Лисий шифр - Джесси К. Сутанто Страница 5

И снова замок щёлкнул, и снова дверца захлопнулась, прежде чем я успел её открыть. Я резко обернулся и увидел Скиннера Банниона и его подпевал, Джордана Говарда и Бриттани Ослон. Они стояли у меня за спиной и хихикали. Прекрасно.

– Что, Тео, опять забыл пароль? – окликнула меня Бриттани медовым от притворного сожаления голосом.

– Призови свою… как вы там зовёте свою ману? – посоветовал Джордан.

– Кажется, они называют её ки? – сказала Бриттани.

Несмотря ни на что, часть меня хотела крикнуть, что правильно говорить «ци», а не «ки»!

– Каким китайским заклинаниям вас учат? – поинтересовался Джордан. – О, колдани-ка тарелку курицы гунбао[13]?

Что меня бесит больше всего – помимо их самих, – это то, что они знают, что я не имею ни малейшего представления, как читать древнекитайские заклинания. Я такой же американец, как эти придурки, я на 100 % завишу от рун, а значит, ограничиваюсь американскими заклинаниями. Теперь, после изобретения кирта, уже никто и не пытается овладеть ци. Джейми учится, но Джейми чудак, он всегда был зациклен на старине.

– Парни, всё о’кей! Тео не надо ничего делать. Я призову свою внутреннюю ки! – сказал Скиннер. Он встал в раскоряку и взмахнул руками, сжимая воображаемый меч. Он взмахнул одной рукой, и из задницы у него пёрнуло зелёное облако, тяга которого донесла его аж до конца коридора.

Джордан и Бриттани сложились пополам от смеха, а Скиннер тем же манером вернулся к нам, кирт тёк из его медальона, мерцая вокруг его задницы зелёными сполохами.

Что бесит сильнее – выходка Скиннера или то, как он разбазаривает руны? Хотя какая разница. У Скиннера до хрена этих рун. Он и своих прихлебателей держит тем, что заполняет им медальоны. Я быстро прикинул по себе.

Медальон вмещает пятьдесят рунных долей, а значит, у Скиннера с приятелями хватит энергии, чтобы магически захлопнуть мой шкафчик примерно, э, пятьдесят миллионов раз. Может, Джейми прав; может, мне стоит научиться использовать свой ци – тогда я смог бы надрать им задницы, не прибегая к помощи кирт-медальона. Впрочем, нет, не смог бы, насильственная магия запрещена. Ну, может, смог бы напустить на них чесотку. Или усиленное смердение. Хотя у них и без посторонней помощи прекрасно получалось.

– Что, слабаки, вам больше заняться нечем? – поинтересовался я, стараясь говорить спокойным голосом, хотя внутри у меня будто жужжал и копошился целый рой. Вот если бы здесь был Джейми. Я не знаю, что бы он сделал, но Скиннеру и компании сразу бы стало ясно, какие они тупые уроды.

– Ой-ой-ой, осторожно, как бы он не причинил серьёзного ущерба! – сказал Скиннер.

Голос директора загудел вокруг нас:

– Дети, вы опять безобразничаете?

Мы все разом застыли. С мистером Голдом шутки плохи. Ходили слухи, что однажды он на целый год наложил на одного семиклассника заклинание Библи О’Тука «Тишина в библиотеке». Весь год бедолага разговаривал только шёпотом. Как ни странно, его родители не стали жаловаться.

На лице у Скиннера мигом проступило почтительное внимание, он оглянулся, ожидая увидеть мистера Голда.

– Почему вы не расходитесь? Хотите остаться после уроков? – снова загудел голос.

– Э… нет, – промямлил Скиннер. – Желаем вам хорошо отдохнуть летом, сэр! – Он кивнул своим прихвостням, и троица спешно удалилась. В дверях они замешкались, чтобы активировать чары невесомости на обуви. «Пока, Тео!» – и они со свистом взмыли в воздух, гикая и хихикая.

Я нерешительно оглянулся.

– Давай убирайся отсюда, мальчик! – приказал голос. Какое бы заклятье он ни использовал, оно работало. Я был так напуган, что поспешил унести ноги.

Я сгрёб всё своё барахло из шкафчика и выскочил на солнечный свет. Ученики проносились мимо меня в летающей обуви или на великах. Несколько ребят летели на винтажных мётлах. Как средство перемещения, мётлы были не особо популярны (извините, трусы врезаются в промежность), но всегда находились твердолобые, продолжавшие на них рассекать.

Я успел вскочить в автобус и улыбнулся, когда он с грохотом отпрыгнул с территории школы. Автобус дёрнулся вперёд и взмыл в воздух, и мне пришлось упереться в переднее сиденье.

Подо мной Сан-Франциско раскинулся безумнейшим лоскутным одеялом – тесная мешанина домов, выкрашенных в пастельные тона. Я любил свой город. Мне нравилось то, что за четверть часа можно было пройти четыре разных квартала, одни чумовые и креативные, другие древние и чинные, как согнутые годами старики. Мне даже нравилось, как временами туман накрывает весь Сан-Фран таким толстым одеялом, что видно лишь самые верхушки опор моста Золотые Ворота.

Единственное, что мне не нравилось в Сан-Франциско, – так это мой дом.

У меня внутри всё сжалось, когда автобус помчал вприскочку сквозь туннель. И я, как и всегда, скривился, потому что на другом конце были ворота в Чайна-таун.

Меня угнетало то, что я был американским мальчиком китайского происхождения, живущим в Чайнатауне. В нашем классе учились и другие дети с китайскими корнями, но никому из них не приходилось вдобавок к обычной школе посещать и китайские занятия, и ни один не приносил в школьную столовую курицу гунбао в пластиковом контейнере, так что Скиннер и компания относились к ним как к нормальным людям.

Автобус со скрипом остановился. Я пешком поплёлся домой, уворачиваясь от летучих обезьян и всяких прочих замызганных духов-компаньонов.

Маленький колокольчик над парадной дверью звякнул, когда я её толкнул, и най-най, не отрываясь от своей китайской мелодрамы, сказала: Didi huí jiāle. «Маленький брат дома». Компаньон най-най, трёхногая ворона, дремала у неё на коленях.

– Привет, най-най, – я чмокнул её в морщинистую щёку.

– Привет, диди[14]! – крикнул с кухни баба. Он улыбнулся и махнул в знак приветствия ножом цай дао[15]. Меня всякий раз передёргивает, когда я вижу, как баба готовит еду вручную вместо того, чтобы использовать руны. Вот ещё одна причина, почему я не могу привести домой никого из школьных друзей. Меня попросту перестанут уважать, если узнают, что моя семья так бедна, что не может тратить руны на готовку. Не то чтобы я пользовался особым уважением. Или имел друзей в школе. – Как прошёл последний день в школе?

– Нормально. – Вовсе нет. Но папе не обязательно знать, какой я неудачник в школе. Я кинул рюкзак на кресло и проскакал на кухню.

– Aiya, xiăozéi! Не трогай! – закричал баба, но я уже сунул в рот кусок жареного цыплёнка. Мои родные были совершенно не способны общаться на нормальном уровне звука.

Я услышал мамины шаги: