Александр Коржаков - Борис Ельцин: От рассвета до заката Страница 10

Любовь и дружба сохранились до самой армии. Когда были проводы, Ирина расплакалась. Видеть ее слезы, честно говоря, было приятно. А потом стали писать друг другу трогательные письма. Ирина до сих пор мои хранит.

Во время увольнений мы встречались. Как-то наш полк впервые в своей истории занял первое место в спартакиаде 9-го управления КГБ. Мне за вклад в победу дали десятидневный отпуск.

Под конец службы у меня сложились прекрасные отношения с начальником физподготовки полка, он даже оставлял мне ключи от своего кабинета. Я открывал его вечерком и звонил Ирине. Иногда она приходила на свидание в комнату для посетителей. Но я не любил встречаться в таких условиях: вокруг полно народа, не поцелуешь любимую девушку, не обнимешь. Зато с этих свиданий я всегда уносил пакет вкусного печенья.

Примерно за два месяца до демобилизации мы разговаривали с Ириной по телефону. И вдруг она мне с тоской в голосе сообщает:

— Саш! А у нас еще одна парочка из класса расписалась, свадьба у них.

Я отвечаю:

— Ну и что. Давай и мы поженимся.

Не было у нас торжественной церемонии предложения руки и сердца, не было клятв в верности и вечной любви. Ирина без раздумий, с радостью согласилась. Теще, Валентине Ивановне, я тоже нравился, и она помогла выбрать ЗАГС, в котором бы нас побыстрее расписали. Правда, потом случались между нами мелкие конфликты, но только из-за того, что, по мнению тещи, Ирина плохо за мной ухаживала.

Свадьбу мы назначили на 31 декабря. Решили обойтись без «чаек», ленточек и кукол на капоте. И я до сих пор к подобным атрибутам отношусь с иронией. Поехали в ЗАГС на такси. Наши родители быстро обо всем договорились, хотя мать считала, что я поспешил с женитьбой. Она даже в сердцах мне сказала:

— Я думала, ты вернешься из армии, поработаешь и нам поможешь выйти из нужды.

Брат мой тогда уже поступил в институт, а сестра училась в школе. Денег по-прежнему не хватало. Но отец поддержал меня. Он легко сошелся с тестем, Семеном Семеновичем. У них, кстати, дружба была до самой смерти тестя. Он — тоже моряк, только с Дальнего Востока. Воевал там с японцами. Мой же отец прошел всю финскую войну, затем Отечественную. Он — участник героической обороны Гангута, выдержал ленинградскую блокаду.

…Свадебный стол накрыли в нашей двухкомнатной квартире на улице 1905 года. Собрались только очень близкие люди. А веселая, шумная свадьба со встречей Нового года продолжалась в трехкомнатной квартире, которую получили родители Ирины. Гостей было около восьмидесяти человек.

Свадебные платья невесте на первый, и на второй день сшила соседкапортниха. Костюм я заказал хоть и не из самого дорогого материала, но модный — двубортный.

После свадьбы поселились у родителей Ирины.

Незадолго до конца срочной службы ко мне стали подходить «купцы» — так мы называли офицеров, которые уговаривали солдат продолжить службу в органах безопасности. И я решил остаться на службе в Кремле, в подразделении, которое занималось негласной охраной. Тогда я имел лишь поверхностное представление о моей будущей работе. Для меня только было важно, что ребята из этого подразделения постоянно куда-то мчались на машинах со «скрипками». «Скрипкой» называются автомат, закамуфлированный под скрипичный футляр или дипломат. Что делать — романтика!

Мне друзья посоветовали: если уж я хочу, чтобы меня взяли наверняка, надо вступить в партию. И я подал заявление с просьбой принять меня кандидатом в члены КПСС. К моему удивлению, моя кандидатура везде прошла «на ура». Пришлось ходить на офицерские партийные собрания, хотя я был ефрейтором. Там впервые испытал легкий партийный шок, послушав, как ругали моего командира взвода за пьянство и аморальное поведение.

В подразделении негласной охраны я проработал около восьми лет, почти все это время конфликтовал с начальством. Я был членом партбюро подразделения. Очень неудобным. И если бы мне на первых порах не попался такой замечательный наставник, как майор Николай Гаврилович Дыхов, я бы ушел из этой системы. Потому что после него у меня не было ни одного достойного начальника.

Дыхов, когда меня пригласили на работу в органы, приехал познакомиться с моими родителями. С ним был коллега — Иван Иванович Приказчиков. Отцу они очень понравились, и до конца жизни он вспоминал об этой встрече. В сущности, Дыхову и Приказчикову я обязан тем, что из меня с самого начала службы что-то чекистское получилось. Они действительно стали моими духовными отцами-наставниками.

Уже через восемь месяцев после начала работы я сдал офицерский минимум и получил звание младшего лейтенанта. Вскоре присвоили очередное звание. Старшим лейтенантом я пробыл шесть лет — никак не мог заслужить соответствующую должность из-за строптивости.

В 75-м году поступил во Всесоюзный юридический заочный институт. В 80-м мне казалось, что я уже очень квалифицированный юрист и могу решать самостоятельно сложные вопросы. Но юридической практики совсем не было, и я как-то незаметно начал терять квалификацию.

Учеба в институте сказывалась на материальном положении семьи. Когда начиналась сессия, мне платили только сто рублей в месяц. Этих денег было слишком мало, чтобы содержать четверых.

В 78-м году мы получили свою отдельную трехкомнатную квартиру на проспекте Вернадского. Въехали в нее, а денег на обустройство не накопили. Один раз, правда, мне выплатили за военное обмундирование очень большие по тем временам деньги — восемьсот рублей. Мы положили их на сберкнижку. Этих средств нам хватило, чтобы обставить кухню и купить шторы. Еще мы приобрели арабскую кровать. Началась новая жизнь, которую сопровождала вечная нужда.

Тогда же приятель уговорил меня купить, а точнее, взять в кредит «Запорожец» четырехлетней давности. Первое лето машина ездила, а потом я ее постоянно ремонтировал. Она, как я потом понял, ломалась из-за перегрузок. В «Запорожце» умещались мой грузный отец, мать, супруга и двое детей. На коленках у отца стоял телевизор. Багажник, который у «Запорожца» спереди, тоже был завален. Еще и на крыше перевозили вещи. В таком виде мы мчались в Молоково.

Эту старообрядческую деревню между собой мы называли Простоквашино.

Подшипники колес, разумеется, рассыпались. Но нам самим такие условия передвижения не казались ужасными. Отец, кстати, выступал против покупки машины. Даже назвал меня буржуем. Но всего лишь раз доехал на «Запорожце» до деревни и больше об электричке не вспоминал.

Машина, новая квартира, подрастающие дочки… Приходилось постоянно занимать деньги. Их катастрофически не хватало.