Дмитрий Гордон - Березовский и Коржаков. Кремлевские тайны Страница 10

— Бывший начальник охраны первого президента России Ельцина Александр Коржаков совершенно на голубом глазу сказал мне, что вы уговаривали его убить Кобзона, Гусинского и Лужкова…

— (С улыбкой.) Всех вместе…

— …и сразу!

— На самом деле Коржаков это рассказывает уже давно — с того момента, когда под давлением людей, принимавших участие в ельцинской кампании девяносто шестого года, в том числе меня и Чубайса, был отправлен Борисом Николаевичем в отставку. С тех пор он и пытается по-своему мстить, понимаете? Таким образом Коржаков реагирует на мои пассажи о нем, а я ведь публично, причем с фактами и аргументами, говорил, для чего он нанимал убийц, в каких спецоперациях участвовал… Это не может не вызывать у него раздражения, поэтому разжалованный генерал и придумывает разные байки…

— Иосиф Кобзон, которому я об этом поведал, отреагировал с юмором: мол, надо у Коржакова спросить, почему Березовский, если и приходил с такой просьбой, то именно к нему…

— Первая мысль: если ты знал об этом, почему тогда не сообщил куда следует, почему тут же у себя в кабинете не арестовал? Преимущество этих людей — я имею в виду и Коржакова, и Путина — в том, что они понимают: к сожалению, наш народ на два шага вперед не считает и память у него очень короткая. Такую игру они ведут прежде всего потому, что очень низкого о собственных гражданах мнения, и, увы, их расчет часто оправдывается.

— Опять-таки о Коржакове: он мне сказал — абсолютно осознанно и уверенно, — что убийство Листьева заказали Березовский и Лисовский. Что вы на это ответите, ведь не секрет, что и правоохранительные органы отрабатывали версию о вашей причастности к громкому преступлению?

— Могу только обстоятельно изложить, как представляю себе то, что произошло с Листьевым, и почему это случилось. История, правда, длинная, но постараюсь, насколько это возможно, быть кратким…

Вы знаете, что в декабре девяносто четвертого года Ельцин подписал указ о преобразовании ЦТ (Центрального телевидения) в акционерное общество. Отмечу, что Коржаков активно помогал нам убедить президента в необходимости такого шага и в том, что в конечном счете Борис Николаевич этот указ издал, его заслуга огромна. Правда, как вскоре выяснилось, Александр Васильевич рассчитывал получить в свое распоряжение достаточно интеллектуальную команду, которая не только сможет работать на Ельцина, но и лично ему, Коржакову, будет полностью подконтрольной.

Чтобы сделать следующий шаг, он организовал в Кремле совещание, на которое пригласил меня, Бадри Патаркацишвили, который в то время был заместителем гендиректора ОРТ, и нашего теннисиста Шамиля Тарпищева. Шамиль пришел не один, а с какими-то ребятами…

— Тоже теннисистами?

— Да нет — с солнцевскими, и Коржаков, по сути, потребовал, чтобы часть эфирного времени мы передали Тарпищеву вроде бы для освещения спортивных событий, причем задумывалось это как отдельное акционерное общество внутри нашего…

— Потребовал в какой форме?

— В достаточно интеллигентной: мол, вы должны это сделать… Нет, он не стучал кулаком по столу, но хотя всем было понятно: по существу, это приказ, мы отвергли его предложение прямо там же, в Кремле. Сидя за столом, Бадри прямо в глаза сказал Коржакову при Тарпищеве и этих ребятах: «Я вообще не понимаю, Александр Васильевич, почему вы решили устроить здесь бандитскую разборку».

После его слов Коржаков мне заявил: «Чтобы этого грузина я никогда больше не видел» (и таки больше его не увидел)… Стало совершенно очевидно, что он посылает мессидж: я хозяин, а вы делайте, что вам скажут, — ну а результатом того, что ему не удалось навязать нам свою волю, стали некоторые действия, среди которых убийство Листьева. О многочисленных фактах, которые это подтверждают, мы можем говорить отдельно, но я убежден, что стоит за этим преступлением именно Коржаков.

Все россказни, дескать, у Влада были какие-то обязательства перед рекламодателями, абсолютно от лукавого: по этой версии, Листьев якобы поплатился жизнью за то, что решил на три месяца отменить на ОРТ рекламу, но идея эта была моя.

Тогда на ОРТ, поскольку оно было государственным, никто особенно не заботился, как собирать рекламные деньги, — по сути, все отдали на откуп мелким акционерным компаниям. В результате, хотя доля ОРТ в телевещании была огромной, оно получало мизер (достаточно сказать, что НТВ, имевшее вполовину меньше долю, зарабатывало в два раза больше). Поэтому я и решил это сломать — мы вообще отказались от рекламы на три месяца, а потом запрет на нее продлили еще на месяц. Разрушили рынок полностью, после чего собрали его по новой и получили уже ту долю, которая реально нам полагалась, — порядка сорока пяти-пятидесяти процентов.

Что интересно, Влад Листьев категорически против столь радикального метода возражал, но потом принял мои аргументы и согласился. Уверен: к бизнес-разборкам его убийство никакого отношения не имело. Скажу честно: поначалу я тоже грешил на Лисовского, но под давлением фактов мнение изменил, а последовавшие за этим преступлением события — попытка арестовать меня и то, что Коржаков на два дня совершенно исчез, — убедили: без него тут не обошлось.

Что же касается моей вовлеченности в это дело, то, действительно, на вопросы Генеральной прокуратуры я дал ответы, и там их сочли исчерпывающими. Я не скрываю, что прямо указал на Коржакова как на одного из организаторов страшного злодеяния, более того, писал об этом в ФСБ (посылал туда даже соответствующие документы), но, естественно, как тогда никакой реакции не было, так и поныне ее нет…

— После убийства Листьева в «Останкино», где собрались известные журналисты и видные общественные деятели, приехал черный от горя Ельцин — виновных он пообещал найти и наказать… Как вы думаете, к концу жизни Борис Николаевич понял, кто именно за устранением популярнейшего телеведущего стоял?

— Об этом мне ничего не известно. Не думаю, что президент занимался данным вопросом лично, хотя изначально близко к сердцу все принял и даже отправился на панихиду. В последние годы, мне кажется, он все-таки больше думал о тех ошибках, в результате которых в Кремле оказался Путин. Я знаю мнение людей, близких к Ельцину на закате его жизни, тех, кому он доверял, и все они абсолютно единодушны в том, что Борис Николаевич глубоко переживал, когда увидел своего преемника в деле.

— Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с Владимиром Путиным?

— Точно не помню, конец это был девяностого или начало девяносто первого года… В Россию прибыла группа американских бизнесменов, с которой я ездил по стране — они выразили желание побывать в Питере, а у меня, честно говоря, никаких специальных знакомств, связей там не было. Обратился к Петру Авену — в то время еще моему другу, причем давнему (это позже так получилось, что мы совершенно с ним разошлись), и он сказал, что поможет организовать встречу с Собчаком, который тогда был мэром Санкт-Петербурга, — мол, у него есть хороший знакомый Володя Путин, который и посодействует… Собственно, так все и произошло.