Власть в малом российском городе - Ледяев Валерий Страница 6

В 1970—1980-х годах широкое распространение получили марксистские исследования власти в городских сообществах (Синтия Кокберн, Джон О’Коннор, Мануэль Кастельс, Джин Лоджкин, Питер Саундерс, Дэвид Харви, Эдвард Хэйес и др.). Рост их популярности был обусловлен не только проблемами, имевшими место в плюралистических и элитистских подходах, но и рядом новых моментов, обозначившихся в городской политике начиная с 1960-х годов (исход среднего класса из центра и соответствующее снижение налоговой базы городов, расовые волнения и другие формы протеста, активизация общественных движений на местах, реагирующих на попытки структурирования городского пространства в интересах отдельных групп), которые оказались в фокусе марксистских исследований.

В отличие от плюралистов и элитистов, недооценивавших роль структурных факторов в формировании властных отношений, исследователи марксистской ориентации стремились раскрыть связь городской политики с классовыми отношениями, процессами накопления капитала и собственностью. Они исходили из принципиального положения о том, что городские политические институты являются частью государственной структуры и потому играют роль, аналогичную роли национального государства в буржуазном обществе: создание условий для функционирования капиталистической экономической системы и поддержание социального порядка путем регулирования и сглаживания социального (классового) конфликта, неизбежного в условиях эксплуатации наемного труда. В проведенных ими эмпирических исследованиях было обнаружено, что городская политика осуществляется главным образом в интересах крупного капитала; его выразителем выступает прежде всего центральное правительство, имеющее возможности реализовать свою волю как на национальном, так и на местном уровне через вмешательство в деятельность муниципальных органов. Исследователи инструменталистской ориентации (С. Кокберн, Дж. Лоджкин, Э. Хэйес) акцентируют внимание на единстве институтов власти капиталистического государства, которое «действует как единое целое»; автономия местных органов власти сильно ограничена, и поэтому они не обладают реальными возможностями влиять на решение важнейших вопросов развития городского сообщества. По мнению представителей структуралистского направления (С. Данкан, М. Гудвин, М. Кастельс, Р. Хилл), для успешного выполнения государством функций аккумуляции и легитимации нужна существенная автономия в отношениях (а) между государством и господствующим классом и (б) между различными частями государства, в том числе между центральными органами власти и структурами городского управления. В данном подходе существенное внимание уделяется взаимодействию различных групп господствующего класса, уступкам, которые они вынуждены делать для сохранения стабильности, и другим способам сглаживания классового конфликта. В нем городская политика становится более значимым объектом исследования, чем в инструменталистском подходе.

Хотя марксистские объяснения распределения власти в городских сообществах подверглись критике за излишнюю абстрактность используемых понятий, классовый редукционизм, сведение городской политики к обслуживанию интересов капитала и т. п., они оказали заметное влияние на господствующие плюралистические и элитистские подходы, способствуя их коррекции и появлению новых моделей исследования.

Ими стали теории «машин роста» и «городских режимов», сумевшие преодолеть недостатки более ранних подходов, фактически снять противостояние двух школ в объяснении власти и получить признание за пределами Американского континента. Их появление ознаменовало начало нового этапа в изучении власти в городских сообществах.

Концепция машин роста была предложена американским исследователем Харви Молотчем в 1976 г. [Molotch, 1976] и впоследствии наиболее обстоятельно изложена в его совместной с Джоном Логаном монографии [Logan, Molotch, 1987]. Молотч исходил из того, что фундаментальные выводы о распределении власти следует делать на основании изучения важнейшей сферы принятия решений, на которой фокусируется политика в локальном сообществе, а именно – сферы принятия решений по экономическим проблемам. Машины роста – это коалиции местных групп интересов, играющих важнейшую роль в развитии города. Главным актором городской политики является бизнес, поскольку именно от его деятельности зависит экономический рост. К бизнесу присоединяются другие группы, непосредственно заинтересованные в эффективном использовании городского пространства: проектные организации, сервис, различные группы профессионалов. Особую роль в создании условий для роста играет рациональное (с точки зрения прибыли) использование земли, которое становится главной темой городской политики. Более других данная проблема интересует собственников земли, вступающих между собой в сложные и динамичные взаимодействия в форме конкуренции и коалиции. Эти акторы стремятся сделать землю и городское пространство товаром, имеющим максимальную стоимость. Городские политики и чиновники, как правило, также заинтересованы в стратегии роста, позволяющей им укреплять основания своей власти. Выгоду от роста могут получать и другие группы и организации (учреждения образования, культуры и досуга, профсоюзы, профессиональные сообщества, лица свободных профессий и т. д.), выступающие в роли «вспомогательных игроков». Возникающие коалиции не обязательно охватывают большинство акторов городской политики, поскольку многие из них заинтересованы не столько в товарной стоимости городской собственности, сколько в развитии ее потребительной стоимости. Последние нередко бросают вызов коалициям роста и пытаются сдерживать те или иные их проявления. Движения против роста могут быть достаточно влиятельными, особенно в богатых районах, где жители считают, что выгоды роста не компенсируют его издержек (ухудшение экологии, наплыв мигрантов, утрата символов исключительности территории). Однако в этих случаях коалициям роста может «помочь» корпоративный капитал, который обычно не интересуется местными проблемами.

Концепция машин роста стала популярной схемой исследования распределения власти в американских городах. Сохранив традиционный интерес к действиям различных акторов городской политики, она фокусировала внимание на экономической составляющей властных отношений, предложив несколько иные формы демонстрации ведущей роли городской бизнес-элиты по сравнению с классическими элитистскими подходами. А главное, доминирование машин роста в городской политике в США, обнаруженное еще в 1980-е годы, сохраняется во многих современных американских городах; поэтому тема роста продолжает оставаться центральной в дискуссиях, касающихся городской политики. Однако начиная с нулевых годов концепция машин роста стала постепенно исчезать из исследовательской практики, вытесняемая и поглощаемая теорией городских режимов, которая оказалась гибче и более адекватно объясняла многообразие структуры власти в современном городе.

Теория городских режимов, ставшая в последние десятилетия, по признанию исследователей, наиболее влиятельной теорией городской политики [Davies, Imbroscio, 2009, р. 2; Pierre, 2014, р. 864–889], также успешно объясняет, почему стратегии роста и соответствующие ей коалиции акторов являются наиболее распространенными атрибутами современной городской политической реальности, по крайней мере в США. Но она имеет ряд отличий от других теорий власти, в частности от теории машин роста. Во-первых, она допускает более широкую вариативность городских политических систем, рассматривая режим роста в качестве лишь одного из возможных режимов, хотя и признавая его формирование наиболее вероятным по сравнению с другими. Во-вторых, теория городских режимов менее «детерминистична» в плане обоснования структуры власти в городском сообществе; она отводит большую роль собственно политическим (субъективным) факторам, взаимодействию различных акторов городской политики. Если концепция машин роста исходит из того, что необходимость экономического развития территории фактически определяет повестку дня и конфигурацию основных акторов, то теория городских режимов строится вокруг анализа процессов формирования формальных и неформальных договоренностей между ними, трудностей коллективного действия, мотивов и стимулов формирования правящих коалиций.