Kiedis Anthony - Scar_Tissue_rus Страница 10

Моё антисоциальное поведение в районе школы неустанно продолжалось и в самом Эмерсоне. В ту же минуту, когда кто-либо противостоял мне, даже просто говоря мне отойти с дороги, я задирался к нему. Я был крошечным парнишкой, но очень шустрым. Поэтому вскоре я стал известен как парень, с которым не стоит связываться. И я всегда придумывал какую-нибудь хорошую историю, чтобы избежать наказания после драки.

Возможно, одной из причин того, что я не хотел быть наказанным, было то, что я бы подвёл одного из немногих людей, которые были моими примерами для подражания в то время, - Сонни Боно. Сонни и Конни заменяли мне родителей. Шоу Сонни и Шэр было, пожалуй, самым значимым явлением в телевидении того времени, и Сонни был очень щедр, предоставляя мне любую дополнительную заботу, в которой я нуждался. В его особняке на Холмби Хиллз всегда находилось место для меня, и мне предоставляли внимательную круглосуточную прислугу, которая готовила для меня всё, что я захочу. Он осыпал меня подарками, включая новый набор лыж, лыжные ботинки, палки и куртку, всё для того, чтобы той зимой я смог поехать покататься на лыжах с ним, Конни и Честити (Chestity), дочкой Сонни и Шэр. Мы сидели на подъёмнике, и Сонни описывал мне свою версию жизненного пути, которая отличалась от версии моего отца и даже от версии Конни. Он определённо придерживался прямого и узкого пути. Я помню, как он учил меня, что единственная неприемлемая вещь это ложь. Не важно, делал ли я ошибки или запутывался в своём пути, я просто должен был быть с ним прямым и честным.

Однажды я был в его особняке в Бэл Эйр на вечеринке, где было очень много знаменитостей. Мне не было дела до разных Тони Кёртисов (Tony Curtises) этого мира на тот момент, поэтому я начал ездить вверх-вниз на старом деревянном лифте. Внезапно я застрял между этажами, и им пришлось использовать гигантский топор пожарника, чтобы освободить меня. Я знал, что у меня были большие проблемы, но Сонни не кричал и не унижал меня перед всеми этими взрослыми, наблюдавшими за моим спасением. Он просто спокойно преподал мне урок уважения к собственности других людей, чтобы я не играл с вещами, не предназначенными для игр.

Мне никогда не нравилось ожидание того, что я должен вести себя определённым образом, чтобы жить в этом мире. Я был двенадцатилетним парнем, созданным для плохого бесконтрольного поведения. Однажды в том же году, когда мы ходили по дому, Сонни и Конни попросили принести им кофе. “Как насчёт того, чтобы самим сделать себе кофе?”, - несколько заносчиво ответил я. Я мог без проблем приготовить кофе, но мне казалось, что они командовали мной.

Конни отвела меня в сторону. “Это поведение на грани приличия, - сказала она мне, - если ты будешь себя так вести, я буду просто говорить: ”Ты на грани“, и ты будешь знать, что нужно пойти и переосмыслить то, что ты только что сделал”. Я тут же забыл об этом. Там, откуда я приходил, я мог вести себя так, как я хочу. Мы с моим папой отлично уживались вместе, потому что не было никаких правил и инструкций. Он не просил меня готовить ему кофе, и я тоже не просил его готовить мне кофе. Там, откуда я был родом, каждый должен был сам о себе заботиться.

Я быстро взрослел и таким способом, который не был благоприятным для Сонни. Всё больше и больше я находился под кайфом, тусовался со своими друзьями, катался на скейтборде и совершал мелкие преступления. Я всегда незамедлительно делал то, что не должен был. У меня были собственные цели, и в них не входило проведение времени с Сонни. Поэтому мы отдалились друг от друга, и меня это устраивало.

Соответственно моя связь с папой становилась сильнее и сильнее. Как только я переехал обратно к нему, он стал моим примером для подражания и моим героем. Поэтому делать всё, чтобы поддерживать близкие взаимоотношения между нами, было моей миссией. И его миссией тоже. Мы были командой. Естественно, один из объединяющих нас опытов заключался в том, чтобы вместе заниматься этой авантюрной контрабандой травы. Мы брали семь гигантских чемоданов фирмы Сэмсонайт и до краёв наполняли их травой. В аэропорту мы ходили от одной авиалинии к другой, регистрируя эти сумки, потому что в то время на регистрации даже не узнавали, действительно ли ты летишь этим рейсом. Мы приземлялись в главном аэропорту, забирали все чемоданы и ехали на машине в такие места, как, например, Кеноша, штат Висконсин. По пути в Кеношу мы остановились в мотеле, потому что все сделки моего папы должны были занять пару дней. Я очень хотел пойти с ним на заключение сделки, но он имел дело с самыми отъявленными байкерами подонками, поэтому послал меня в кино, где шёл новый фильм о Джеймсе Бонде “Живи и дай умереть”. Его сделки заняли весь трёхдневный выходной, поэтому каждый день нашего пребывания там я ходил в кино, и меня это устраивало.

Нам нужно было вернуться в Лос.-А. с тридцатью тысячами наличными. Мой папа сказал, что деньги понесу я, потому что, если поймают кого-то вроде него с такими деньгами, то его точно посадят. Я согласился. Я предпочитал быть частью действия, чем сидеть в стороне. Мы приготовили сумку-ремень, наполнили её деньгами и приклеили к моему животу. “Если они опробуют арестовать меня, то ты просто исчезни куда-нибудь, - проинструктировал он меня, - просто претворись, что ты не со мной и продолжай идти”.

Мы вернулись в Лос.-А., и позднее я узнал, что мой папа получал всего двести долларов за поездку, чтобы заработать на траву для своих друзей, Уивера и Башары. Я также обнаружил, что он дополнял этот скудный доход хорошим, устойчивым притоком денег из растущего бизнеса по продаже кокаина. В 1974 году кокаин стал очень популярным, особенно в Лос.-А. Мой папа установил связь со старым американским экспатриантом, который привозил кокаин из Мексики. Папа приносил кокаин, делил его и продавал своим клиентам. Он не продавал унциями или килограммами, только граммами, половинами грамма и четвертями грамма. Но через день или два это начало расширяться. Он начал также приносить таблетки. Он рассказывал доктору слезливую историю о том, что не может заснуть, и доктор выписывал ему тысячи снотворных таблеток. Они стоили, может быть, четверть доллара за штуку, но имели реальную рыночную цену в четыре или пять долларов. Поэтому торговля кокаином и таблетками была очень прибыльным бизнесом.

Папа никогда не пытался скрыть от меня то, что он занимался продажей наркотиков. Он, в принципе, и не горел желанием мне об этом рассказывать, но я был его тенью и наблюдал за всеми приготовлениями и сделками. Прямо за кухней была маленькая дополнительная комната, подобная моей спальне. В ней даже была дверь, которая вела на задний двор, и мой папа сделал там магазин.