Оля Ватова - Все самое важное Страница 10

Но возвратимся к Владеку Дашевскому. Он пришел тогда в Союз литераторов. В зале — совещание. В коридоре — жены. Среди них — Марыся Зарембинская, Алисия Стернова, я и кто-то еще. Владек напомнил мне о назначенной встрече и пригласил всех ехать с ним, так как он на машине. Мужья подъедут позже. Мы стали отказываться, ведь еще ничего не было решено окончательно. Вдруг в коридоре появился Пейпер. Владек, словно что-то вспомнив, очень ему обрадовался, хотя раньше абсолютно им не интересовался. Он сказал Пейперу, что еще перед войной слышал о написанной им пьесе и что хотел бы ее поставить здесь, во Львове, благо сейчас есть такая возможность. Пейпер торопился домой, к рукописи, но Владек его удержал и пригласил в ресторан, чтобы там продолжить беседу. Между тем наступил перерыв в совещании, и в коридор вышли наши мужья. Владек шутливо-повелительным тоном произнес: «Я забираю ваших жен. Ждем вас в ресторане после совещания». Александр выглядел очень усталым, и ему не хотелось никаких ресторанов. Но тут снова позвали в зал, и он сказал: «Приеду».

Внизу ждал роскошный черный лимузин с шофером. Я удивленно спросила: «Откуда?» «Приятели одолжили, — ответил Владек. — Ну, садитесь». Мы с удовольствием разместились в машине.

В ресторане к Владеку сразу же подбежал хозяин и стал с ним шептаться. Выяснилось, что нам дают большой банкетный зал, куда мы и перешли, когда собралась вся компания Там стоял огромный стол, а остальная часть зала была абсолютно пустой, если не считать стоящих в углу маленького столика и двух стульев. Все расселись. Владек Дашевский начал заказывать водку и закуски, явно чувствуя себя здесь хозяином. Я обратила его внимание на то, что все мы стеснены в деньгах, поэтому не стоит безумствовать. Он ответил: «Не беспокойся, все будет в порядке». Я сидела возле Марыси Зарембинской, по другую сторону от нее уселся Дашевский. Стол был рассчитан на 24 персоны. Около меня сидел крестьянский поэт Войцех Скуза, которого я раньше не знала. Напротив разместились Броневский, Соболевский (муж поэтессы Шемплинской), Пейпер. Был там актер Балицкий (брат Балицкого, который позже стал директором PIW[23]). Была иллюстратор детских книг Ольга Семашко и еще многие, кого сейчас не могу вспомнить. За другим концом стола сидел Александр. Он сразу же вступил в какую-то оживленную беседу. Хочу подчеркнуть (это важно), что Важика с нами не было, Дашевский его не пригласил. Правда, в тот вечер Важик находился в ресторане, он был со своей компанией и сидел в общем зале. Так же как и Стерн — он с женой Алисией тоже был там, но не с нами.

Все началось, как обычно, с рюмки водки. Броневский стал шутить. Мне нужно было немного, чтобы повеселеть.

Я даже в какую-то минуту сказала Дашевскому: «Знаешь, ты был прав. Нам здесь очень хорошо». Он на это ответил:

«Увидишь, что потом будет еще лучше». (Если связать эти слова с тем, что произошло, то они приобретают дьявольское звучание.)

Спокойная трапеза продолжалась недолго. Очень скоро двери зала распахнулись, и вошла странная пара. Он — высокий, с лысым черепом, совершенно жуткого вида, похожий на гориллу. Она — Марлен Дитрих, так я назвала ее про себя с первой же секунды. В черной шляпе с большими полями, в черных длинных перчатках, густо накрашенная, она без единого слова прошла к маленькому столику в углу и села. Дашевский сорвался с места, подошел к ним, перекинулся несколькими словами и вернулся к нам. Он сказал, что это известный советский историк искусства с нашей польской актрисой. Им бы очень хотелось познакомиться и поговорить с польскими писателями. Разумеется, никто не возражал. С большим удивлением мы согласились. Парочка уселась между поэтом Скузой и Броневским, который оказался рядом с пришедшей дамой. Я сидела возле них. Беседа как-то не клеилась. Слышала, что Скуза пытался завести разговор с актрисой, которую он вроде знал. Он начал нести какую-то невинную банальщину, что-то о погоде — дескать, сегодня дождливый день. В эту же секунду он получил удар кулаком в лицо от «историка искусства». Одновременно этот самый «историк», оказавшийся довольно сильным мужчиной, опрокинул стол, с которого попадали бутылки, тарелки, закуски.

Это стало сигналом для людей, прятавшихся за зелеными плюшевыми портьерами на дверях за плечами «гориллы». До этого я не обращала на них внимания. В зал ворвались энкавэдэшники и набросились на сидящих мужчин. Начали избивать их. Броневский и Пейпер в пылу драки катались по полу. Атлетического сложения муж Шемплинской уложил нескольких энкавэдэшников. Александра сильно ударили по лицу, он был весь в крови. Я доползла до него на четвереньках под летающими бутылками и пыталась вытащить его из зала. Нам удалось пробраться между сплетенными в драке телами до двери в общий зал ресторана и открыть ее. Там я посадила израненного Александра за какой-то столик и смоченной в водке (или в вине?) салфеткой протерла его лицо. В зале же стояла какая-то жуткая тишина.

Важик говорил потом, что он якобы помогал мне приводить в чувство Александра. Я же абсолютно этого не помню. В какую-то минуту двери зала, где завязалась вся эта бойня, раскрылись, и оттуда выбежал Дашевский. Я оставила Александра и бросилась к нему: «Владек, что происходит?» Он не ответил. В гардеробе ему без звука подали пальто, шляпу и отворили дверь на выход. Я вцепилась в него с тем же вопросом: «Что здесь происходит?» Он, по-прежнему не отвечая, выбежал на лестницу. Я за ним. Там, на лестнице, в два ряда стояли энкавэдэшники со штыками на винтовках. Дашевского они пропустили, расступаясь перед ним. Меня же затолкали обратно в зал. Началась проверка документов. Никто не имел права покинуть помещение или сдвинуться с места. Вскоре из зала вывели в вестибюль некоторых мужчин. Одних выстроили с правой стороны, других с левой. Справа оказались Александр, Броневский, Пейпер и еще несколько человек. А также муж Шемплинской, которого, однако, на следующий день отпустили. Важика поставили слева — среди тех, кто не значился в списке для ареста. Женщинам приказали выйти. Мы стояли на тротуаре возле ресторана. Черный лимузин, который привез нас сюда, ожидал перед подъездом. Вскоре показались арестованные. И этот самый лимузин отвез их в тюрьму. Среди арестантов был и Стерн, не получавший приглашения от Дашевского. Он оказался единственным, кого отпустили через три месяца.

Знаю, что Важик потом пытался защитить Дашевского. Он говорил, что тот якобы не знал, чем все обернется. Но если Владек чего-то и не знал, то только деталей того, как именно все произойдет. Замысел был ему, безусловно, известен. Он наверняка был в контакте с советскими властями и оказывал им особые услуги. Например, пригласить своих земляков в ресторан для приятельской беседы.