Украины, бо́льшая часть опрошенных Левада-центром видит в нем результат вмешательства Запада (45% – июль 2015 г.) (по сравнению с летом 2014 г. эта точка зрения стала менее популярной); 27% считают его результатом националистической политики руководства Украины, 15 – протестом населения Восточной Украины против новой власти в Киеве и лишь 4% – результатом вмешательства России [События на востоке.., 2015]. В этом плане характерной чертой российского общественного мнения в отношении Украины Д.А. Волков называет «почти единогласное отрицание ответственности России» за произошедшие там события. «В качественных и количественных социологических исследованиях вырисовывается единый шаблон: “Россия не виновата”, “нас вынудили”, “мы защищаемся”. Интересным образом это перекликается со словами высоких российских функционеров: “Не мы это начали, начала другая сторона”» [Волков, 2015 б]. Социолог объясняет такое понимание происходящего в значительной степени влиянием государственных СМИ. Однако при всей «готовности» поддаться ему российская пропаганда основывалась в данном случае на глубинных установках российского массового сознания, сформировавшихся еще до украинского конфликта: недоверии к Западу, усиливавшемся со второй половины 1990-х и закрепившемся к середине 2000-х, тоске по утраченному величию. «Последовавшая со стороны Запада критика России и санкции против нее в каком-то смысле сыграли на руку российской пропаганде: “Ну мы же говорили, что все происходящее – антироссийский западный проект”… Запад организовал украинский конфликт и заинтересован в его продолжении, он ввел санкции, чтобы “ослабить и унизить Россию”» [Волков, 2015 б]. В этом контексте украинские власти в восприятии россиян предстают марионетками Запада, в чем убеждена половина российского населения. «Иными словами, российское население (как и российская власть) отказывалось признавать, что… украинцы могут самостоятельно выбрать себе политику и союзников» [Волков, 2015 б].

Одним из последствий решительной политики России в отношении к Украине и особенно присоединения Крыма стал рост популярности президента РФ. «Путина сейчас считают архитектором величия страны – именно он присоединил Крым, он принимал эти решения», – отмечал Д.А. Волков в интервью радиостанции «Коммерсантъ FM» [Волков, 2015 а]. Это тем более заметно, что, по оценкам социолога, к марту 2014 г. большая часть российского населения начала от Путина «уставать», и лишь 20% опрошенных однозначно поддерживали главу государства. Сразу после Крыма ситуация изменилась. В настоящее время большинство населения хотела бы видеть Путина следующим президентом. Для россиян обоснованием политики Путина на Украине является то, что она стала «реакцией на расширение НАТО» (в этом уверена половина населения страны) и «на угрозу русскоязычному населению Донбасса» (44%) [Волков, 2015 б].

Еще одним результатом украинских событий для российского общества стал рост ощущения собственной национальной значимости. Вначале национальная гордость «удовлетворялась» присоединением Крыма. Когда к концу 2014 г. радость от этого события несколько утихла, замечает Д.А. Волков, «доказательством значимости страны на международной арене становится продолжающееся противостояние с Западом, взаимные санкции и обвинения. Нас не любят, боятся, пытаются ослабить, значит, принимают всерьез» [Волков, 2015 б].

Украинский конфликт свидетельствовал о том, насколько российское общественное мнение зависит от пропаганды, особенно телевидения. Вектор пропаганде задавала власть, у которой для этого свои мотивы: дискредитация Майдана в глазах российских граждан, часть которых совсем недавно сама выходила протестовать на улицы; повышение собственного престижа путем представления себя защитником страны, а своих противников – орудиями внешних сил; инструментализация антизападных настроений. Многих из поставленных целей она добилась. «Политический протест в России сегодня для многих ассоциируется с хаосом, разрушениями, гибелью людей, которые последовали за победой украинского протеста», – отмечает Д.А. Волков [Волков, 2015 б].

Александр Гущин (политолог, доцент кафедры стран постсоветского зарубежья, РГГУ) в статье «Образ Украины в современных российских СМИ и публицистике в контексте российско-украинского кризиса» [Гущин, 2015] прослеживает формирование российскими СМИ образа Украины. Он отмечает, что украинский кризис 2014 г. не только коренным образом изменил отношения России и Украины и оказал негативное воздействие на отношения между ведущими мировыми государствами, но и серьезно повлиял на «внутреннее развитие России и Украины, на восприятие друг друга, самоидентификацию в современном мире, оценку событий прошлого» [там же, с. 1]. Тема идентификации страны, трактовка событий прошлого и настоящего Украины, образов друг друга стали показателем глубоких расхождений в отношении к ним двух стран.

Ярким примером формирования образа истории Украины в России А.В. Гущин называет показанный в январе 2015 г. по каналу «Россия 24» фильм «Проект Украина», сформулировавший основные идеологемы относительно истории ближайшего соседа. Основная из них – искусственность украинской государственности. В фильме акцентируется, что «в позднее Средневековье и раннее Новое время понятия Украина не было, а московофильское движение, которое… существовало на территории украинских земель, входящих в состав Австро-Венгерской монархии, было подавлено искусственно взращенным австрийцами украинофильством, которое имело своей целью стать противовесом польскому и русскому влиянию в регионе. Современная же Украина также находится под мощным влиянием западноукраинских идей, галицийской идеологии, которая имеет мало общего с ментальностью жителей Центральной Украины и тем более Востока и Юга страны» [Гущин, 2015, с. 1]. Из этого следует вывод о невозможности самостоятельной украинской государственности без союза с Россией, иначе страна подпадет под влияние галицийского национализма, что опасно не только для России, но и для самой Украины.

Подобные тенденции восприятия украинской истории всплывали, хотя и не так часто, в постсоветский период и до нынешних событий, замечает А.В. Гущин, являясь «реакцией на пересмотр национальной истории в самой Украине, что болезненно воспринималось в российском обществе и российской элите» [Гущин, 2015, с. 1]. Автор считает, что подобная интерпретация украинской истории является сегодня важной составной частью образа современной Украины в России. Отчасти это объясняется, по его мнению, недостатком сотрудничества ученых обеих стран в постсоветский период, в результате чего «российское общество вынуждено потреблять информационный продукт, далекий от объективных подходов, что, кстати, характерно и для современной Украины, в которой за последние годы попытки новых интерпретаций истории принимали порой гротескные формы» [там же, с. 1].

Поворотным моментом в изменении образа Украины в России стал 2014 г. Первоначально митинги на Майдане в конце 2013 г. в ответ на отказ В. Януковича подписать в Вильнюсе соглашение об ассоциации с ЕС воспринимались как ограниченный молодежный протест. Последовавшие за их разгоном события стали преподноситься как действия радикалов, идейных наследников Бандеры, а также как протесты против коррупции. Надежды сторонников Майдана относительно вхождения Украины в Европу трактовались как наивные и объяснялись «промывкой мозгов и пропагандистской кампанией Запада, который, являясь режиссером Майдана (прежде всего США), делал всë, для того чтобы сформировать ложные представления о будущем у украинцев» [Гущин, 2015, с. 1]. Янукович после победы Майдана и бегства «воспринимался не просто как изгнанный президент, но как лидер, неспособный принять жесткое решение, потерявший контроль над страной» [там же, с. 1].

Характерна лексика, которая первоначально (до президентских выборов в Украине и вынужденного их признания Россией) применялась в отношении новой власти в Киеве, отмечает А.В. Гущин. Сама власть ассоциировалась с понятием «хунты», а ее приверженцев называли «фашистами». Внушалось представление, что «реальная власть в Украине захвачена радикалами.., а А. Яценюк и А. Турчинов, с одной стороны, слишком слабы, чтобы контролировать страну, а с другой – сами являются ставленниками геополитических соперников России…» [Гущин, 2015, с. 2].