Яков Бакланов - Моя боевая жизнь

генерал-лейтенант Яков Петрович Бакланов

МОЯ БОЕВАЯ ЖИЗНЬ[1]

(Записки Войска Донскаго генерал-лейтенанта Якова Петрова Бакланова, написанные собственною его рукою)

I

Я родился в 1809 году от бедных родителей, был единственным сыном. Отец мой поступил на службу казаком, дослужился до чина полковника; он постоянно находился в полку, поэтому не мог заботиться о моём воспитании. Мать женщина простая, без средств, мало думала об обучении меня грамоте, но родная моя бабка в один день объявила мне, что я должен поступить учиться грамоте к Кудиновне, — грамотная старуха, принимавшая детей к себе в школу.

У ней, года два, по церковной азбучке, зубрил аз-ангел-ангельский, архангел-архангельский, от нея переведён к приходскому пономарю: учил наизусть «Часовник», затем переведён к дьячку, где проходил псалтырь.

В 1816 году отец, в чине есаула, возвратился из отечественной войны, а в 1817 году наряжен в Бессарабию в полк Горбикова: взял и меня с собой.

По прибытии на место служения, я был поручен для дальнейшей науки грамоте сотенному писарю: чрез год перешёл к полковому писарю.

В 1823 года полк отпущен на Дон.

С 1823-го по 1825 г. жил в доме, занимался в хозяйстве, пахал землю, косил сено и пас домашних животных, а о грамоте моей не было речи. Отец, сам мало грамотный, не счёл нужным проверить мои знания, а был убеждён, что сын, пройдя такия знаменитыя заведения, под руководством вышесказанных знахарей, был дока читать и писать. На деле-жь выходило иначе: я не мог подписать своей фамилии, а книги читал с величайшим трудом, что вышло оттого, что мои наставники-писаря мало занимались мною, а у меня не было охоты к ученью, и я по целым дням и ночам вертелся в казармах среди казаков, с жадностью слушал разсказы об отвагах предков наших по Азовскому и Чёрному морю, об Азовском сиденье, и о разных эпизодах в последующия войны новыми поколениями оказанных, и под эту гармонию нередко засыпал сладким сном.

В 1825 году отец, в полку Попова, командирован в Крым; взял меня с собой с зачислением в комплект полка. Будучи произведён в урядники, при доставшейся очереди, во время похода, дежурить по сотне, следовало мне при утреннем рапорте писать рапортички и подписывать их, но я не мог исполнять ни того, ни другаго. Эта неожиданная моя безграмотность сильно поразила отца.

По прибытии в Крым, он первым долгом счёл отправиться в город Феодосию, где было уездное училище, и бывшему смотрителю этого заведения, Фёдору Филипповичу Бурдунову, отдал меня пообучиться за условленную цену. Благодаря этому честнейшему человеку, в продолжение года бытности моей у него, прошёл я всю премудрость, которой обучают в уездном училище и был первым из учеников; быть может я бы долго пробыл у Бурдунова, но мать, оставшаяся одна в доме, в письмах своих настоятельно требовала, чтоб отец мой приехал со мною в отпуск и женил бы меня.

Отец исполнил ея просьбу, а вместе с женитьбой прекратилось дальнейшее моё ученье.

II

В 1828 году открылась турецкая война. Полк наш, по распоряжению начальства, двинут в Европейскую Турцию. Пред выступлением в поход, бывший Новороссийской генерал-губернатор, князь Воронцов, приехал в Крым; он потребовал от полка офицера, для посылок с депешами к великому князю Михаилу Павловичу в Браилов. Отец, за смертию командира полка, принял его в командование, я же был в полку том офицером.

В командировку эту назначили меня.

Получивши всё нужное к отправлению, чрез Молдавию и Валахию, прибыль в Браилов, сдавши депеши, дней десять ожидал приказания возвратиться к полку.

В один день, перед вечером, слышу вызывают охотников идти на штурм. Не разсуждая, какия могут быть последствия, я заявил себя желающим быть в среде их. В полночь весь отряд охотников, подкрепляемый густыми колоннами пехоты, двинулся вперёд; на разсвете тихо подошли мы к главной батарее и с криком «ура» бросились на штурм… Что далее происходило, сказать не могу по следующей причине: когда мы прибежали ко рву, нас подняло на воздух; многие были засыпаны землёй, некоторых отнесло от батареи, а мне, кажется, пришлось несколько саженей лететь по воздуху, как птице пернатой.

На другой день я пришёл в себя, лёжа в палатке между ранеными.

Штурм был неудачен; потери громадны. Чрез пять дней меня выписали из госпиталя, как выздоровевшаго, и я получил приказание отправиться к полку, шедшему на местечко Рийны, при впадении реки Прута в Дунай. Дождавшись там полка, я первым долгом счёл разсказать мою отвагу отцу в чаянии получить похвалу; но, увы! вместо похвал, отец отдубасил меня нагайкой, приговаривая: «не суйся в омут, когда отдалён от своей части, а с ней иди в огонь и в воду».

Полк перешёл Дунай в Исакчах; 22 октября 1828 г. прибыл к крепости Костенжи; занял от нея наблюдательную линию по Троянову валу к Черноводам, выше Гирсова на Дунае; здесь оставался в продолжении зимы потому, что войска наши, бывшия под Шумлой и Силистрией, возвращались на зиму в Молдавию и Валахию, оставив сильные гарнизоны в занятых нами крепостях.

Зима была весьма сурова, а потому прошла мирно. С открытием весны 1829 г. войска, зимовавшия по левую сторону Дуная, двинулись под Шумлу и Силистрию. Полк наш присоединился к главным силам шедшим к Шумле и в продолжении всего года участвовал во многих сражениях; при этом могу упомянуть о следующем случае, лично до меня относящемся. В июле месяце армия из-под Шумлы двинулась через Балканы. 7-го числа, в числе охотников, бросился я вплавь на лошади, чрез реку Камчик. Широта ея не превышает десяти сажен; под картечными выстрелами двенадцати турецких орудий, стоявших по правую сторону реки, мы бросились в воду; многие охотники были убиты и утонули, но 4/5-х, в количестве 2 т., переправились благополучно, сбили турок с позиции и тем дали возможность двинуться нашим колоннам на переправу.

За такую отвагу я от отца получил поощрительную награду: несколько нагаек в спину, будто-бы за то, что я позволил себе пуститься на вороной лошади — а не на белой, эта-де была сильней и надёжней, а с вороною мог-де я утонуть; на деле-же выходило вот-что: отцу не хотелось, чтоб я очертя голову бросался во все нелегкия. Понявши наконец его и дорожа моею спиной, более не позволял себе ни на какия отваги.

От Камчика двинулись вперёд. Перейдя Балканы, 11 июля года заняли с бою города Мисеврию и Ахиол. 12 июля, полк отца послан на рекогносцировку к укреплённому городу Бургасу; вблизи его полк встречен был турецкою кавалерию в 700 человек, вступил с нею в бой, опрокинул её и вместе с ней ворвался в город: вытеснил гарнизон, завладел городом с незначительною потерею: трофеи состояли из нескольких крепостных орудий и мортир. За таковую отвагу отец получил Георгия 4 степени, подо мной убита лошадь и я последним вошёл в крепость.