Альберт Голдман - Джон Леннон Страница 10

Она решила забрать сына. Фредди объяснил, что собирается эмигрировать в Новую Зеландию, и предложил Джулии поехать с ним. И они вновь начали скандалить. В конце концов Фредди рассудил, что надо предоставить право выбора Джону. «Когда он увидел мать, он обхватил меня и спросил, останется ли она вместе с нами. Он так хотел, чтобы мы были вместе! – вспоминал Фредди. – Я объяснил ему, что это невозможно и что ему надо выбрать: будет ли он продолжать жить со мной или уедет с ней. И он ответил: „С тобой“. Джулия переспросила, уверен ли он в этом. „Да“, – ответил Джон. Она была уже почти на улице, когда Джон бросился ей вдогонку. Тогда я видел и слышал его в последний раз, пока мне не сказали, что он стал Битлом». Маленький Джон выбрал маму, но снова очутился у тетки. Заполучив его, Джулия сразу отправила мальчика к Мими. Это последнее предательство убедило Джона, что мать не любит его, что его вообще никто не любит и что он никому не нужен. Фредди Леннон, который любил его, исчез окончательно. В отчаянии от потери единственной женщины, которую он продолжал любить в течение двадцати лет, он снова отправился в плавание.

Если на этот раз причины исчезновения Фредди из жизни Джона ясны, то ясна и причина исчезновения Джулии: Поп Стенли был против того, чтобы Джон оставался с ней, пока она продолжала сожительствовать в незаконном браке. И тогда она обратилась за помощью к Мими. Мими согласилась, но при одном условии: Джулия должна отказаться от общения с Джоном. В противном случае ей не удастся воспитать его как следует. Конечно, молодая женщина могла попросить развода и узаконить свое положение. Но она знала, что эти усилия будут тщетны: Фредди на развод не согласится. Та, которую в течение многих лет все называли миссис Джон Дайкинс, в действительности до конца своих дней оставалась миссис Фредди Леннон. Полтора года Фредди скитался по морям, залечивая сердечные раны. Совершив путешествие в Новую Зеландию, он вернулся в Англию. Наступил декабрь 1949 года, до Рождества оставалась неделя.

Фредди решил встретиться с Джулией. Но какой прием его ожидал? Находясь в Лондоне, Фредди заливал тоску выпивкой. Однажды, пошатываясь от выпитого, он проходил по Оксфорд-стрит, когда внезапно заметил в одной из витрин великолепный манекен с золотисто-каштановыми волосами, напомнивший ему Джулию. Без малейшего колебания он разбил стекло, подхватил менекен и пустился с ним в безумный танец. Фредди был арестован и предстал перед судом, который присудил ему штраф в размере 250 фунтов – это было значительно больше того, что честный рабочий мог заработать за год, – или полгода тюрьмы. Не имея возможности раздобыть такую сумму, он очутился в камере. Из тюрьмы Фредди написал Мими. Думая, что его сын живет с Джулией, он просил свояченицу помочь ему вернуть Джона. Мими коротко обрисовала ситуацию и обвинила его в том, что он опозорил семью. Она всегда презирала Фредди, а теперь увидела в нем еще и злую силу, способную разлучить ее с Джоном.

И тогда она предупредила его: если он сделает попытку увидеться с .ребенком, она расскажет Джону, что его отец рецидивист. Фредди Леннон потерял последнюю надежду. Из тюрьмы он вышел конченым человеком. Тюремное заключение перечеркнуло для него всякую возможность вернуться в торговый флот, службе в котором он посвятил шестнадцать лет жизни, в том числе пять из них он отважно боролся с немецкими подводными лодками. Известие о смерти матери, дошедшее до него как раз в этот момент, окончательно сокрушило его. В возрасте тридцати двух лет он сгреб в морской рюкзак свои нехитрые пожитки и отправился бродяжничать, соглашаясь, чтобы выжить, на любую работу. Чаще всего он оказывался на кухне какой-нибудь гостиницы за отдраиванием кастрюль. К тому времени, когда Джон переехал в свой новый дом у тети Мими, он получил уже столько душевных травм, что их хватило бы, чтобы покалечить самую стойкую душу. Ребенок, брошенный матерью, лишенный семьи, переходивший из рук в руки и в довершение ко всему поставленный перед необходимостью невозможного выбора между отцом и матерью, которой, как выяснилось, он оказался вовсе не нужен, Джон пытался похоронить в своем сердце прошлое. "Я быстро забыл отца, – расскажет он много позже, – как будто он умер. Но иногда я встречался с матерью, и любовь к ней никогда не покидала меня.

Я часто думал о ней, будучи не в силах понять, почему она живет в пяти или десяти (на самом деле в трех. – А. Г.) милях от меня. Мими же всегда говорила мне, что она где-то очень, очень далеко". И если Джулия приезжала время от времени к Мими, то вовсе не потому, что волновалась о сыне, а потому, что у нее возникали проблемы. «Однажды она появилась в доме с разбитым лицом, видимо, произошел какой-то несчастный случай, – вспоминал Джон. – Я хорошо помню, что на ней было черное пальто. У меня не было сил смотреть на нее, и я вышел в сад. Я продолжал любить ее, но это меня не касалось. Быть может, это была обыкновенная трусость. Но я хотел заставить замолчать все свои чувства, все эмоции». Вероятнее всего, в тот раз она получила хорошую взбучку, поскольку, когда Дайкинс напивался, он становился буйным. Сестра вместо утешения осыпала ее градом упреков, и Джулия стрелой вылетела на улицу. Старшая кузина Джона Лейла Харви была в тот день дома. Она вспоминает, как смутилась, когда Мими в присутствии Джона обрушилась на Джулию со словами: «Ты недостойна быть матерью этого ребенка!»

Глава 3

Дитя матриархата

Когда Мими Смит стала матерью-воспитательницей Джона Леннона, она с большим рвением взялась за выполнение этой задачи. «Ни разу за все десять лет я не вышла ночью за порог этого дома», – говорила она, как бы противопоставляя себя Джулии, которая готова была вылезти в окно, если дверь оказывалась заперта. Джон Леннон, со своей стороны, всегда отдавал должное тете за то, что та дала ему дом, образование, родительское внимание – все, чего он был лишен по легкомыслию собственных родителей.

В то же время Джон испытывал глубокую неприязнь к Мими, упрекая ее, что она сводила его с ума своим воспитанием. Несмотря на свои благие намерения и самопожертвование, Мими Смит была далеко не самой подходящей кандидатурой на роль матери для такого неуравновешенного мальчика, каким был Джон. Будучи скорее тираном, нежели матерью, Мими оказалась типичной теткой, которая, говоря о любви к детям, не умела с ними обращаться, поскольку сама она в душе давно перестала быть ребенком. Лучшим объяснением ее неполноценности как матери является ее собственное далеко несчастливое детство. Будучи старшей из пяти дочерей Стенли, Мими была второй матерью для сестер. По этой причине она не торопилась обзавестись собственными детьми. А так как ей нравилось заботиться о других, она стала медицинской сестрой. Когда ей исполнилось девятнадцать, она ушла из дома и устроилась на учебу в вултонскую больницу, где работала и жила в течение многих лет. Но одной свободы Мими было недостаточно. Она стремилась бежать не только от собственной семьи, но и от той социальной среды, в которой выросла. Она хотела жить как настоящая леди и сумела добиться своего, устроившись работать личным секретарем к богатому промышленнику. Уйдя из больницы, Мими переехала жить к новым хозяевам по фамилии Викерс, которые относились к ней как к члену семьи. О замужестве она и не помышляла. «Мне нравилось находиться в обществе мужчин. Только я не испытывала ни малейшего желания оказаться привязанной к кухне или к раковине с грязной посудой». Так что когда молодой человек, с которым она прежде встречалась, уехал жить в Кению, она не стала проливать слез. Позже, работая в больнице, она прохладно отвечала на ухаживания Джорджа Смита, который привозил туда каждое утро молоко. Одетый, как и все фермеры, в сапоги и брюки-галифе, с платком, завязанным вокруг шеи, он выглядел очень неплохо, когда натягивал поводья своей конной упряжки. Но Мими в своем длинном синем платье, в белом фартуке и косынке медсестры и слышать о нем не хотела: это был обыкновенный деревенский парень. Джордж Смит не отчаивался. Мало-помалу между ними установилась нежная дружба, секретом которой, похоже, владели все сестры Стенли. «Я иногда звонила ему, – вспоминает Мими, – особенно когда бывала голодна или застревала в городе».

Такие странные отношения растянулись больше чем на десять лет. И вот однажды вечером, когда, как обычно, они гуляли вдвоем, он вдруг остановился прямо посреди улицы: «Послушай, с меня довольно. Или ты выходишь за меня, или все кончено!» – «Чего ты раскричался? – спросила Мими. – Я согласна». Вне себя от радости Джордж подхватил ее и закружил. «Давай пожмем друг другу руки, – предложил он, опуская ее на землю. – У нас в деревне всегда пожимают руки, когда заключают сделку». Мими протянула ему руку. «Договорились», – произнесла она твердым голосом. Они обвенчались 15 сентября 1939 года, за двенадцать дней до того, как Англия объявила войну Германии. Именно угроза военного конфликта заставила Джорджа проявить решимость. Его могли призвать в армию, и он подумал, что, если его убьют, Мими сможет получать за него пенсию.