Мальчик, птица и гробовщик - Матильда Вудс Страница 3

– Моя жена. Она обычно отдавала ей даром наш старый хлеб. Бедняжка не могла позволить себе свежий. Но вот уже две недели как она не появлялась, и моя жена пошла посмотреть, все ли с ней в порядке. И нашла ее вот так, одну-одинешеньку в постели, причем простыни были еще теплые.

– Теплые? – Альберто нахмурился. – Ты уверен? – Судя по состоянию тела и исходившему от него запаху, мисс Бонито умерла как минимум неделю назад. В этом он был уверен. Если бы сейчас стоял разгар лета, ее бы вообще было уже не узнать.

– Да. Да, Альберто, – кивнул Энцо. Его глаза были очень печальные. – Моя жена абсолютно в этом уверена.

«Вот оно что», – подумал Альберто. Это все объясняло. Жена Энцо была склонна преувеличивать, почти так же, как жившие по соседству с Альберто сестры Финестра.

– Ей не на что было купить еду, Альберто, не говоря уже о гробе. – По голосу Энцо казалось, что он был гордым человеком, который собирается попросить об одолжении. – Но я помню (такое не забывается), как ты помог моему отцу, когда мы не могли позволить…

– Разумеется. Разумеется, – откликнулся Альберто. – Тебе даже не нужно было просить меня об этом, Энцо. Не беспокойся. Я позабочусь о ней.

– Спасибо, Альберто. – Энцо пожал ему руку. – Я знал, что ты ей настоящий друг.

– Непростой вечер выдался у Альберто, – сказала Клара Финестра. Она высунула голову из окна и повернулась, чтобы посмотреть на сестру.

– Правда? – спросила Роза. Она сидела в кресле, украшенном розами, что очень подходило ее имени.

– О да. У него был мэр, а потом мисс Бонито.

– Мэр умер? – от неожиданности Роза потеряла дар речи, но лишь на мгновение. – Хотя чему тут удивляться? Когда человек такого размера, смерть не заставляет себя ждать.

– Нет. – Заостренное лицо Клары засветилось от удовольствия. Она очень любила узнавать новости раньше своей младшей сестры. – Умер не мэр, а мисс Бонито. Энцо со своим учеником только что пронесли ее наверх.

– Дай-ка посмотреть. – Роза вскочила с кресла и бросилась к окну. Оттолкнув Клару, она высунулась в окно, чтобы посмотреть на дорогу. Но оказалось уже слишком поздно. Все живые гости Альберто ушли, и фасад дома был темен.

Одну за другой Альберто задул свечи в мастерской.

– Ну вот, – сказал он, поставив последнюю свечу рядом с телом мисс Бонито. – Так-то лучше. Тебе больше не о чем беспокоиться. Я обо всем позабочусь. У тебя будут достойные похороны, как и у всякого, кто этого заслуживает. Я могу отдать тебе свой гроб. – Он указал на короткий запыленный ящик в углу, будто она могла его увидеть. – И куплю участок на кладбище. Там будет плита и все такое.

Альберто закрыл заднее окно, чтобы в него не попала летающая рыба. Потом повернулся, чтобы выйти, но вдруг почему-то передумал. Возможно, мисс Бонито и умерла в одиночестве и целую неделю пролежала совсем одна, но больше этого не будет. Поэтому, вместо того чтобы подняться наверх, Альберто сел подле нее.

– Спокойной ночи, мисс Бонито, – сказал он. Его озарил последний луч света, и Альберто, опустив голову и закрыв глаза, наконец заснул.

Удивительная птица

Той ночью, пока Альберто спал около тела мисс Бонито, высоко-высоко в небе летела маленькая яркая птичка. С каждым взмахом ее крыльев несколько звездочек то гасли, то вспыхивали вновь.

Птичка направлялась к морю, но летела с большим трудом. Ветер был сильным, а ее крылышки – слабыми. Поэтому вместо того чтобы двигаться вперед, она в основном кружила на месте.

– Творп! – прочирикала птичка. – Творп! – послышалось снова. Ее крики эхом разнеслись над водой, но никто не ответил.

Около часа птичка продолжала хлопать крыльями и жалобно чирикать, пока не заметила огонек. Тогда, развернувшись спиной к морю, она устремилась в сторону Аллоры. Красочные домики, такие же яркие, как ее оперенье, проносились мимо, пока птица снижалась. Она пролетала над мощеными улицами, деревянными крышами и белеющими в ночи окнами. Потом с легким вздохом опустилась на каменный подоконник.

Птичка приблизилась к двум деревянным ставням, закрывавшим окно. Сквозь тонкую щель между ними она вгляделась в темную комнату, которую наполнял золотистый свет.

На холодном столе лежало тело женщины, а рядом спал пожилой мужчина с седыми волосами. Птичка посмотрела на женщину и наклонила голову. Из глубины ее груди вырвался печальный крик и эхом разнесся по комнате. Потом она взглянула на мужчину. Несколько минут черные как смоль глаза птицы внимательно изучали его, а затем, будто увидев что-то, что им понравилось, вспыхнули золотым.

– Творп! – чирикнула птичка. – Творп! – повторила она снова.

Взмахнув блестящими крыльями, птица взмыла в небо. На этот раз, вместо того чтобы лететь на юг к морю, она развернулась на север и направилась к холмам, окружавшим Аллору.

* * *

– Только взгляните на это, – произнес беззубый мужчина, сидевший у водосточной канавы на главной площади Аллоры. Он разговаривал с ведром рыб, бьющихся у его ног. – В жизни не видел такой яркой птицы.

Мужчина вытянул шею и стал наблюдать за разноцветной птичкой, кружившейся неподалеку. Никогда раньше он не видел ничего подобного. Ни на юге, ни в северных землях, откуда был родом.

Его звали Алессандро Дипорто, и в детстве он слышал об Аллоре много разных историй: например, ему рассказывали о рыбах, которые вылетали из моря и дождем сыпались на камни внизу. Потом, когда Алессандро вырос, у него появилась великолепная идея. Такая же блестящая, как и птица, летающая высоко в небе. С помощью этой задумки он мог стать богатым.

Алессандро оставил спокойные реки севера и отправился на юг, решив стать единственным рыбаком в Аллоре и сколотить на этом состояние.

Но в его плане был один недочет. Недочет настолько серьезный, что полностью разрушил все его замыслы. Ведь зачем городу рыбак, если рыба на самом деле ловится сама?

В общем, поймав три тысячи восемьдесят девять рыб, Алессандро Дипорто не сумел продать ни одной. Из-за этого жители Аллоры даже придумали ему новое имя. Имя, ставшее настолько известным, что настоящее просто забылось.

– Он тут как тут, – обычно говорили люди, проходя мимо Алессандро по улице, где он сидел с полным ведром рыбы и выцветшей надписью: «Десять за один медяк».

– Держитесь от него подальше, – предупреждали матери детей, когда те носились вверх и вниз по узким улочкам Аллоры.

– Кто это? – бывало, спрашивали туристы о человеке, лежавшем в лохмотьях