Норвежские волшебные сказки - Елена Рачинская Страница 20

– А все ж охота мне посмотреть, кто это, – с этими словами Эспен Аскеладд свернул с дороги и пошёл вверх по склону.

– Сходи-сходи. Такому младенцу, как ты, невредно будет и ходить поучиться, – закричали ему вслед братья, а он и в ус не дует, знай себе вверх лезет.

Взобрался он на гору и пошёл к тому месту, откуда доносился стук. Видит: топор сам, один-одинёшенек рубит ель.

– День добрый! – говорит Эспен Аскеладд. – Так вот кто здесь лес рубит!

– Да уж, давненько я здесь стучу, всё тебя поджидаю, – отвечает топор.

– Ну, вот и я, – сказал Эспен, снял топор с топорища и сунул в котомку.

Потом вернулся назад, к братьям, а те давай над ним потешаться:

– Ну и что ж за диковину ты там увидел?

– Да всего-навсего топор, – ответил Эспен.

Пошли они дальше. Шли-шли и видят отвесную скалу.

Слышат: сверху доносится стук, будто кто-то скалу долбит.

– Вот странно, и кто это там вздумал так стучать? – говорит Эспен Аскеладд.

– Да ты, видать, от большого ума всему удивляешься! – отвечают Пер и Пол. – Ты что, никогда не слышал, как стучит по дереву дятел?

– А все ж охота мне посмотреть, кто это, – сказал Эспен.

И как братья над ним ни насмехались, он знай себе вверх карабкается. Взобрался Эспен на уступ и видит: кирка сама, одна-одинёшенька, долбит скалу.

– День добрый! – говорит Эспен Аскеладд. – Так вот кто здесь так стучит!

– Да уж, давненько я здесь стучу, всё тебя поджидаю, – отвечает кирка.

– Ну, вот и я, – сказал Эспен, снял кирку с рукояти, сунул в котомку и спустился к братьям.

– Ну и какое диво дивное ты там увидал? – спросили Пер и Пол.

– Да ничего особенного, всего-навсего кирку.

И снова тронулись братья в путь. Шли они, шли и пришли к ручью. И им сил нет как пить захотелось, путь-то они прошли немалый. Только собрались утолить жажду, Эспен Аскеладд и говорит:

– Вот странно, и откуда это вода в ручье взялась?

– Странно, что ты ещё умом не рехнулся, так всему удивляться! Откуда ручей течёт?! Да ты что, никогда не видал, как из земли ключ бьёт?

– Видать-то видал, а все ж охота мне посмотреть, – ответил Эспен и отправился вверх по течению. Сколько братья ни кричали ему вслед, он с пути не свернул.

Шёл он, шёл, а ручей становился всё меньше и меньше, пока Эспен не увидал грецкий орех, из которого тоненькой струйкой сочилась вода.

– День добрый! – поздоровался Эспен Аскеладд. – Вот откуда в ручье вода берётся! Так и лежишь здесь один-одинёшенек?

– Да уж, давненько я здесь лежу, всё тебя поджидаю, – отвечал орех.

– Ну, вот и я, – сказал Эспен, взял кусочек мха и заткнул им дырку, чтобы вода не вытекала. Потом положил орех в котомку и пошёл обратно.

– Ну что, увидал, откуда ручей течёт? Должно быть, редкостное чудо! – дразнили его Пер и Пол.

– Да нет, обычная дыра, – ответил Эспен Аскеладд.

Братья снова принялись смеяться над ним, а он и ухом не ведёт.

– А мне, – говорит, – всё равно охота было взглянуть.

Прошли они ещё немного и пришли ко дворцу. К тому времени все в королевстве уже знали, что можно получить в жёны принцессу и полкоролевства в придачу, если срубить высокий дуб и вырыть королю колодец.

Многие уже попытали счастья, и дуб стал вдвое толще, чем прежде, – ведь, как вы помните, стоило отрубить от дуба одну щепку, как на её месте вырастали две новые. Королю это надоело, и он решил наказывать тех, кто не смог срубить дуб. Он приказал отстригать им уши и ссылать на пустынный остров. Но старших братьев напугать было нелегко: уж дуб-то срубить у них сил хватит, думали они.

Пер, как самый старший, вызвался идти первым. Однако с ним случилось то же, что и с остальными: только он отрубил одну щепку, как на её месте выросли две новые. Королевские слуги тут же схватили его, отстригли уши и отвезли на остров.

Потом пришёл черёд Пола. Но и с ним приключилась та же история: ударил он пару раз топором, и дуб стал расти на глазах. И его схватили и отправили на остров, а уши остригли ещё короче, потому как мог бы и остеречься, глядя на брата.

Наконец и Эспен Аскеладд захотел попытать счастья.

– Уж если тебе во что бы то ни стало охота выглядеть, как клеймёная овца, Эспен, можешь не утруждаться – мы отстрижём тебе уши прямо сейчас! – воскликнул король. Он был зол на Эспена из-за братьев.

– А мне все ж охота сначала попробовать, – сказал Эспен, и королю ничего не оставалось делать, как разрешить.

Эспен Аскеладд достал из котомки топор и насадил его на топорище.

– Руби сам! – приказал Эспен топору, и топор принялся рубить – только щепки полетели. Не успели все и глазом моргнуть, как дуб лежал на земле.

Тут Эспен достал кирку и насадил её на рукоять.

– Копай сама! – велел Эспен. И кирка принялась долбить и копать, да так, что камни и земля полетели во все стороны, и, уж можете мне поверить, колодец получился что надо – просторный и глубокий.

Тогда Эспен вынул из котомки орех, потихоньку положил его на дно колодца и вынул из ореха мох.

– Теки! – шепнул Эспен.

Вода полилась ручьём, и скоро колодец был полон до краёв.

Так Эспен срубил дуб, заслонявший от света окна дворца, и выкопал колодец, вода в котором не иссякала круглый год. За это он получил принцессу и полкоролевства, как король и обещал. И по правде сказать, не так уж и плохо, что Пер и Пол лишились своих ушей, а то пришлось бы им до скончания века слушать, как народ говорил, что, мол, не так уж и глуп этот Эспен Аскеладд, даром что всё удивлялся да нос повсюду совал.

Иллюстрация к сказке «Паренёк, что вызвался три года без жалования служить» из собрания П. К. Асбьёрнсена и Й. Э. Му. Эспен Аскеладд и король, 1906.

Рыжий лис и Аскеладд

Далеко ли, близко ли, высоко ли, низко ли, не на небе – на земле жил король в одной стране. Добра всякого было у него видимо-невидимо: и овец, и коз, и коров, и лошадей, а уж золота и серебра – не счесть. Одна только беда: одолела его печаль, не хотел он никого видеть, а уж тем паче с кем-то разговаривать. А стал он таким, когда пропала его младшая дочь. Да если бы она и не пропала, королю вряд ли жилось бы лучше, потому как по соседству обитал тролль и постоянно творил всякие пакости, так что к королевскому дворцу люди боялись и приблизиться. То выпустит лошадей из конюшен, те затопчут все поля и луга и съедят подчистую посевы. То вдруг поотрывает головы у королевских гусей и