Артем Драбкин - Я дрался в Сталинграде. Откровения выживших Страница 10

Был конец октября 1942 года. Прибываю в дивизию и получаю назначение в 27-й ИАП под командованием подполковника Слуцкова.

Тут произошел следующий эпизод: я пересекаю аэродром, чтобы попасть в землянку — штаб полка. Бросил взгляд в сторону деревни Ср. Ахтуба и увидел два самолета, идущие на бреющем полете. В тот момент я подумал — наши ребята возвращаются с боевого задания. Выскочив на летное поле, они еще плотнее прижались к земле и, когда проскакивали мимо меня, я увидел, что это два «Мессершмитта Me-109» с черными крестами на желтом фоне на крыльях.

В следующий момент я услышал длинные пулеметно-пушечные очереди и в одном из капониров вспыхнул самолет. «Мессершмитты» круто взмыли вверх и подались на запад. Никто на аэродроме даже не успел среагировать — так неожиданно и так нахально была произведена атака. Это-то на аэродромах, где базируются два полка наших истребителей!

Когда же я прибыл в штаб 27-го ИАП, мне стало ясно — в этом полку осталось всего четыре самолета и шесть летчиков, и на вооружении у них Лa-5. Это прекрасные самолеты с множеством преимуществ по сравнению с ЛАГГ-3. На этом самолете я не летал, осваивать его в таких условиях непросто. Командир полка понимал это, созвонившись с командиром дивизии, сказал, что мне следует пересечь аэродром и поступить в распоряжение командира 293-го ИАП, который вооружен самолетами Як-1, поскольку волей командира дивизии я переведен уже туда.

Я прибыл в этот полк. Оказалось, что Як-1 в этом полку осталось тоже только четыре самолета, пятый только что сожгли «мессершмитты», которых я видел, но в полку 17 боевых летчиков, один из них легко ранен, но не пожелал ложиться в госпиталь и находится в своем коллективе.

Командир полка подполковник Кетов познакомил меня с основным руководящим составом и с летчиками. Капитан Сафронов С. И. назначил меня старшим пилотом во вторую эскадрилью, которой тогда командовал, и выделил ведомого летчика — сержанта Голиченко B. C., с которым мы в дальнейшем были связаны по боевой работе практически до конца войны. Более того, мы дружны по сей день, и эту дружбу поддерживают наши жены.

Я был очень доволен хорошим коллективом, в котором оказался. Шла боевая работа, хотя полки нашей дивизии были основательно потрепаны. Дивизию с фронта не снимали, так как она имела богатый опыт работы в этих необычайно сложных условиях.

Стало известно, что мы получаем 10 самолетов из передвижных авиаремонтных мастерских около г. Пугачева. Получить и пригнать эти самолеты на свой фронтовой аэродром было поручено нашей эскадрилье.

Нам добавили несколько недостающих летчиков из других эскадрилий. И под командованием капитана Сафронова мы блестяще выполнили эту задачу. Откуда-то добавили еще несколько самолетов и у нас в полку уже насчитывалось около 20 самолетов. Все они были не новые, как говорят — видавшие виды, с многочисленными залатанными пробоинами. Они очень часто выходили из строя, но благодаря героическим усилиям технического состава полка, работавшего на самолетах непрерывно день и ночь, практически все самолеты были в строю.

Боевая работа не прекращалась. Ежедневно начальник штаба подполковник Бугреев с утра читал приказ: «293-й ИАП весь день всеми наличными силами прикрывать с воздуха г. Сталинград». И мы летали, выполняя по два-три вылета ежедневно. Били противника в воздухе и на земле. Но нам было трудно, немецкой авиации было больше. «Юнкерсы-87» и «88», «Хейнкели-111» и другие непрерывно висели над городом, над нашими войсками, разрушая дом за домом, их основательно прикрывали истребители. Город горел, горела Волга, по которой текла нефть из разбитых хранилищ.

Мы дрались с Me-109, били и отгоняли от наших войск Ю-88. Боевой счет полка возрастал, ежедневно сводки-итоги дня говорили об этом.

На моем счету также прибавилось два уничтоженных самолета, один Me-109 и один Ю-88.

Мой напарник был прекрасным летчиком, отлично выполнял свои задачи и также открыл свой боевой счет сбитых самолетов.

Вспоминается боевой эпизод с одним из летчиков нашей эскадрильи. Был очередной тяжелый и жестокий воздушный бой, в котором самолет этого летчика был серьезно поврежден, перебито управление. Летчик принимает решение и выполняет его — покидает самолет на парашюте, но опускается на нем практически в центр Волги. На том берегу, западном, немцы открыли огонь по летчику, на этом берегу наши войска ответили огнем, стараясь принудить замолчать противника. В это самое время из прибрежных зарослей с нашей стороны на полном ходу вырывается катер в направлении летчика, барахтающегося в центре Волги. Огонь с обеих сторон усиливается. Немцы теперь бьют и по катеру. Но отважные моряки тем временем приближаются к летчику, багром цепляют парашют (другого выхода не было), который, к счастью, оказался не отстегнут, и, не сбавляя хода, возвращаются в прибрежные заросли. Операция была выполнена блестяще. Выручка в бою — это основа современного боя, а тут еще моряки и наземные войска помогли летчику.

Летчик потом рассказывал: «Ну и нахлебался же я тогда воды, как на глиссере летел к берегу».

В другом случае, когда летчик также опустился на парашюте на берег реки Ахтубы, немецкие стервятники выполнили четыре захода по нему, стараясь уничтожить его. И только находчивость нашего летчика помогла ему остаться в живых. Случайно оказавшаяся на берегу колода дерева позволила летчику прятаться за нее в зависимости от направления захода стервятника. Летчик отделался только легкими ранениями и мелкими осколками в теле.

Был уже декабрь 1942 года. Непрерывные бои продолжались. Наши силы уменьшались, мы теряли самолеты, теряли летчиков.

Мы знали, что на тыловых аэродромах накапливают силы, что сосредоточивается другая боевая техника и войска. Мы чувствовали, что готовится какое-то мощное контрнаступление наших войск. Это нас радовало и прибавляло силы. Понемногу нам добавляли самолеты и летчиков, но серьезного пополнения не было. Мы все прекрасно понимали, что нас используют для обеспечения прикрытия сосредоточивающихся сил для крупного контрнаступления. И настал момент!

Артиллерийская подготовка, все кругом гудело и содрогалось. Три дня не было летной погоды, мы не летали. Приходила только авиация дальнего действия и где-то наносила свои бомбовые удары по врагу.

За три дня войска Сталинградского и Донского фронтов, подкрепленные мощным резервом ставки, в своем небывалом порыве и благодаря превосходящим силам танковых дивизий сумели замкнуть небывалых размеров кольцо окруженных гитлеровских войск в районе Калача.

На четвертый и последующие дни была прекрасная летная погода; наша авиация, также подкрепленная резервами Ставки, всей своей мощью обрушилась на врага, выполняя задание по разгрому отдельных очагов сопротивления немцев, нанося бомбовые и штурмовые удары. Истребительная авиация осуществляла прикрытие наземных войск с воздуха и выполняла задачи завоевания господства в воздухе. Наносила, вместе со штурмовой авиацией, самолетами Ил-2 удары по аэродромам противника. Надо сказать, что значительное число немецких аэродромов было подавлено в ходе наступления наземных войск, из-за трехдневной погоды авиация немцев не могла подняться со своих аэродромов даже для эвакуации на тыловые аэродромы. Враг понес огромные потери в авиации.