Николай Шмелев - С малых высот Страница 10

В шестнадцать часов все летчики эскадрильи направились к самолетам. От деревни до аэродрома было километра полтора. Утоптанная дорожка проходила через овраг. Мы отошли метров на пятнадцать в сторону и установили лист фанеры с черным кругом, нарисованным углем. Получилось что-то вроде мишени.

Пропустив вперед начальство, Емельянов оглянулся и сказал:

— Стрельнем?

Стрельба из ракетницы была нашим любимым развлечением. Хотя нам и запрещали это делать, мы все же ухитрялись иногда произвести по два-три выстрела. Днем полеты, ночью полеты. Все время в опасности. А молодость брала свое.

— Давайте по одной, — поддержал Емельянова Андрей Рубан.

Емельянов, Евтушенко, Рубан и я, достав из унтов ракетницы, легли на снег и открыли стрельбу. Сделали по два выстрела, но в щит никто не попал. Да и мудрено было попасть. Ракета не подчиняется никаким законам баллистики: повыше возьмешь — уходит, описав крутую дугу, вверх, опустишь ствол — перед самым носом зарывается в снег. Бестолковое дело!

…Ровно в семнадцать часов мы, как было приказано, поднялись в воздух и взяли курс на Ожедово. В задней кабине каждого самолета рядом со штурманом сидел техник. Тесновато, конечно, но, как говорится, в тесноте, да не в обиде. Ведь наземным транспортом техникам куда хуже добираться. Во-первых, долго, во-вторых, небезопасно, поскольку дороги все время обстреливаются «мессерами», в-третьих, холодно. Поэтому техники предпочитали в своих самолетах перелетать на новые места, и летчикам это было выгодно.

Прилетишь и сразу передашь самолет в руки «хозяину».

Руководствовались мы и тактическими соображениями, когда брали техников на борт. При перебазировании «лётом» передовая группа техсостава эскадрильи формировалась с таким расчетом, чтобы в ней были все специалисты, необходимые для подготовки самолетов на новом месте, примерно шесть техников и механиков, два оружейника, по одному мотористу и электрику. При таком техническом обеспечении полк уже через час после перелета мог отправляться на боевое задание. А мы для того и перелетали на аэродром подскока, чтобы сразу же нанести по противнику внезапный удар.

В Ожедове сели, когда уже стало темно. Вдоль посадочной полосы мерцали тусклые огоньки. Лыжи самолета легко скользнули по снегу. Когда машина закончила пробег и я, отрулив ее на стоянку, выключил мотор, до слуха донеслись стрекот крупнокалиберных пулеметов и редкие выстрелы орудий. Фронт находился рядом.

Батальон аэродромного обслуживания сделал все для нашей успешной боевой работы: хорошо укатал взлетно-посадочную площадку, построил и тщательно замаскировал в лесу бомбосклады, оборудовал в крайнем домике села уютную столовую. А ведь люди трудились в сильные морозы, и под самым носом у противника.

Как только мы поставили и замаскировали самолеты, нас позвали на совещание. Перед нами выступил батальонный комиссар Коротков.

— Мы, — сказал он, — находимся рядом с передовой. Командир приказал при подходе к аэродрому и на кругу аэронавигационные огни не включать. Иначе немцы сразу обнаружат нас и накроют. Да и вражеские разведчики непрерывно летают, будьте осторожны и бдительны, друзья. А теперь по самолетам!

Наши У-2 еще раз «модернизировали». Теперь на каждом самолете вместо ведра были установлены настоящие балки-бомбодержатели: по две под крыльями и две — под фюзеляжем. Для повышения точности бомбометания штурманов обеспечили прицелами. Словом, «кукурузник» превратился в настоящего бомбардировщика. Бомбовая нагрузка в двести — триста килограммов тоже уже что-то значила. Пусть она была меньше, чем у «пешки» (Пе-2), зато мы за сутки производили в два-три раза больше вылетов.

Так что теперь воевать было можно. С этими мыслями я и отправился на стоянку. Подойдя к самолету, мы с Образцовым первым делом осмотрели подвеску двух стокилограммовых бомб. Николай хорошо в этом разбирался. Закончив осмотр, он похвалил оружейного мастера сержанта Сухачева. Высокий, чуть ли не в два метра, широкоплечий Василий Сухачев один брал стокилограммовую бомбу и подвешивал ее на бомбодержатель. Мы удивлялись силе этого человека. Некоторые пытались с ним тягаться, но у них ничего не выходило.

Взлетели. В Дретино и около него мелькали огненные вспышки. Крупнокалиберные зенитные пулеметы непрерывно строчили в темное небо. Восточнее Дретино мы заметили стреляющую артиллерийскую батарею противника.

— Доверни правее, — передал Образцов. Сделав доворот, я убрал газ и стал планировать на цель. Самолет чуточку подбросило.

— Бомбы сбросил! — громко крикнул штурман. — Цель поражена!

Я сам видел эти два взрыва на земле. Теперь-домой. С левым разворотом начал планировать в сторону аэродрома.

Возвратившись на базу, я доложил командиру полка о выполнении задания и показал на карте, где находилась уничтоженная нами батарея.

— Правильно! Фашистов надо выкуривать на наш русский мороз! послышался сзади голос Ванюкова. За ним, кряхтя и хлопая крагами, в палатку протиснулся Андрей Рубан.

— Да, морозец знатный, — добавил он. — В задней кабине просто сидеть невозможно, ледяной ветрюга насквозь пронизывает.

Вошел Емельянов.

— Мы тоже накрыли немцев! — громко объявил он и толкнул плечом Рубана.

— Опять панибратство, товарищ Емельянов, — одернул его Ноздрачев.

— У него же на лице маска. Откуда мне знать, кто он? — возразил Емельянов. — Может, это сержант Ванюков.

Все засмеялись. Не успели мы отогреться, как командир полка приказал вылетать.

— Чем больше мы сбросим бомб, — сказал он, — тем лучше пехота оценит нас.

С вечера до полуночи каждый экипаж сделал по три вылета. Потом мы заметили, что самолеты стали покрываться инеем. Резкое похолодание при значительной влажности воздуха всегда грозит обледенением. Еще хуже внезапное появление тумана. В северо-западных районах, где множество озер и болот, он нередко бывает даже зимой. Ночью его не сразу заметишь.

Экипажи взлетают и садятся, а туман уже стережет их в оврагах или над лесом. И как только потянет ветерок, он врывается на аэродром.

Плохо, если экипажи в это время окажутся в воздухе. Они летают рядом с аэродромом, а не видят его. Ведь он расположен у самой линии фронта и обозначен лишь несколькими тусклыми огоньками. Люди на земле, пренебрегая опасностью быть накрытыми минометным огнем противника, стреляют из ракетниц, даже разводят костры. Но и это порой не помогает.

Хорошо, коль вблизи есть открытый аэродром. Можно уйти туда.

Большое искусство — уметь следить за изменениями погоды. Но и этого умения командиру порой недостаточно, чтобы принять решение о прекращении полетов. Ему необходимы также воля, решительность, готовность взять на себя всю ответственность за возможные последствия. А они могут быть разные. Если опасения не оправдались, командир получит взыскание от начальства за неправильное решение. Если туман застал врасплох, не исключены еще худшие неприятности.