Сара Блейк - Юсуповы. Невероятная история Страница 10

С самых первых дней своего существования в «Английское общество» мечтали попасть представители самых известных и влиятельных семей страны. «Нечего говорить, что тон общества был наилучшим. За весьма малым исключением не происходило ничего, похожего на какое-нибудь неприличие», – вспоминал годы спустя многолетний участник Английского клуба М. Н. Лонгинов, который немало лет посвятил изучению клубной истории.

Князь Николай Борисович Юсупов, разумеется, был членом Петербургского Английского собрания. Но, пробыв в нем около двух лет, он отправился в продолжительную заграничную поездку. Когда он вернулся на Родину, то сразу же возобновил свое членство в данном обществе.

О князе ходили самые разнообразные слухи и сплетни. Некоторые были убеждены в том, что Николай Юсупов был большим развратником. Другие же, наоборот, считали его необычайным интеллектуалом и эрудитом, большим ученым. Как это бывает в жизни, каждый человек судит по себе и степени собственной испорченности. Вот что писал о Юсупове потрясающий русский библиофил, образованный и умнейший человек Сергей Александрович Соболевский: «Всей московской публике известна особенная любовь к изящным искусствам сего, как выразился о нем Пушкин, питомца Аристипповой школы… Но не всем известно, каким обширным знанием литературы, древней и новой, обладал князь. И нет сомнения, что многие с удивлением услышат, что он был отличным знатоком греческого и латинского языков. Мы знаем, как при появлении «Эдипа» Озерова в домашней беседе с некоторыми любителями литературы, между которыми был И. И. Дмитриев, князь, сравнивая подражание с оригиналом, цитировал целые места из Софокла, переводя их по-русски, и удивил всех обширною ученостью и тонким вкусом». С. А. Соболевский и И. И. Дмитриев, являлись хорошими приятелями Николая Борисовича по Московскому Английскому клубу. Соболевский был тем из числа немногих, кто видел в князе «большого ученого».

Во время своего путешествия Юсупов пробыл некоторое время в гостях у своей сестры в Митаве, а уже летом 1774 года Николай Борисович направился в Лейден с целью прослушать в местном университете определенные научные курсы. Дорога из Курляндии в Голландию тогда представляла собою довольно продолжительное, но уникальное путешествие. Для молодого князя с его пытливым и гибким умом это было отличной возможностью для развития и личностного совершенствования. Юсупов побывал в Данциге, Берлине, Гааге, а также в других европейских городах, встречавшихся по пути.

Учеба в Лейдене не была вызвана желанием приблизиться к моде или подчеркнуть собственный престиж. Напротив, университет дал Николаю Борисовичу именно те знания, к которым он давно стремился и которыми потом пользовался в продолжение всей своей не короткой жизни.

Нужно сказать, что в те времена высшее образование в среде русского общества в чужих краях имело некое условное подразделение. Те студенты, кто имел принадлежность к родовому дворянству, уезжали учиться в общем счете за казенный счет в Лейпцигский университет. Более богатая и родовитая молодежь отправлялась в Лейденский, но уже за собственные средства.

Великий революционер и писатель Александр Николаевич Радищев, который в качестве бывшего пажа Императорского Двора оказался в Лейпцигском университете, благодаря нему до наших дней дошли подробности жизни небогатых русских студентов за границей. Оказалось, что вместо того, чтобы получать добротные знания, они то и дело отмечались в очередных скандалах, выяснении денежных отношений, некоторые из них жаловались высшему начальству. Проще говоря, обычный жизненный сценарий мелких провинциалов из России.

По странному стечению обстоятельств, жизненные дороги Радищева и Юсупова не единожды пересекались. Нередко они попадали практически в одинаковые ситуации, когда судьба предлагала сделать выбор… Вероятно, официально Александр Николаевич и Николай Борисович знакомы не были, несмотря на то, что они могли видеться в стенах Петербургского Английского собрания, но вряд ли обращали друг на друга внимание.

В университете князь Юсупов слушал лекции по праву, философии, политической истории, естественной истории. Кроме того, он изучал ботанику, физику, химию, математику, анатомию. Более того, немало времени и внимания он уделил иностранным языкам: латыни, древнегреческому, итальянскому, английскому. И, конечно же, будучи необычайно творческой натурой, горячо интересующейся искусством, Николай Борисович увлекался живописью и музыкой.

«Сегодня неделя, как я занимаюсь, – писал князь в письме своему другу. – Я передал Ваше письмо г-ну Пестелю, и я его застал таким образом, каким Вы его мне обрисовали. Ваше письмо мне было большим подспорьем, так как Вы с ним близки духовно и одного образа мышления… Пестель дает мне два занятия в день: утром – государственное право, во второй половине дня – историю философии. Даже в пятницу он дает мне один урок, что обычно не делает. Г-н Алламан заставляет меня заниматься физикой. Керру ежедневно преподает мне латинский язык; Митчелл, английский министр, учит меня этому языку; музыка и рисование заполняют оставшееся время. Но когда закончатся каникулы, я займусь ботаникой. Я живу на Бреет-стрит, рядом с голландским Двором…»

Во время студенчества Юсупов окончательно укрепился в своем давнем интересе к античности, вообще характерном для представителей эпохи Просвещения. До наших дней сохранилось письмо, адресованное Николаю Борисовичу от его преподавателя, известного эллиниста Л. К. Фалькенара. «Тридцать семь лет я учил греческому языку в двух университетах нашего государства и ни в ком из моих, даже отличнейших слушателей, не нашел столь твердой и столь постоянной любви к изящным наукам, даже не воображал никогда, чтобы между лицами твоего звания нашлись такие, которые могли быть увлечены прелестью древней литературы… Когда в Париже, Италии и других городах Европы ты, как истинный любитель и знаток, осматривал рукописные памятники Древней Греции, каких не получал похвал, свидетельствующих о твоих познаниях в греческом и латинском языках от ученых хранителей тамошних библиотек!». Фалькенар даже посвятил Николаю Борисовичу издание «Теокрита», которое, по сообщению некоторых источников, печаталось за счет личных средств князя.

Сам Юсупов о своих студенческих годах говорил, что «единственным моим развлечением являются книги и несколько очень красивых картин и рисунков». В письмах друзьям князь признавался, что «книги разбивают мое хладнокровие». Но, скорее всего, это всего лишь красивые слова, ведь хладнокровием Николай Борисович никогда не страдал, особенно в молодые годы и рядом с красивыми женщинами. А вот в качестве талантливейшего дипломата и дальновидного политика он действительно всегда и при любых обстоятельствах оставался спокойным, уравновешенным и хладнокровным.