Глеб Голубев - Всколыхнувший мир

Глеб Голубев

Всколыхнувший мир

Серия «Пионер - значит первый»

О тех, кто первым ступил на неизведанные земли,

О мужественных людях - революционерах,

Кто в мир пришел, чтоб сделать его лучше

О тех, кто проторил пути в науке и искусстве,

Кто с детства был настойчивым в стремленьях

И беззаветно к цели шел своей.

О своей долгой жизни сам Чарлз Дарвин однажды рассказал в одной фразе: «Я учился, потом совершил кругосветное путешествие, а потом снова учился: вот моя автобиография».

Самое поразительное: если вдуматься поглубже, это действительно так! Жизнь великого натуралиста в самом деле четко делится на эти три части. Первая - детство и юность. Затем пять лет кругосветного плавания, Великое Приключение, определившее судьбу Дарвина. Немногие путешествия так прославились в истории науки, как его плаванье на «Бигле». Но это главным образом по научным итогам. Никакими особо драматическими событиями и приключениями оно не богато.

И наконец, последние сорок шесть лет - работа. Неустанная, кропотливая, неторопливая работа в полном уединении, чтобы никто не мешал. Тихая, спокойная, размеренная жизнь...

Тихая? Но всемирная буря, поднятая Дарвином, не утихает и поныне. Минуло сто лет, как эта жизнь закончилась, а президент Соединенных Штатов Америки Рональд Рейган на весь мир объявляет Чарлза Дарвина своим злейшим врагом. Научные идеи великого натуралиста не дают президенту спокойно спать по ночам. Рейган провозглашает новый крестовый поход против дарвинизма - сколько раз уже это было!

Спокойная жизнь? Но такой она лишь кажется нам теперь - издалека. А начинаешь знакомиться с нею глубже - и поражаешься: сколько в ней скрытого драматизма, какие парадоксы судьбы и неожиданные повороты характера!

Юноша, который никак не найдет себе дорогу в жизни и меняет один университет на другой, так что даже близкие начинают считать его бесталанным неудачником, совершает переворот не просто в науке, но в мировоззрении всего человечества! Священник по образованию, он окончательно и навсегда изгоняет из мироздания бога, Творца. Тяжело больной человек, способный плодотворно работать не более двух часов в день, настойчиво и неустанно собирает со всего света горы неопровержимых фактов, чтобы сделать свою теорию неуязвимой, - и трудится над этим двадцать два года, прежде чем ее обнародовать.

А внешне в самом деле тихая, спокойная, размеренная жизнь, полностью подчиненная работе. Никаких шумных событий. Буря, поднятая Дарвином, охватила весь мир. А он продолжает работать в мирном сельском уединении, превозмогая болезнь, до того весеннего дня, когда перо выпадет из его пальцев навсегда. И над гробом, еще не опущенным в могилу, все неистовей бушуют страсти, вместе со славословиями звучат проклятия.

Как получше рассказать об этой удивительной жизни, полнее раскрыть ее огромное скрытое напряжение и внутренний драматизм? Понять, что за человек был Чарлз Дарвин и почему его идеи поистине всколыхнули, взбудоражили все человечество? А ведь это самое главное.

Вспомним Пушкина: «Следовать за мыслями великого человека есть наука самая занимательная». Попробуем пойти этим путем, чтобы узнать, каким же на самом деле был Чарлз Роберт Дарвин, родившийся в Англии, в небольшом городке Шрусбери, 12 февраля 1809 года и ставший одним из величайших умов в истории человечества.

Вот его портреты в учебниках - величественный старец с окладистой бородой. На ранних портретах бороды еще нет, но все равно вид у него строгий, весьма солидный: огромный лоб, нависшие густые брови, пышные бакенбарды. Такой человек должен только изрекать мудрые афоризмы. Разве он способен написать в серьезном, деловом письме: «Дайте мне излить мой восторг, иначе я просто лопну!»?

Мне хочется снять «хрестоматийный глянец» этих портретов и растопить холодок почтительности, показать Дарвина прежде всего человека - живого, увлекающегося, порой колеблющегося. Хочется, чтобы вы увидели вместе со мной, как он, сутулясь, шагает на утренней заре по лугам, занятый своими мыслями; как в тревожных сомнениях не спит по ночам; как проводит опыты в оранжерее, ласково уговаривая растение не подвести его; как играет с детьми. Чтобы услышали его живой голос, доносящийся через столетие, - то озабоченный, то шутливый.

«Гадкий утенок»

Поначалу, в детстве, многим казалось - и самому Дарвину тоже, - будто никаких особых дарований у него нет. Даже близким людям, хорошо его знавшим, характер Чарлза представлялся неопределенным. Мальчика порой упрекали в бесхарактерности.

Однажды отец с горечью сказал ему:

- Ты ни о чем не думаешь, кроме охоты, собак и ловли крыс. Ты опозоришь себя и всю нашу семью!

А семья Дарвинов была славной и пользовалась всеобщим уважением в старинном тихом городке Шрусбери. Впрочем, деда Чарлза - Эразма Дарвина знали и в других городах, даже в Риме! Он был врачом, но, кроме того, выдающимся натуралистом и философом. Свои идеи Эразм Дарвин выражал в торжественных стихах, внук знал их наизусть с детства:

Земная жизнь в безбрежном лоне водСреди пещер жемчужных океанаВозникла, получив исход,Росла и стала развиваться рано.Восстал растений мир и, средь обильяРазнообразной жизни, в ход пошлиЖивотных ноги, плавники и крылья[1].

Эразм Дарвин традиционного божественного акта творения не отрицал, но считал, что в дальнейшем природа развивалась уже самостоятельно - от низшего к высшему, от простого к сложному. Эти идеи не понравились папе римскому, и он приказал включить поэму врача-философа «Зоономия» в список запрещенных книг.

Своего сына Роберта - отца Чарлза - Эразм Дарвин заставил тоже стать врачом, хотя тот совершенно не переносил вида крови и не решался сделать даже пустяковой операции. Навязанную ему врачебную профессию Роберт Дарвин так и не полюбил, однако пользовался огромной популярностью во всей округе. У него был солидный постоянный доход от восхвалявших его пациентов - вероятно, потому, что этот «лекарь поневоле» был внимателен и участлив к больным и умел найти для каждого слова ободрения и привета.

Мать Чарлза умерла, когда ему было всего восемь лет. («Странно, я почти ничего не могу вспомнить о ней, кроме кровати, на которой она умерла, ее черного бархатного платья и ее рабочего столика какого-то необычайного устройства...»[2])