Проклятие кошачьего папируса - Холли Вебб Страница 6

– Ты в порядке? – встревоженно уточнил Питер. – Ты врезался в стену!

– Там… была… крыса! – сбивчиво объяснил Борис. Голова у него кружилась, но перед глазами пока не плыло. – Я прогнал её. Честное слово. У неё были усы…

– Настоящую крысу? – ахнула Таша.

Им часто рассказывали про вредителей в музее, но котятам ещё не доводилось за ними гоняться.

– Надо сообщить маме! – воскликнула Бьянка. – Я к ней сбегаю, а вы оставайтесь здесь!

Она вылетела в соседний зал белой молнией и быстро исчезла за поворотом.

Борис попытался сосредоточить взгляд на сестрёнке и Питере, но ему отчего-то казалось, что перед ним слишком много котят. Питер и Таша прижались к нему и ласково подняли на лапы.

– Настоящая крыса… – слабо пробормотал Борис.

Тем временем крыс, на которого напал рыжий котёнок, сидел в старой водосточной системе на внешней стене музея и поглаживал усики.

– Они повсюду, – пожаловался он друзьям. – Маленькие, пушистые, полосатые… мелкие негодники! Я думал, тот высокий человечище от них избавился, но они до сих пор в музее… и растут не по дням, а по часам!

Он встряхнул усиками и тяжело вздохнул.

– Бедный мой носик! Хорошо ещё, что не сломан.

– Хватит ныть, Лютер, – проворчал его приятель. – А к дыре лучше не возвращаться. И это ты виноват! Надо было вчера пойти всем вместе, как я предлагал. Но нет, тебе больше хотелось попировать бутербродами с сыром за мусорным баком. А что у нас с щелью в противоположной стене?

– Котята теперь повсюду, Моррис, говорю же! Ай, бедный мой носик!

– Видимо, они твёрдо намерены не подпускать нас к вкусной бумажке, – с сожалением пропищал Моррис.

– Может, воспользуемся трубами? – сказала маленькая коричневая крыска.

– Что с ними сейчас, Дасти?

– Рабочие нашли в них трещины и заявили, что как раз поэтому в стенах появились дыры. И всю воду отключили, пока идёт ремонт!

– И при чём здесь это? – проворчал Лютер.

Нос у него болел, и настроение у Лютера было паршивое. К тому же он чувствовал себя пристыженным: ведь его прогнал жалкий котёнок.

– Если трубы настолько старые, тонкие и ржавые, что они ломаются, а потом приходится звать рабочих, значит, мы сумеем прогрызть себе через них дорогу! – объяснила коричневая крыска, дрожа от приятного волнения. – Наверняка у нас получится, особенно если пробовать по очереди. Мы проделаем дыру в нужном месте и выберемся из трубы прямо рядом с витриной, в которой лежит папирус!

– Хм, – задумчиво протянули остальные крысы.

– Главное, выбрать правильную трубу, – добавила Дасти. – Если ошибёмся, рискуем промочить лапки.

– Э-э-э, ерунда! – фыркнул Лютер, приподнимаясь на задних лапах, и втянул носиком воздух. – Мы её легко найдём. Победа почти у нас в когтях, друзья мои. Нас ждёт лучший ужин на свете!

Глава пятая

– Котята до сих пор там! – пожаловался Лютер тем же вечером.

Крысы прогрызли трубу и строительный отделочный материал гипсокартон в нужном месте и теперь глядели в проделанную дыру. Дасти была явно очень довольна собой.

– Они повсюду, – продолжил Лютер. – Вон белая лежит на ящике, на чехле от пыли. Обычно в такое время мелочь спит в подвале.

– Наверное, эта бумага очень ценная, раз им велели целую ночь её охранять, – заметила Дасти, подаваясь вперёд.

– Какой у нас план? – спросил Моррис, щурясь на застеклённую витрину.

– Хм, – обеспокоенно протянула Дасти. – И правда, как до неё добраться? Стекло довольно… плотное.

Моррис самодовольно ухмыльнулся. Ему не нравилось, когда Дасти казалась умнее его.

– А что вообще такого особенного в бумажке? – спросил Пип, самый маленький и пока ещё очень робкий крысёныш.

Все мрачно на него уставились.

– Она очень древняя, – сказал Моррис.

– И… э-э-э… ценная, – добавила Дасти.

Лютер тяжело вздохнул.

– То есть пробраться в эту витрину мы не можем, и в любом случае там хранится просто-напросто старый листок?

– Ну… наверное? – Моррис неловко переступил с лапки на лапку, рассчитывая на то, что Лютер не устроит очередную сцену. – Честно говоря, мы не знаем, почему коты так рьяно его охраняют.

– Им нравится всё старое, – со вздохом объяснила Дасти. – В музее – сплошное старьё. Не понимаю я кошек, совсем не понимаю.

– Как и людей, – добавили остальные крысы и печально покачали головами.

Вдруг усики Дасти вздрогнули.

– Какой-то шум… – прошептала она.

– Котята сопят? – с надеждой уточнил Лютер. – Плохие из них охранники! Та белая точно спит.

– Нет, звук такой… влажный…

– Влажный? Как бы… водный? – встревожились крысы.

Они всё хорошо продумали. Выбрались как раз в нужном месте. Воду рабочие отключили.

Или нет?

– Да! – пискнула Дасти под нарастающий шум воды. – Бежим!

Котята всю ночь продолжали вести дозор. Они дремали по очереди, не забывая приглядывать за каждой щелью в зале. Таша размяла лапки, устроилась поуютнее на чехле от пыли и окунулась в мир сна…

Она брела по сухой, пыльной дороге, и солнце нещадно палило шёрстку. В траве на обочине лениво жужжали разные насекомые. С другой стороны протекала река: зеленовато-коричневая и тоже ленивая, неспешная. А на воде покачивалась лодка с желтоватым квадратным парусом, и гребцы налегали на вёсла.

Таша каким-то волшебным образом знала, что она далеко от дома, но в хорошем месте, причём очень важном…

Навстречу ей шагала маленькая девочка в длинном белом платье. Поравнявшись, она наклонилась погладить Ташу. Почесала за ушами, пощекотала под подбородком. Обычно так ласково обращались только с Бьянкой! Таша замурчала, прикрыв глаза от удовольствия. Да, место и в самом деле было хорошее…

Девочка пошла дальше своей дорогой, а кошечка – своей. Внезапно Таша заметила, что вода стала ближе и почти касалась лапок. Она оглянулась и обнаружила, что девочка мчится к матери, и они обе чем-то сильно встревожены.

Таша с сомнением посмотрела на реку. Разве это нормально, что она выходит из берегов? Может, лучше убежать с тропы? Хотя земля такая плоская, что наводнение обязательно затронет ближайшие поля… Кошечка распушила хвост и понеслась вперёд со всех лапок, но река словно преследовала её.

А потом появилась другая кошка, большая и с тёмной шёрсткой. Сначала Таша приняла её за маму, но потом присмотрелась и обнаружила, что она совсем чёрная, даже чернее Питера, чернее ночи. Глаза у неё горели золотым огнём, а на шее блестел золотой ошейник.

Подозрительно знакомый ошейник…

– Проснись, малышка, – промурчала кошка ей на ухо, и Таша моргнула.

Это был сон!