Людмила Бояджиева - Фрэнк Синатра: Ава Гарднер или Мэрилин Монро? Самая безумная любовь XX века Страница 10

В июне 1939 года оркестр Гарри выступал в нью-йоркском концертном зале «Парамаунт». Именно тогда в игру вступил так горячо призываемый Фрэнком счастливый случай. Лежа в постели вечером после концерта, Джеймс слушал трансляцию бэнда Харольда Арлена из «Растик кэбин» в Инглвуде.

— Дорогая, послушай-ка этого парня! — крикнул он жене и прибавил звук. Фрэнк исполнял шлягер «Когда поет душа».

— Вот и пригласи его на прослушивание, — промычала Маргарет, закручивавшая волосы на крупные разноцветные бигуди и подбородком зажимавшая щетку.

— Ты запомнила его фамилию?

— Да они вроде ее и не называли.

— Фу, черт! — Гарри вскочил. — Всегда так: как что-то понадобится — ищи-свищи!

На следующий день он разыскал придорожный клуб в Инглвуде, оказавшийся той еще дырой. Пустой зал, поднятые на столы стулья, влажный после мытья пол пах грязной тряпкой. Парнишка со шваброй вызвал хозяина клуба. Завидев гостя, «ковбой» Том Уоринг расплылся в приветливой улыбке и снял шляпу:

— Кого я вижу! Мистер Джеймс! Какими судьбами?

— Мы знакомы, сэр? — Родители Гарри были цирковыми артистами, и роскошь манежного карнавала наложила отпечаток на его вкус в одежде. Рыжие замшевые брюки, яркое полосатое мексиканское пончо и узкий кожаный ремешок на лбу, сдерживающий буйство темных вьющихся волос, — все это выделяло его из толпы. Да еще и манеры — Гарри всегда держался аристократом.

Том Уоринг оценил это:

— Видите ли, я большой поклонник группы Гуд- мана, а теперь делаю ставку на вас. Присаживайтесь. — Он снял с ближайшего стола стулья. — Виски с содовой? Кофе?

— Спасибо, дружище, в другой раз. Я по делу. У вас в оркестре работает певец… Не знаю его имени. Могу я его увидеть?

— Певец? — Том пожал плечами. — Да у нас нет никакого певца… — Он поскреб жидкую поросль на макушке. — Впрочем, тут работает конферансье, который немного поет. Вряд ли он…

— Скажите, что я хочу с ним встретиться.

Явившийся в темный пустой зал парнишка оказался совсем молодым и настолько не соответствовал услышанному Джеймсом голосу, что тот засомневался и попросил его спеть что-нибудь.

— Прямо так, без оркестра? Впрочем, можно, босс, мне все равно…

Фрэнк запел. Одна песня, вторая, третья — Гарри не останавливал, вслушиваясь в звучание голоса. Да, это было именно то, что он искал!

— Спасибо, дружок. Сколько тебе лет?

— Двадцать три. Я не такой зеленый, каким выгляжу. И у меня огромный опыт работы с аудиторией…

— Мой бэнд выступает в концертном зале «Парамаунт». Приходи туда завтра часам к трем, после репетиции. Я хотел бы продолжить наш разговор. Скажешь, что ко мне, я предупрежу.

На утренней репетиции Гарри, выделывавший на трубе сложнейшие пассажи, увидел в зале своего вчерашнего знакомого. Не сдержавшись, тот бурно зааплодировал его исполнению.

Музыкант спустился в зал и протянул Фрэнку руку:

— Называй меня просто Гарри. А ты — Фрэнки. Понравилось?

— Гарри, это классно! Твоя труба на первом плане — чудо! Особенно в балладах…

— Ради этого я и вырвался на свободу. Такой кайф — играть все, что захочешь! И знаешь — это полезно для души.

— Музыка всегда лезет прямо в душу. Недаром же в соборах без нее никуда. Мне кажется, твой оркестр далеко пойдет. Будет настоящий лом.

— Понимаешь, я хочу продолжать свинговать, но чтобы при этом под нашу музыку было легко танцевать.

— Именно — танцевать! Слишком многие музыканты гонятся за сенсацией и ускоряют темп настолько, что под него просто невозможно двигаться! — подхватил идею Фрэнк.

— Мы делаем упор на средний темп и при этом сохраняем свинг.

— Похоже, вы и про внешний вид не забываете. Обалденные костюмы!

— Мне нравятся, — пожал плечами Гарри. — Я вообще поклонник цирка, всяких забавных трюков…

Оркестранты Гарри носили красные, расшитые блестками пиджаки и белые галстуки. Сам Гарри освоил особую манеру игры на трубе: он так надувал щеки, что, казалось, они вот-вот лопнут. В Си- натре он уловил нечто большее, чем вокальное мастерство. Голос парня брал за душу, а это дорогого стоит, научить такому нельзя — либо есть, либо нет.

— Выходит, ты готов заключить со мной контракт? — Прищурившись, Гарри в упор посмотрел на Фрэнка.

— Запросто! Это вонючая конура в Инглвуде мне осточертела. У вас другой полет. — Он оглядел великолепный зал. — Высший пилотаж!

— Лучшая концертная площадка в Нью-Йорке. Увы, мы не всегда работаем здесь. Но и на помойке не валяемся. По рукам? Постой, вот только одно меня не устраивает — твое имя. Извини, но его совершенно невозможно запомнить. Надо придумать что-то броское, короткое.

— Э нет! Мое имя останется при мне. Оно как родимое пятно — не отмоешь. Бери меня вместе с ним или… — Фрэнк грозно выдвинул вперед подбородок с милейшей ямочкой.

— Ого, ты горячий парень. О'кей! Фрэнк Си… Синатра. После «си» хорошо бы пустить «до», ну уж ладно.

«Она шагает по пятам, твоя судьба!»

Свои первые композиции новый вокалист записал с бэндом Джеймса в июле того же года. Это были песни From The Bottom, Of My Heart и Melancholy Mood, ставшие впоследствии настоящими шлягерами.

Оркестр Джеймса хорошо принимала публика, о нем писали первоклассные специалисты.

— Твоя похвала в адрес моей трубы и бэнда выше всяких ожиданий. А как тебе мой вокалист Синатра? — спросил однажды Джеймс критика, ведущего колонку в музыкальных журналах.

— И не знаю, что сказать, — развел тот руками и, заметив огорчение Гарри, поспешил заверить: — Понимаешь, он, безусловно, хорош, но сыроват. Его исполнение в общем можно назвать музыкально удовлетворительным, но песни звучат натянуто и даже слегка робко. Как у юноши на первом свидании, когда он толком не знает, что сказать своей девушке.

— Он только начал серьезно петь. И я сделаю все возможное, чтобы этот парень нашел, что сказать девушке. А пока, будь другом, поддержи его. Он нуждается в хорошем отзыве печати больше, чем кто-либо другой. Запомни: Фрэнк Синатра.

Гарри был не только настоящим музыкантом, но и отличным другом.

Фрэнк принес домой «Музыкальное обозрение». Женщины смотрели телевизор. Нэнси, просветленная и спокойная на первых месяцах беременности, вязала нечто крошечное из пушистых ниток. Долли чистила пучок ревеня, положив на ковер газету и почти не отрывая глаз от экрана, на котором очаровашка Гарри Купер бегал по банкетным столам, «оплевывая» фрачных гостей салатным соусом.

— Все сюда! — Фрэнк хлопнул в ладоши и выключил телевизор. — Где отец?