Леонид Млечин - Шелепин Страница 10

Шелепина поселили на Стромынке, где находилось большое общежитие для студентов разных вузов – Центральный студенческий городок. Здесь он познакомился с будущей женой, Верой Борисовной, которая училась в педагогическом институте. Со Стромынки Шелепин перебрался в студенческое общежитие на Усачевку.

Дети Шелепиных сохранили открытку, написанную Александром Николаевичем 15 августа 1940 года:

«Здравствуй, Веруся!

Был у коменданта. Сказал он следующее: 1. Переводят вас в наше общежитие. 2. Остаться на Стромынке можно, но нужно договориться об этом у вас в институте. Амелин в этом поможет, так как ему тоже нужно устроить одну девушку.

Веруся! Я тебе советую приехать сюда числа 20-го и договориться окончательно. Приходи прямо к Амелину и скажи, что я с ним об этом говорил. Вот и все. Передай от меня большой привет папе, маме, Сереже и Ниночке.

Ну, всего хорошего, до скорой встречи.

А. Шелепин».

Свадьбу устроили в комнате у жениха. Они прожили вместе всю жизнь.

СЕКРЕТАРЬ МОСКОВСКОГО КОМИТЕТА

В журнале «Новое время» я работал с одним из однокашников Шелепина. Борис Михайлович Кравец, который ушел добровольцем на фронт и вернулся инвалидом, рассказывал мне, что политическая карьера Шелепина началась 3 октября 1940 года.

Как раз в этот день вышло постановление Совнаркома о том, что высшее образование становится платным, стипендии будут получать только отличники. Из-за войны у Шелепина, естественно, накопились хвосты, и по новому закону стипендия ему не полагалась. Они с Борисом Кравецом сидели в институтском комитете комсомола и думали, что делать. И тут к ним заехал Николай Прокофьевич Красавченко, секретарь Московского горкома комсомола и бывший студент исторического факультета ИФЛИ. Он и решил судьбу Шелепина:

– А для тебя, Шурик, у меня есть работа. Пойдешь к нам в горком?

Николай Красавченко был на два года старше Шелепина. Он приехал в Москву из Краснодарского края и тоже поступил на исторический факультет ИФЛИ. В горкоме Красавченко курировал отдел студенческой молодежи и взял Шелепина к себе инструктором.

Возможно, переход Шелепина в горком никак не связан с постановлением Совнаркома о платном высшем образовании, потому что инструктором МГК ВЛКСМ по работе среди студенческой молодежи он стал еще до выхода постановления, в сентябре 1940 года. Но на этой должности он не задержался. В комсомоле быстро оценили его способности. Уже в октябре Шелепина назначили заведующим военно-физкультурным отделом обкома комсомола. 10 декабря 1940 года назначение утвердили решением бюро МК ВЛКСМ.

В 1941 году его вернули в горком секретарем по военной работе. Институт Шелепин закончил как раз перед войной, весной 1941-го. Специальность по диплому: «преподаватель основ марксизма-ленинизма».

Горком и обком комсомола находились в одном помещении – в Колпачном переулке, доме пять. Первым секретарем Московского горкома и обкома комсомола с июня 1941-го был Анатолий Пегов. Его брат, Николай Михайлович, на последнем при Сталине XIX съезде был избран секретарем ЦК. Анатолия Пегова на посту руководителя столичного комсомола в январе 1941-го сменил Николай Прокофьевич Красавченко.

В 1941 году в столичном горкоме комсомола работали двадцать шесть человек – четыре секретаря, два заместителя заведующих отделами, два заведующих секторами, десять инструкторов, статистик, бухгалтер, технический секретарь и две машинистки.

Отделы обычные для комсомольских структур: организационно-инструкторский, студенческой молодежи, школ, военно-физкультурный, по работе среди комсомольцев и молодежи промышленности и транспорта, пропаганды и агитации. В условиях военного времени появился еще и отдел по работе комсомольских организаций на дровозаготовках, в 1942-м ввели должность секретаря МГК ВЛКСМ по работе комсомольских организаций авиационных предприятий…

В начале Великой Отечественной войны Александр Шелепин и Валерий Харазов впервые расстались. Валерий Иннокентьевич рано остался без отца, надо было кормить семью, и параллельно с учебой он пошел работать на авиационный завод № 82 в Тушине.

– Там, в конструкторском бюро, я и узнал, что началась война, – вспоминал Харазов. – Через неделю поступил приказ – эвакуироваться. Месяц ушел на подготовку, вышли на баржах из Водного стадиона и по Москве-реке, Оке, Волге пришли в Казань. Три завода разместились на одной площадке. А в сорок втором наш коллектив вернули в Москву. Жена работала сменами – сначала две дневные смены, потом две ночные, один выходной и все заново. А я стал старшим мастером, это вообще ни дня, ни ночи. Кормили скудно. Мы были измотаны до предела.

С Шелепиным они потеряли друг друга. Харазов думал, что Шелепин в эвакуации – все учреждения, включая ЦК партии, из столицы вывезли:

– А когда весной сорок второго на Новодевичьем кладбище хоронили Зою Космодемьянскую, с заводов отправили на митинг представителей комсомола. От нашего завода поехала моя жена. И на кладбище она увидела Сашу, который вел митинг.

Шелепин оставался в Москве, не эвакуировался даже в страшные октябрьские дни 1941-го, когда казалось, что удержать Москву не удастся. Но и на фронт не ушел, за что его впоследствии упрекали.

«Только в последние годы, – писал поэт Юрий Левитанский, прошедший войну, – припоминая былое, стали задаваться вопросом: почему все-таки тогда не пошли на фронт секретарь институтского комитета комсомола Александр Шелепин, комсорг нашей группы Зоя Туманова, некоторые другие комсомольские вожаки? Известно, как затем они быстро поднимались, обретя власть над миллионами».

Из ИФЛИ ушли на фронт не только юноши, но и девушки. 31 июля 1941 года приказом по институту отчислили сто тридцать восемь человек в связи с уходом в армию. Как выразился тот же Юрий Левитанский, «это была война детей». Многие погибли. Студент экономического факультета восемнадцатилетний Ефим Дыскин, наводчик орудия 694-го полка, осенью 1941-го подбил восемь немецких танков. Ему присвоили звание Героя Советского Союза. Думали, что посмертно. Оказалось, он выжил. После войны о Дыскине рассказал маршал Жуков.

В обороне Москвы возникла огромная брешь в пятьсот километров. В любой день немецкие войска могли нанести прямой удар по столице.

12 октября в Кремле обсуждался вопрос о защите Москвы. Докладывал генерал-майор Александр Михайлович Василевский, первый заместитель начальника Генерального штаба. Московскому военному округу поручалось создание Московской зоны обороны. Главный оборонительный рубеж должен был пройти в пятнадцати-двадцати километрах от города. На строительство оборонительных рубежей нужно было мобилизовать двести тысяч москвичей и столько же тысяч жителей Подмосковья.