Иван Барышполец - Противотанкисты Страница 10

Вскоре Бочаров сообщил, что у него одно орудие вышло из строя, есть раненые, контуженые, но после перевязки отправить их на наш берег он не может, потому что обстрел усилился и надо ждать, что немцы вот-вот полезут.

Я видел позицию Бочарова в бинокль и сказал, чтобы он был готов встретить немецкие танки прямой наводкой.

Через полчаса действительно появились два тяжелых танка, за ними перебежками продвигались автоматчики. Наше орудие молчало. Огонь открыли с близкого расстояния, и один танк немцев сразу же остановился. Потом башня его развернулась в противоположную сторону, и в это время появился огонь с правого борта — немцы начали выпрыгивать из танка.

Пехота противника залегла. Второй танк гитлеровцев продолжал еще надвигаться, и я заметил, как два разрыва взметнулись возле пушки Бочарова. Потом танк остановился, попятился назад, прикрывая своих автоматчиков. А пушка Бочарова почему-то молчала.

Кричу в телефон — связи нет. Посылаю на линию связиста и через несколько минут от приползшего с того берега красноармейца узнаю, что лейтенант Бочаров ранен и его уже несут сюда.

Ночью поступило распоряжение поддержать атаку соседей справа. С утра 25 июля планировалось наступление в направлении на город Духовщину и далее — на Демидов, для того чтобы помочь нашим войскам у Смоленска и севернее его выйти из окружения.

«Кто же будет наступать? — подумал я. — Ведь в ротах осталось очень мало людей». Но оказалось, что прибыло пополнение — московские ополченцы. Это были еще не обстрелянные бойцы, но все горели желанием драться с врагом.

Ночью никто не отдыхал. Немцы, почувствовав неладное, стали проявлять активность — усилили артиллерийский обстрел нашего переднего края и левого берега. В разгар обстрела в расположении батареи появился человек в комбинезоне и генеральской, фуражке. Несмотря на интенсивный артиллерийский огонь, он не спеша подошел к позиции, поздоровался с бойцами и в сопровождении командира полка Герасимова направился на другую позицию. В это время я подбежал к нему для доклада.

— Генерал Камера, — сказал прибывший, потом посмотрел на меня изучающе и добавил: — Вы правильно определили танкоопасное направление, тактически верно подготовили огневые позиции, но не учли, что в случае опасности вам придется развернуть орудия на сто восемьдесят градусов…

Я думал об этом после того, как на противоположном берегу одно наше орудие вышло из строя, а другое не могло стрелять по танку из-за мешавшего бруствера.

— Сейчас устраним, товарищ генерал, — ответил ему и быстро прикинул возможные меры.

А генерал, отойдя чуть в сторону от позиции, сказал, что сделать это надо немедленно, потому что положение наших окруженных частей в районе Смоленска ухудшается, что противник захватил переправы через Днепр и наши войска могут прорваться именно здесь. При этом Камера подчеркнул: «Если мы не уйдем с этого небольшого плацдарма…»

Вот, оказывается, какая обстановка!

Мы проводили генерала на КП полка и вернулись на позиции. Устранение ошибок не заняло много времени — к ночи мы уже были готовы развернуть орудия в любом направлении: расставили ориентиры, убрали несколько деревьев, мешавших обзору, и даже провели несколько тренировок.

Однако короткая передышка длилась недолго. Позвонил Ефимов и сообщил о том, что немцы возобновили наступление. Он просил открыть огонь по фашистам, поддержать с нашего берега, но пасмурная погода мешала нам — целей не было видно. И все-таки первую и вторую атаки немцев отбили. Хорошо сражались только что прибывшие московские ополченцы. Раненные, они отказывались уходить в тыл. Среди моих артиллеристов тоже были потери. Запомнился Скрипников — высокий парень из вятских. Его привел ко мне связист Кутюков. В разорванной гимнастерке, без пилотки, с перевязанной головой, боец просил:

— Ну что я там, в тылу, буду делать? Ведь рана у меня небольшая — заживет через неделю. Разрешите остаться?

— А что здесь делать? Сейчас быть наводчиком не сможешь.

— Буду подавать снаряды.

Что можно было сказать бойцу, не захотевшему покинуть родную батарею?..

Еще один боец был контужен. Он плохо слышал — оглох от близкого взрыва снаряда, но уходить в тыл также не хотел. Я решил их поставить временно на охрану наших автомобилей, рассредоточенных в лесном овраге неподалеку от огневых позиций.

А немцы, чтобы окончательно выбить наши передовые части с бугра, который господствовал над окружающей местностью, предприняли на следующее утро решительный штурм. Нам хорошо были видны их тяжелые танки, группирующиеся в лесочке возле безымянной высотки.

Из глубины немецкой обороны ударила артиллерия, но это не помешало нам открыть огонь по месту сосредоточения немецких танков. Атака вражеских машин была сорвана. Об этом мне сообщил по телефону Осипов:

— Здорово вы ударили по фашистам! Сейчас фрицы приводят себя в порядок, может, до ночи больше не будут наступать.

Но предположения не оправдались. Через час появились «юнкерсы». Они стали бомбить где-то правее наших позиций, немного даже в глубине, и поначалу я обрадовался, что фашисты все перепутали и работают по своим. Но потом узнал, что там соседний стрелковый батальон занял немецкие окопы и вот удерживал их до самого утра. Основной удар «юнкерсов» пришелся по этому участку, и мы поняли, в чем дело. Получив достойный отпор перед атакой на нашу высоту, немцы перенесли свой удар на соседний участок, который также навис над их обороной.

Из-за сплошного дыма и огня немецкой артиллерии нельзя было различить детали боя, но уже под вечер стало ясно, что высоту нам придется покидать. Немецкие тяжелые танки обошли нас справа, вышли уже почти на берег реки Вопь и под непрерывным обстрелом держали соседей и дорогу, идущую по этому берегу реки.

Оборона

На батарею прибыл начальник штаба нашего полка капитан Каминский. Выслушав мой доклад, он записал себе в полевую книжку все сведения о батарее, сделал отметки на карте и проинформировал меня и Кузнецова об общей обстановке на фронте. От него мы услышали подробности боев наших батарей. А вскоре позвонил Осипов и сообщил:

— Ночью будем отходить с того берега — получен приказ командира дивизии полковника Кириллова. Держать оборону нечем. Нет людей, нет снарядов…

В полночь вместе с Каминским мы направились на другой берег реки. Осмотрев путь, по которому лучше было прокатить орудия, побывали у обоих орудийных расчетов. Первым решили снять с позиций дальнее орудие. К утру в кустарник, где уже другими расчетами были подготовлены площадки для огневых позиций, передвинули и второе. Осталось только подвезти снаряды. За это взялся сам Каминский.