Норвежские волшебные сказки - Елена Рачинская Страница 4

«Что это ты строгаешь, Йенс?» – спрашивает.

«Да вот свирель. Хочу попытать, не выйдет ли из неё какого мотивчика».

«Попытка не пытка, Йенс. А тебе и вовсе плёвое дело».

Давай, Йенс, будь достойным кавалером! Да не тут-то было, чёрт возьми! Красавица так на него смотрит, прямо пожирает глазами. Он покраснел, губы его не слушаются. Всё, что он смог выжать из свирели, было жалкое: «Пф-пфи-пфи-ти-ти!».

Иллюстрация к рассказу «Хюльдра» из книги «Волшебство», 1892.

«Да уж, – сказала она, – много поту, да мало проку. Дай-ка я теперь попробую». И тут свирель будто сама по себе запела. Йенс и размяк как хлебный мякиш. Играла девушка так, что и свирель, и Йенс плакали.

Йенсу страсть как захотелось взять красавицу в жёны, да и она вроде бы не прочь. На том и порешили.

Только поставила девушка три условия. Коли Йенс их выполнит, будет она принадлежать ему со всеми своими угодьями. Первое: до свадьбы не спрашивать, как её зовут. Второе: не рассказывать никому о том, что с ним случилось, ни одной живой душе. Третье же условие было: встретятся они через год, не раньше, и он слово даст, что её дождётся.

«Хорошо, – сказал Йенс, – уговор есть уговор».

Вытащила красавица что-то из кармана и смазала свирель. «Если любишь меня, принесёшь с собой эту свирель, когда свидимся в следующий раз».

«В этом можешь не сомневаться», – обещал он.

Не успела девушка уйти, как Йенс побежал по округе, с хутора на хутор. Хвастался да хвалился без зазрения совести. Мол, берёт за себя девушку, да не какую попало, а самую настоящую богачку. У неё и хутор, и земли, и большие леса, а уж коров без счёта. В их долине ни одна ей в подмётки не годится. Да и плевал он теперь на всех!

Такой Йенс стал важный, ходит руки в карманы, только о свадьбе и думает каждый божий день. Уж об этой свадьбе заговорят! Перед свадебным поездом – шесть музыкантов: два – с барабанами, четыре – со скрипками. Четыре здоровяка в модных шляпах всю дорогу палят из пистолетов, а шестеро прислужников подают пива и браги без меры. Потом он и невеста садятся на холёных коней, а на головах у них подвенечные короны сверкают. Народу за ними видимо-невидимо: все собрались подивиться, вся округа, и стар и млад…

Вот так Йенс сдержал своё обещание. Настал заветный день, год истёк. Взял он свирель и пошёл на то же место, где встретил красавицу. Сел и ну дуть.

А свирель-то пересохла. Тьфу, что за напасть! Только шипит да хрипит. Ни одной ноты не взять, даже жалкое «фью-фью» не выходит. Одно старушечье сипение: «Йенс-хвастун! Йенс-дурак! Йенс-пустобрёх! Йенс-телячий потрох!».

«Бу!» – раздалось у самого его уха. Девушка тут как тут. Глаза сияют, провела руками по темечку, золотую копну волос надвое разделила, на грудь себе положила – так и сверкают волосы на солнце.

«Ну, теперь-то я могу узнать твоё имя?» – спросил Йенс.

«Зовусь я хюльдрой, – ответила она. – И вот что, Йенс, я тебе скажу. Такого разгильдяя и болтуна, как ты, я себе в мужья брать не хочу, зря ты мной хвастал. И сам ты – как твоя растрескавшаяся свирель!»

«Ах так! – закричал Йенс. – Не очень-то и хотелось! Да у меня таких, как ты, на каждом пальце по дюжине. И все без хвостов!»

«Да я-то не такая! Вот я тебе покажу!» – рассердилась хюльдра.

Подхватила она руками свой хвост да как огреет Йенса по ушам – он и с ног долой.

Эту оплеуху Йенс на всю жизнь запомнил. Глухой, полоумный, ходит он с сумой по хуторам, побирается. А девичья любовь так его и колет. Куда бы бедняга ни пришёл, везде находится одна воструха, которая непременно спросит: «Что, Йенс, много красоток в твоей деревне?». И Йенс аж весь просияет: «О да, они там такие ладные да статные!..».

Горный тролль

В высокой чёрной скале жил горный тролль. Только раз увидел он солнце – и окаменел.

Веками лежал он в мрачных горных чертогах и стерёг богатства: серебро, золото и драгоценные камни. Своим сиянием груды сокровищ озаряли тёмные своды, а когда тролль шевелился, раздавался звон золотых монет.

Однажды услыхал тролль про небесное золото – солнце – и захотел заполучить его. Не для того, чтобы радоваться его лучам, – просто чтобы владеть им, прятать его в своём огромном медном сундуке.

И вот как-то ночью вылез тролль из горы и принялся рыскать по ущельям, опрокидывая на ходу каменные глыбы и обломки скал. Рёв его раздавался на всю округу. Так тролль искал солнце. Подумать только, как бы оно сверкало в его медном сундуке! Ночь долгая, так что в конце концов он непременно найдёт небесное золото! И тролль раскидывал и крушил камни так, что грохот стоял повсюду и искры сыпались с гор.

Далеко-далеко меж горных вершин будто бы что-то блеснуло. «Что ещё может так сверкать в темноте. Наверное, это и есть солнце», – подумал он.

Тьфу, да это лишь жалкое озерцо!

Нет, так солнце не найдёшь, это ясно. Лучше взяться за дело поосновательнее.

Но как?

И он уселся на вершину горы Ротанутен и задумался.

Но и думать оказалось нелегко – не легче, чем найти солнце. Ой, как трудно двенадцатиголовому троллю договориться с самим собой. Какой уж тут покой для размышлений! Головы орут, перебивают друг друга – одни ссоры да склоки. Да-а, в ту ночь на Ротанутен была страшная перебранка! Головы плевались так, что слюна летела во все стороны, корчили друг другу рожи и даже бились лбами от злости. Спокойным оставалось только туловище, на котором они сидели. Всю ночь так и проругались. Фу, страсть какая! Будто стучали по жестяному ведру, по стеклу камнем возили, били стенные часы, грохотали отбойные молотки, да в придачу гнусаво орали коты – такой стук, визг, рёв и шум разносились в темноте.

«Горный тролль», 1905.

…Между тем рассветало. Медленно струясь, разливался свет. Солнце согреет и обрадует всех – никого, ничего не забудет. Скорбящих и счастливых, ликующих и трусливых – всех покроет оно своими нежными поцелуями. Лучи солнца не знают ненависти…

И вот первая заря восходит над тёмной горной грядой. Словно отнялись языки у голов. Ужас охватил тролля, в диком страхе бросился он бежать, перепрыгивая горные пики и вершины. Прочь! Быстрее, спрятаться в темноте, среди золота и серебра! В бессильной ярости тролль заскрежетал зубами и до крови прикусил свои злые языки, скрючились грубые пальцы, жилы напряглись, словно стальные дуги.

И тут настигло его солнце. У тролля закружились головы, подкосились ноги, он упал и окаменел. А в это время маленький горный цветок в расщелине распускал свои лепестки с