Александра Потанина - Сибирь. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия длиною в жизнь

В. А. Обручев. Григорий Николаевич Потанин

В прошлом году, 21 сентября, Сибирь праздновала 80-летие путешественника, ученого и общественного деятеля, сибиряка Г. Н. Потанина. В Томске, где живет юбиляр, местное Общество изучения Сибири устроило торжественное заседание, на которое явились десятки депутаций – не только от разных ученых и общественных учреждений этого города, но и из многих других городов Сибири. Были получены сотни телеграмм как из городов и сел Сибири, так и из Европейской России – от Академии наук, Русского географического и многих других ученых обществ и от почитателей юбиляра. В приветствиях и адресах, наряду с учеными заслугами Г. Н. Потанина по исследованию стран и народов Внутренней Азии, с редким единодушием отмечалось его выдающееся значение в деле культурного развития Сибири.

Упоминая об этом обстоятельстве, мы на страницах «Природы» ограничимся очерком жизни и деятельности Г. Н. Потанина как ученого и путешественника.

Григорий Николаевич Потанин родился 21 сентября 1835 г. в семье казачьего офицера, в поселке Ямышевском на берегу реки Иртыша, верстах в 50 выше города Павлодара, Семипалатинской области, и до десяти лет прожил в поселках Пресновском и Семиярском. Первые же впечатления детства и затем юношества должны были заложить в душе Григория Николаевича стремление к путешествиям и к изучению дальних стран и народов. Эти поселки расположены на высоком берегу, у подножия которого катит свои мутные волны могучая река. В одну и в другую сторону до горизонта уходит гладь ее вод, разбившихся на многочисленные рукава, окаймленные зеленью лугов, камышей и рощ. Чуть виден на западе противоположный берег, где расстилается Киргизская степь, откуда зимой в поселок приезжают смуглые люди в живописных костюмах, говорящие на непонятном языке, с безобразными, но интересными верблюдами. На восток до горизонта убегает бесконечная зеленая степь и манит в голубую даль, туда, где далеко-далеко, по слухам, находится таинственный и дикий Алтай.

К впечатлениям от окружающей природы присоединялись рассказы отца и других казаков, побывавших на службе, кто в Киргизской степи, кто в глубине Алтая, кто на границе с Китаем; каждый год одни снаряжались в далекие края, другие возвращались оттуда.

Десятилетнего мальчика повезли учиться в кадетский корпус в Омск, далеко на севере, но на том же родном Иртыше, просторы которого всегда видны из окон корпуса. Здесь впечатления детства должны были поддерживаться и усиливаться рассказами товарищей, большей частью таких же казачьих сыновей, съехавшихся в корпус из разных мест Зап. Сибири – из Бийска и Барнаула, из долины Бухтармы и из Каркаралинска и т. п.; каждый мог порассказать о природе и народах своего родного угла. И всем им по окончании курса предстояло ехать в такие же далекие края, в горы или в степь.

В 1853 и 1854 гг. молодой хорунжий Потанин участвовал в первом русском походе в Заилийский край и был при закладке города Верного. «Когда военная экспедиция переходила впервые реку Или, перед восприимчивым юношей поднялась внезапно из тумана величественная цепь Заилийского Алатау, с ее седыми снежными вершинами; никому еще неизвестная, никем не виденная, она возбудила в талантливом юноше жажду познаний и стремление к исследованию стран неведомых». Так говорит П. П. Семенов-Тян-Шанский в предисловии к книге «Тангутско-тибетская окраина Китая и Центральная Монголия» Г. Н. Потанина.

Из Верного Григорий Николаевич был командирован в Кульджу отвезти серебро русскому консулу и имел возможность увидеть китайский город и его пестрое население из китайцев, дунган, калмыков-торгоутов с Юлдуса, сартов и кашгарцев. В 1855 г. он увидел, наконец, и Алтай, куда был командирован с сотней казаков; это была страна, в которой долго жили его предки, в казачьих станицах так называемой Бийской линии. Его заинтересовала история завоевания и заселения русскими этого края, и, вернувшись в Омск в 1856 г., он занялся разборкой архива правления области сибирских киргизов, откуда извлек интересные материалы по истории Сибири и Джунгарии, изданные Московским университетом в 1866 и 1867 гг. За этой работой застал его П. П. Семенов, проезжавший через Омск на пути в Тянь-Шань. Молодой офицер, рывшийся в архиве и мечтавший о путешествиях, несбыточных при его бедности, – он получал всего 90 рублей в год – и научной неподготовленности, заинтересовал П. П. Семенова, и он поддержал словом и делом стремление Григория Николаевича в университетский город, облегчив увольнение от военной службы и устройство в столице.

Но перед поездкой в Петербург Григорий Николаевич побывал еще в Томске, где познакомился с М. А. Бакуниным, и у своего родственника на золотом прииске в Мариинской тайге, так что, прежде чем сделаться путешественником-исследователем, успел познакомиться со многими местностями Зап. Сибири и Семиречья. В Петербург он отправился в 1858 г., благодаря содействию Бакунина, с караваном, везшим золото из Томска на Монетный двор, в качестве помощника начальника; не будь этого благодетельного для прежней Сибири учреждения, Григорию Николаевичу пришлось бы пробираться в столицу пешком.

В Петербурге Семенов и Кавелин помогли Григорию Николаевичу найти заработок, и три года он посвятил слушанию лекций в университете, а летом на свои скромные средства отправлялся на ботанические и геологические экскурсии, в 1859 г. – на р. Волхов, в 1860 г. – на р. Урал.

В своих воспоминаниях, печатающихся в газете «Сибирская жизнь» в Томске, Григорий Николаевич говорит, что в раннюю пору его жизни его планы двоились: когда он читал книги по естествознанию, ему очень хотелось сделаться натуралистом, а когда читал романы Диккенса – он мечтал стать писателем. Позднее, когда он был офицером, его мечты приняли более определенную форму – он начал уже думать о путешествиях в глубь Центральной Азии или об общественной деятельности в Сибири. Отправившись поступать в университет, он все еще колебался в выборе факультета – юридического или естественного. Благодаря детским и юношеским впечатлениям и офицерским поездкам, вопрос был решен в пользу естественных наук, но и в университете все-таки еще продолжались колебания между деятельностью натуралиста и публициста. Эти колебания происходили затем и в течение всей долгой жизни Потанина, и он уделял свое время и силы то преимущественно научной работе и путешествиям, то больше общественной и литературной деятельности.