Король Лев - Элизабет Рудник Страница 18

– Я обещаю вам. Скала Предков всегда будет нашим домом.

«По крайней мере, я на это надеюсь, – подумала она, смотря на мирное безоблачное голубое небо, в то время как внутри её бушевала буря. – Потому что после всех моих потерь я не могу потерять ещё и дом».

Глава двенадцатая

Каждая косточка в теле Симбы болела. В голове что-то стучало, глаза опухли. Беспощадное солнце жгло спину, и он больше не двигался, потому что везде вокруг была только твёрдая иссушенная земля, и идти ему было некуда.

Казалось, он лежал там уже много дней. После падения с обрыва львёнок просто развернулся и побежал куда глаза глядят. У него была лишь одна цель: убраться как можно дальше от гиен. Вскоре трава саванны сменилась мягким песком, который, в свою очередь, сменился бесконечным морем засохшей коричневой грязи. Нигде не было ни намёка на тень. Он шёл без воды и пищи, продвигаясь вперёд мучительно медленно, в то время как его мысли лихорадочно метались. В разум прорывались образы падающего с обрыва отца. Он видел полный ужаса и отвращения взгляд Шрама. Его голову сотрясал стук копыт антилоп гну. И в перерывах между этими видениями он воображал свою мать. Представлял, как её глаза наполняются слезами, когда она узнаёт о смерти Муфасы, а потом её гнев, когда она понимает, что её собственный сын – причина смерти короля. Уже одна эта мысль заставляла Симбу продолжать идти. Он никогда не сможет вернуться, он всех подвёл.

Но теперь львёнок был уверен, что о возвращении нет смысла и думать, ведь, похоже, он умрёт прямо здесь. Над ним уже хлопали крыльями грифы-стервятники. Они всегда появляются, когда животное близко к своему концу. Предвестники смерти.

Хлопанье зазвучало ближе, а потом Симба услышал, как птицы приземлились неподалёку от него. Когда они начали его окружать, львёнок попытался открыть глаза, но малейшее движение вызывало боль по всему телу, и он решил сдаться, оставив веки, обеспечивающие темноту и спасающие от ослепительного света, опущенными.

Потом он внезапно услышал, как грифы беспорядочно заметались и принялись звать друг друга. Через несколько мгновений раздался стук копыт, и земля легонько задрожала. Перед тем как он окончательно впал в забытьё, Симбе послышался громкий голос. Последнее, что львёнок запомнил перед тем, как скользнуть в темноту, был чей-то крик: «Бей стервятников!»

* * *

Пумба сделал шаг назад. Бородавочник любил разогнаться, прежде чем как следует напугать стервятников. Опустив голову, он громко фыркнул и подождал, пока птицы успокоятся. Будет веселее, если соберётся побольше грифов. А если Пумба что-то и любил, так это веселье.

Вообще-то они с его другом Тимоном любили веселье больше всего на свете. Именно поэтому они и были такими хорошими друзьями, несмотря на то что Пумба – бородавочник, а Тимон – сурикат. И, как любил повторять Тимон, Пумба – это мускулы, а он сам – мозги. Несмотря на различия, они были отличной командой.

Увидев, что время пришло, Пумба ударил копытом о землю и бросился на стервятников. Когда он в них врезался, пыль и перья взлетели в воздух вместе с птицами. Пумба снова радостно закричал.

– Подумать только, я сегодня проснулся и не знал, чем себя занять, – сказал он. – И глянь-ка, как всё повернулось!

Тимон, восседавший на спине Пумбы, подскочил. Его большие глаза, очерченные чёрным, нервно бегали туда-сюда. Он всегда ожидал какого-нибудь подвоха. Все сурикаты такие. Если эти существа не находились в безопасности под землёй, то всегда очень сильно нервничали. А Тимон нервничал больше остальных.

А также он всегда был голодным и вечно думал о еде.

– Яйца есть? – нетерпеливо спросил Тимон, глядя на то место, где несколько птиц всё ещё лежали в обмороке. – Пожалуйста, скажи мне, что яйца остались! Ты же говорил, что, если как следует их напугать, они непременно снесут яйца.

Пумба разочарованно покачал головой:

– На этот раз никаких яиц.

Но потом замолчал, склонив голову набок. За стервятниками оказалось что-то ещё. Бородавочник прищурился, пытаясь понять, что это. Наконец он разобрался:

– Смотри-ка, Тимон. Там маленький жёлтый комок меха.

– Я всегда мечтал о комке меха! – воскликнул Тимон, захлопав в ладоши. Заставив Пумбу подойти ближе, Тимон посмотрел на странный предмет. – И он как раз моего размера!

Пока они смотрели на шар, Пумба подозрительно засопел. Было в нём что-то… не то. Он не вполне мог понять что. А потом разобрался.

– Подожди-подожди… У этого комка четыре ноги и хвост.

Тимон пожал плечами.

– Мне плевать. Я голый сурикат. Ночи холодные. Этот мех мой!

– Тимон, знаешь, мне кажется, что он живой, – продолжил Пумба, не сводя глаз со своей находки. Судя по всему, комок меха дышал.

Качая головой, Тимон спрыгнул со спины Пумбы и подошёл ближе.

– Живой? – повторил он. – Нет-нет-нет, он не должен быть живым. Потому что если этот комок меха живой, то…

Наклонившись, Тимон поднял лапу лежащего существа и тут же завопил, как будто его ужалили:

– Лев! Беги, спасайся, Пумба! Беги!

Он быстро забрался обратно на спину кабана и скрылся из виду.

Но Пумба не побежал. Он даже не отступил. Вместо этого бородавочник придвинулся ближе. Опустив голову, он улыбнулся.

– Тимон, это всего лишь львёнок. – Его голос стал мягким и сентиментальным. – И он такой милый…

Тимон снова спустился вниз.

– О да, просто прелесть. – Его голос был полон сарказма. – Огромный монстр, который выпьет мою кровь. Мы будем звать его… – он сделал паузу для драматического эффекта, – Пожалуйста-не-ешь-меня!

Не обращая внимания на вопли истеричного друга, Пумба продолжал смотреть на львёнка. Потом оглядел пространство вокруг. Они находились на окраине пустыни, в милях от того места, где обитали львы. Нигде вокруг больше никого не было видно.

– Он совсем один, – грустно Пумба произнес. Но тут ему в голову пришла прекрасная мысль. – Давай его оставим? Обещаю гулять с ним каждый день! Буду купать его, кормить с рук и всё такое…

Тимон поднял палец, останавливая Пумбу на середине предложения. Он видел своего друга таким взволнованным и раньше. Один раз сурикат даже позволил Пумбе принести домой жука, когда тот очень сильно просил. Но всё закончилось плохо. И он сомневался, что в этот раз будет по-другому.

– Кормить