Анна Уайтлок - В постели с Елизаветой. Интимная история английского королевского двора

Анна Уайтлок

В постели с Елизаветой. Интимная история английского королевского двора

Посвящается Кейт

Уверяю вас, мы, государи, стоим словно на подмостках, и весь мир пристально наблюдает за нами… самые маленькие пятнышки на нашей одежде бросаются в глаза, любой изъян в наших поступках тут же замечают.

Он добровольно, искренне и с пылкой убежденностью поклялся, что никогда не знал ее в плотском смысле, и таково же было мнение моей матери, которая на протяжении 20 лет служила камер-фрейлиной ее величества и часто делила с королевой постель.

Положение нашей страны зависит от существования только одного человека, нашей повелительницы.

ANNA WHITELOCK

ГНЕ QUEEN'S BED

Copyright © 2013 by Anna Whitelock

От автора

Во всех случаях, кроме особо оговоренных, даты приводятся по старому стилю – то есть по юлианскому календарю, введенному в 45 г. до н. э. В феврале 1582 г. папа Григорий XIII ввел новое летоисчисление; согласно папской булле, после 4 октября 1582 г. следовало 15 октября, а новый год должен был начинаться 1 января, а не 25 марта, в день Благовещения, как раньше. Англия, не признававшая папской власти, не приняла новый григорианский календарь, и до 1751 г. английское летоисчисление на 10 дней отставало от летоисчисления католических стран Европы.

Все цитаты приводятся в современном варианте написания.

Пролог

Злонамеренная клевета

Тринадцатилетняя Елизавета отличалась серьезностью и поразительной красотой. Современники восхищались ее белой кожей, золотисто-рыжими волосами, тонким лицом и проницательными угольно-черными глазами. На портрете того времени художник изобразил ее в алом парчовом платье с длинными, широкими рукавами и пышной юбкой, богато украшенной золотым шитьем.[4] Тесный лиф едва заметно подчеркивает грудь расцветающей девушки. На голове у Елизаветы так называемый арселе, или «французский чепец». На шее – жемчужное ожерелье. Головной убор, платье и нижняя рубаха также расшиты жемчугом – символом девственности. Ее длинные тонкие пальцы, унизанные кольцами, сжимают молитвенник с лентой вместо закладки. Она стоит перед кроватью; ее фигура выделяется резким контрастом на фоне задернутых темных штор.

Именно здесь, в спальне Елизаветы, произошло одно из самых важных для формирования ее личности событий. Именно в спальне впервые в жизни девушки ее непорочность подверглась сомнению, ее тело стало предметом слухов и домыслов, а постель – тем местом, где она, как считалось, утратила свое доброе имя.

В январе 1547 г., после смерти Генриха VIII, юная Елизавета поселилась со своей мачехой Катериной Парр в поместье Олд-Манор в Челси, на берегу Темзы. В предшествующие годы Катерина и Елизавета очень подружились; их объединяли общие духовные и религиозные интересы.[5] Однако вскоре дружба мачехи и падчерицы подверглась суровому испытанию. В апреле, всего через четыре месяца после кончины Генриха, Катерина Парр вышла замуж за Томаса Сеймура, дядю юного Эдуарда VI и брата Эдварда Сеймура, герцога Сомерсета, лорда-протектора при молодом короле.[6] Томас Сеймур был моложавым и привлекательным холостяком. Высокий, хорошо сложенный, с золотисто-каштановыми волосами и бородой, Сеймур славился пылкостью натуры и неуемным тщеславием. Первоначально он рассчитывал жениться либо на принцессе Марии, либо на принцессе Елизавете, чтобы с их помощью подняться к вершинам власти, но, поняв, что Тайный совет не даст своего согласия на такой брак, Сеймур решил обратить свой взор на следующее по важности лицо – вдовствующую королеву Катерину Парр. Ходили слухи, что еще до того, как Катерина вышла за Генриха VIII, она была влюблена в Сеймура. С ее стороны Сеймур сопротивления не встретил. Они тайно обвенчались в середине апреля 1547 г., и Сеймур стал отчимом Елизаветы. Он поселился в Челси вместе с принцессой и Катериной. Весь следующий год по утрам отчим регулярно заходил в спальню Елизаветы. Он отпирал дверь и тихо проникал в комнату падчерицы. Если принцесса не спала, он «желал ей доброго утра», спрашивал, как она себя чувствует, и «фамильярно хлопал ее по заду». Если Елизавета еще лежала в постели, он отдергивал полог и «притворялся, будто вот-вот набросится на нее», а она забивалась в самый дальний угол. Однажды утром, когда он попытался поцеловать лежавшую в постели Елизавету, Кэт Эшли,[7] наставница, растившая принцессу с детства, «пристыдила его и прогнала».[8] Однако встречи продолжались. Однажды, когда все домочадцы находились в его лондонском поместье, Сеймур нанес Елизавете очередной утренний визит в ее спальне. Он пришел «с голыми ногами», облаченный лишь в ночную рубаху и халат. Кэт Эшли сделала ему выговор за «такой неприличный вид в девичьих покоях», и он в гневе выбежал прочь.[9] В мидлсекском поместье Хенуорт, также принадлежавшем Катерине Парр, вдовствующая королева навещала Елизавету по утрам вместе с Сеймуром. Однажды они оба щекотали лежавшую в постели принцессу. В тот же день в саду Сеймур разрезал платье Елизаветы на мелкие кусочки, а Катерина держала ее.[10]

Соучастие Катерины в делах мужа озадачивает больше, чем что-либо другое. Вскоре после свадьбы она забеременела; возможно, в силу своего положения она стала более ревнивой, и ревность толкала ее на отчаянные шаги. Возможно, принимая участие в сомнительных играх Сеймура, она пыталась сохранить его любовь к себе. Может быть, она боялась, что у Елизаветы развилось нечто вроде девичьего влечения к отчиму. Как бы там ни было, забавы мужа вскоре надоели Катерине, и в мае 1548 г. Елизавету послали жить к сэру Энтони Денни и его жене Джоан в замок Чезент в графстве Хартфордшир. Денни был видным членом правительства при Эдуарде, а Джоан приходилась родной сестрой Кэт Эшли. Перед тем как Елизавета покинула дом мачехи, Катерина, которая тогда была на шестом месяце беременности, многозначительно предупредила падчерицу о том, сколь пагубными могут оказаться сплетни для ее доброго имени.[11] В Чезенте Елизавету держали в уединении; поползли слухи о том, что она ждет ребенка от Томаса Сеймура. Кэт Эшли сообщала, что принцессе всего лишь нездоровится, однако сплетни продолжались. По словам местной повитухи, как-то вечером ее увели из дома с завязанными глазами, чтобы помочь какой-то даме «в богатом доме». Она вошла в комнату, освещенную свечами, и увидела на постели «очень красивую молодую леди», у которой начались роды. Повитуха утверждала, что родившегося ребенка убили, ей же велели хранить все произошедшее в тайне. Она заподозрила, что молодая дама занимала очень высокое положение. Зная, что Елизавета живет совсем недалеко, в Чезенте, повитуха решила, что принимала роды у принцессы.[12]