Юрий Безелянский - Кинозвезды. Плата за успех

Юрий Безелянский

Кинозвезды: плата за успех

Об авторе

Московский журналист, писатель, культуролог. Лауреат премии Союза журналистов РФ 2002 года в номинации «Профессиональное мастерство». Автор 29 книг и 1700 газетно-журнальных публикаций, телевизионного фильма о Марлен Дитрих. Среди его книг — «От Рюрика до Ельцина», «Огненный век», «5-й пункт», или «Коктейль „Россия“», «Вера, Надежда, Любовь», «Улыбка Джоконды», «Московский календарь», «Ангел над бездной», «Прекрасные безумцы», «Золотые перья» и другие. В издательстве ЭКСМО вышли книги: «99 имен Серебряного века», «69 этюдов о русских писателях», «Знаменитые писатели Запада. 55 портретов».

НЕОБХОДИМОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ

Кино Story — жанр увлекательный. Эта книга про кино и про фильмы, а главным образом — про западных звезд, про их взлеты и падения, успехи и неудачи, про амбиции и премии, про гонорары и траты, про лелеянные надежды и разбитые иллюзии, про любовь и страдания, про верность и измены, про мужей, жен и любовников — словом, про всю многообразную жизнь во всем ее величии и низости.

Конечно же, кто-то спросит: — почему есть Ален Делон, но не представлен Бельмондо? Или Барбра Стрейзанд, а нет Лайзы Миннелли? Ну, и т. д. Почему? Да не почему. Просто всех не охватишь — силенок нет. Осилил лишь тех, кто особенно интересен лично мне, как кинозрителю и как литератору.

КИНО МОЕЙ ЮНОСТИ

Сегодня кино не играет такой роли, какую оно играло в судьбе людей в первые десятилетия изобретения братьев Люмьер. Кино тогда не только развлекало, оно учило, воспитывало, формировало вкусы и характер. Открывало горизонты и давало ориентиры. Кино было мощным «агитатором и пропагандистом». Но в то же время кино утешало, вселяло надежду на то, что все образуется: трудности будут преодолены, проблемы решены и все, в конечном счете, кончится «хэппи эндом» — счастливым голливудским концом. Бедные разбогатеют, влюбленные обретут счастье. А порок и зло будут непременно наказаны. Наивное, чистое время! Сплошные иллюзии…

В 60-е годы в кругах, близких к кино, распевали частушки Юрия Ханютина:

Ах вы кины, мои кины,Кины новые мои,Кины новые, хреновые,Нерентабельныи…С каждым днем работать хуже,Плана нет — душа горит.Нет, не нужен «Голый остров» —Дайте голую Брижит.

Давно сошла с экрана полуголая Брижит Бардо. На смену ее легким шалостям пришло порно. И не мягкое, а жесткое, как сама жизнь — безжалостная, агрессивная, без всяких этических прикрытий. Но не будем об этом. Со вздохом «О, времена! О, нравы!» можно зайти далеко. Лучше я вернусь в свою юность, погружусь в сладкие воспоминания, когда в жизни главными развлечениями были кино и танцы (послевоенные 40-е годы — стиляжье время). Других «развлекалок», типа нынешних дискотек и казино, не было. И кино шло, выражаясь современным языком, в кайф. Наверное, каждый может подписаться под признанием Юрия Левитанского. Помните, конечно, его стихотворение «Кинематограф»:

И очнулся, и качнулся, завертелся шар земной,Ах, механик, ради Бога, что ты делаешь со мной!Этот луч, прямой и резкий, эта света полосаЗаставляет меня плакать и смеяться два часа,Быть участником событий, пить, любить, идти на дно…Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!..

В те первые послевоенные годы я, в основном, ходил в два кинотеатра — «Авангард» и «Ударник». «Авангард» был рабоче-крестьянский и располагался в порушенной большевиками церкви на Житной улице, а «Ударник» был престижным залом, находился, да и сейчас, к счастью, находится рядом со знаменитым Домом на набережной. Там я чаще сидел на балконе, чем в партере. Но это никоим образом не смущало, главное — экран, что там происходило…

В 40 — 50-е годы картин выходило немного, и, разумеется, смотрели их и не по одному разу. Любимых фильмов было немало, но среди них не числились ленты об Ильиче и Чапаеве. «Чапай думает»? Ну, и пусть думает, меня как-то не волновали его думы. Зато другие, менее идеологизированные, нравились очень: «Веселые ребята», «Волга-Волга», «Цирк», «Подкидыш», «Мечта», «Трактористы», «Небесный тихоход», ну, и другие. Кроме «Кубанских казаков», пожалуй. Конечно, испытывал восторг от любимых актеров. Положительные герои, правильные и плакатные, типа Сергея Столярова мне не нравились, а вот Петр Алейников был мил и люб со своей белозубой улыбкой и лукавыми глазами. Тогда мне казалось, что его жизнь — сплошное удовольствие. О его трагедии я узнал уже в зрелые годы: и ролей достойных не было, и алкоголь донимал, и не хватало образованности и культурности. Кто-то из кинематографистов рассказывал, как увидел однажды Алейникова в книжном магазине. Обескураженного и понурого среди книжного моря. «Читануть бы что», — растерянно бормотал актер, но так и не дотронулся ни до одной книги. Разумеется, о подобных эпизодах писать в советское время было непринято.

Еще одним кумиром был для меня Михаил Жаров. Так блистательно сыграл он Алексашку Меншикова в фильме «Петр Первый», что, увидев его на экране, Алексей Николаевич Толстой с удивлением произнес: «Так вот он какой… Меншиков! Интересно». А какой колоритный был в исполнении Жарова Дымба с его классическим: «Цыпленки тоже хочут жить!» Когда, пятнадцатилетним юношей, я смотрел картины с участием Жарова, я и не предполагал, что пройдет почти полвека и мне доведется брать у народного артиста СССР Михаила Жарова интервью для журнала «Советский экран». Было это в конце июля 1980 года. Михаилу Ивановичу было уже за восемьдесят, и, увы, от былого обаяния и шарма мало что осталось. Моя встреча с Жаровым происходила в ВТО (в старом здании, на улице Горького), то и дело появлялись какие-то актеры и актрисы, и Михаил Иванович с милой улыбкой обращался к ним: «Вы еще живы?»

Он с удовольствием предавался воспоминаниям, тут же вспоминал сыгранные роли: «Я, дусенька… графинь лобызал, а то вас!.. Эх!.. Я не тюрлюм, тюрлюм, тюрлюм!» Отчаянно ругал молодое поколение актеров: много о себе понимают. «Мы были не такими, да и нас мало было: я, Черкасов Коля, Симонов…»

В кино моей юности выступало много первоклассных характерных актеров и комиков. Помимо Жарова, Игорь Ильинский, Эраст Гарин, Мартинсон, Сорокин и еще можно привести пяток фамилий. Из тех, кто играл «правильных» героев, мне нравились, пожалуй, двое: красавчик Евгений Самойлов и благородный, мягкий Павел Кадочников. По молодости и глупости, мы все упивались фразой, которую произносил Кадочников в фильме «Подвиг разведчика»: «Вы болван, Штюбинг!» Все фашисты были болванами, — так нас тогда воспитывали. Умный Мюллер — Леонид Броневой — появился значительно позже.