Эдуард Малофеев - Футбол! Вправо, влево и в ворота! Страница 10

Именно такая атмосфера царила на стадионе, когда в первом круге чемпионата-63 в Минск приехал столичный «Спартак». Как сейчас помню, арбитром матча был старейшина советского судейского корпуса ленинградец Белов. Игра при нулевой ничьей уже близилась к завершению, когда в ворота москвичей был назначен пенальти. Минута 85-я шла. Представляете, что творилось на трибунах?! В воротах Маслаченко, на одиннадцатиметровой точке — я. Именно после этого удара против моей фамилии в графе «забитые за минское «Динамо» голы» появилась единица.

Встречались мы с болельщиками и во внеигровое время. В выходные дни футболисты любили отдохнуть на пляже. И там мы устраивали матчи с поклонниками «Динамо». Да что там матчи! Это настоящие баталии были по шквалу эмоций. Причем болельщики играли и своей командой, и в одном составе с нами. Минская Копакабана! Нас стали узнавать на улицах города, а раздобытый кому-нибудь заветный «лишний» билетик оборачивался искренней благодарностью минчан.

Хотя не все и не всегда складывалось так гладко. Сезон 1963 года мы начинали играми на юге страны — северные поля к матчам еще не были готовы. Встреча с «Шинником», например, проходила на продуваемом со всех сторон тбилисском стадионе «Локомотив». Первый тайм мы играли против ветра, но имели полное преимущество. Однако — 0:0. Во втором тайме ситуация, естественно, противоположная, ветер, как говорится, наш. Тем менее «Динамо» пропускает мяч в свои ворота. От поражения после того, как я забил гол, мы ушли, но этот матч оказался тяжелейшим в психологическом плане.

В это время изменилось отношение к моей футбольной карьере у родителей. Осенью 1963-го я привез в Коломну свою первую полновесную награду большого футбола. Все-таки «золото» спартаковского дубля было медалью второго разряда. Отец понял, что моя судьба будет связана с футболом, разговоры о надфилечках и рабочей профессии постепенно затихли. Но мнение отца о том, что на любом месте надо работать с полной отдачей, конечно же, не изменилось. Он говорил: «Да, Эдик, надо стараться! В спорте, как и на заводе, уважающему себя специалисту надо приходить на работу не в последний момент, а пораньше. Уходить же нужно не торопясь, подумав о следующем дне. Раз твое рабочее место в спорте, ты должен содержать его в идеальном порядке».

Правда, домой я в ходе сезона наведывался на день-два. Когда же приезжал в отпуск, то вовсе не стремился собрать компанию, покрасоваться рассказами о своих спортивных успехах. Как и в школьные годы, организовывал матчи на лугу. Конечно, если компания все-таки собиралась, я, как человек достаточно обеспеченный, брал на себя расходы по застолью, дарил знакомым сувениры. Меня, естественно, расспрашивали о жизни команды и футболистов. Но я не считал себя пришедшим с фронта офицером-героем, который не переставая говорит о ратных подвигах. Считал я себя скорее солдатом-первогодком, поэтому больше рассказывал о великих футболистах, с которыми или против которых мне довелось сыграть.

Как я уже говорил, в 1963 году на меня обратили внимание тренеры сборной СССР. Приглашение в главную команду страны вызвало у меня неописуемую радость. Со сборной я встретился на базе одесского «Черноморца» — простенькой, состоящей из одноэтажных домиков-коттеджей. Зато море рядом! И еще запомнилась мне гостеприимная, радушная пожилая заведующая базой. Нам предстояло играть со сборной Японии под флагом сборной клубов страны. В основной состав я не попал, но заболел Слава Метревели, и пришлось с ходу занимать его позицию на правом фланге атаки. Конечно, встретившись с лучшими футболистами страны, я почувствовал себя скованно. Но тренировки под руководством Константина Ивановича Бескова развеяли мое представление о сборной, как о каком-то собрании небожителей, да и в различных упражнениях я был далеко не последний и в двухсторонках показал, что кое-что умею делать на поле. Японцам мы забили много мячей, три из которых оказались на моем счету. При трех результативных передачах. Бесков меня похвалил после игры, и я потом постарался оправдать его доверие. Официальный же дебют в сборной пришелся на 22 октября — в Москве мы сыграли вничью 1:1 со сборной Венгрии, а по итогам сезона я был включен в список 33 лучших игроков чемпионата СССР.

В январе 1964 года мы с Мишей Мустыгиным отправились вместе со сборной клубов страны в Мексику на турнир «Торнео сексатогональ». Стартовали в «Шереметьево», летели через Лиссабон и Гавану — сначала на самолете «Аэрофлота», потом рейсом зарубежной авиакомпании. Так и совершили путешествие из московских двадцати градусов мороза в тридцатиградусную жару Латинской Америки. Идем мы от трапа к автобусу — одеты по зимнему, сумки на плече немаленькие, в руках зимние шапки. Идем сквозь настоящий людской коридор, и каждый норовит нас чуть ли не пощупать. Мы все удивляемся, даже бывалые футболисты, что ж про меня, впервые оказавшегося за океаном, говорить. Разместились в гостинце, отдохнули от долгого перелета, привыкая к смене часовых поясов, потом пошли на разминку, затем обед. Тут нам свежие газеты принесли, где о нашем приезде рассказывалось. И выглядели мы, по мнению местных газетчиков какими-то рогатыми мужиками, медведями, которые в футбол играть приехали.

Потом, по регламенту подобных визитов, мы отправились в наше посольство, где нам объяснили, что нашу страну в Мексике совершенно не знают и от того, как мы сыграем, во многом зависит налаживание деловых связей мексиканцев с СССР. Честно говоря, я подобной постановки вопроса до конца не понял, но сыграли мы хорошо — бразильский клуб обыграли, югославов победили. Что, впрочем, неудивительно, ведь в составе сборной были Лев Яшин, Валентин Иванов, Слава Метревели, Михаил Месхи, Виктор Понедельник, Альберт Шестернев, Валерий Воронин, Игорь Численко, Виктор Аничкин, Олег Копаев и другие прекрасные советские футболисты. А в финале турнира мы одолели хозяев поля, клуб «Некаха». В этом матче я с Мустыгиным играл в паре, и именно он забил решающий гол.

Так Мексика и познакомилась с советским футболом и была приятно поражена — у них, дескать, зима чуть ли не круглый год, а они играть-то, оказывается, умеют! Я же был поражен поведением мексиканских болельщиков, которые плясали и пели на трибунах все девяносто минут матча. Что касается бытовых впечатлений, Мехико меня шокировал соседством фешенебельных зданий и убогих лачуг — сейчас-то мы к подобным контрастам и в России, увы, привыкли. Не раз меня потом спрашивали: «Как там, на Западе, лучше, чем у нас?!» И я искренне отвечал: «Хорошо тем, у кого много денег, а таких людей явно не большинство». Причем это мнение у меня было твердым, несмотря на то, что я помнил и советскую послевоенную бедность. Бедность, но не нищету.