Тамерлан - Книга побед. Чудеса судьбы истории Тимура Страница 10

Наши сказания, конечно, не входили в состав «Джангариады», но они составляют две самостоятельные поэмы о Чингисхане и Аксак-Темире, скомпонованные какими-то неведомыми, вольными художниками степей по тематике «Джангариады» из отдельных сказочных мотивов, легенд и былин; докапываться, кто были эти «вольные художники степей», для нас не так уж и существенно в конечном счете.

Какова научно-историческая ценность «Богатырских сказаний»?

Начнем с верхнего, более научного, более историзирующего слоя. Хронология, генеалогия, геральдика – ценные вспомогательные дисциплины для современной исторической науки в ее микроскопическом разрезе; для микроскопических измерений требуется особенная изощренная точность и тонкость, и мы, люди XXI века, особенно избалованы по этой части; тем труднее говорить нам о произведении феодального cредневековья.

Хронология – относительно Чингисхана довольно правильная, относительно Аксак-Темира нелепая, заменяется «многогодием» – отражением долголетних походов реального Тимура.

Генеалогия – реальная относительно потомков Чингисхана, легендарная относительно предков и совершенно фантастическая (но вполне в духе монастырско-рыцарских генеалогических изысканий cредневековья) в отношении прикрепления родословного древа Чингисхана к родоначальнику послепотопного человечества, Ною, и его ближайшим потомкам – сыновьям.

Геральдика может иметь высокую степень вероятности, если только она опирается на предания, хранившиеся и передававшиеся по наследству в родах военачальников Чингисхана, и совершенно призрачную, если она – только очень искусная, хитроумная комбинация самых разнообразных легенд и сказочных мотивов. Какая версия более соответствует истине, нельзя сказать с полной уверенностью.

Компоновка «Сказаний». Не будем говорить о «Сказании о Чингисхане»; там незаметно, кроме немногих переходных фраз, никаких ученых усилий, направленных на создание композиции «Сказания». Но она довольно рельефно выступает во второй половине «Сказания об Аксак-Темире», когда вычерчивается путь Аксак-Темира в джехангиры. У автора два громадных минуса: 1) он совершенно не обращает внимания на фантастичность многих сюжетов (Миср, Стамбул, Владимир и др.) и 2) совершенно произвольно вытягивает все походы Тимура в одну сплошную пространственно-временную линию, не чувствует никаких прорывов и перерывов.

Морализм в «Сказаниях». Его ценность очень своеобразная, она характеризует совсем не «Сказания», а только мировоззрение ученых ханжеских кругов, которые, по-видимому, желали пропустить «языческие» вещи сквозь свою цензурную призму, создать из них орудие для изготовления рецептов благочестивой житейской морали… Значит, улем просто-напросто испортил своей «ученостью» то, что он получил из «языческих» источников!

Следует ли говорить о научно-исторической ценности древнейшего, подлинного пласта «Сказаний»? Вряд ли. «Сказания», нужно думать, никогда не претендовали на такую значимость, и не следует насиловать их праздными вопросами.

Более реальна проблема литературной морфологии «Сказаний».

Здесь нельзя давать резких разрубов по видам сюжетов, как в прозаической «Автобиографии» (и там-то не всегда легко удавалось классифицировать эпизоды по их литературной окраске, приходилось довольствоваться условным и относительным ярлыком); здесь сливаются в одно многогранное целое почти в каждом эпизоде и аретологические, и сказочные, и авантюрные, и оккультно-магические сюжеты.

Вот примеры сюжетов.

Эпизод «Писаная красавица Гулямалик-Курукти». Доблесть «писаной красавицы» – умницы, которую не только любит, но и уважает богатырь-мужчина. Здесь настойчивой струей льются приключения героини то в темном дворце, то на золотом корабле, то в палатке у Тумакул-Мергеня, то в заботах о старшем сыне, рожденном от солнца.

Эпизоды «Уход Чингисхана на Черную гору» и «Добывание Чингисхана биями». Центральная фигура чудесного человека (пока еще не джехангира), таинственный уход на неведомую гору, удивительная подача вестей от ушедшего, потаенная охота, поиски героя среди странных дворцов, зверей и пугающих звуков, – приключение сменяется приключением, и непрерывно движется бесконечно богатый ряд сказочных форм, зрительных звуков, магических чисел.

Эпизод «Аксак-Темир хитростью берет Стамбул». В фокусе – личность джехангира, его доблесть и хитрость; напряженно вводятся авантюрные моменты: дальний поход к мировому городу, сражение около него, «многогодная» осада, переговоры врагов и дьявольски ловкий захват Стамбула; напряженный авантюризм облечен в сказочную мантию – добывание хитростью, когда не хватает сил, какого-нибудь очень ценного приза.

Эпизод «Игры Аксак-Темира с мальчиками-сверстниками» насыщен скорее легендарными мотивами; здесь центральная фигура носит несравненно более реальный характер, чем в предшествующих эпизодах; приключения героя окрашены в более реальные жизненные цвета, они вытекают из стремления всякой легенды уже с колыбели, с детства наделить героя чертами необыкновенной сметливости и чрезвычайного ума.

Эпизод «Аксак-Темир на урочище Кыйа» дает ряд любопытных живых сценок из народного быта (если угодно, идиллий), любопытных социально-психологических моментов, но все они вставлены в легендарную оправу рассказа о нашествии несметных полчищ Аксак-Темира; эти сценки постольку и живут, поскольку являются любопытными микроскопическими деталями, реакциями на сверхъестественное шествие джехангира.

Не будем умножать примеров. Ясно, что литературная амплитуда «Богатырских сказаний» колеблется между сказками, сказочной оправой, легендами и эпизодами, вставленными в легендарную оправу.

Что сказать о композициях наших произведений?

«Сказание о Чингисхане» носит децентрализованный характер: первая половина его занята очень самостоятельными, сильно изолированными эпизодами с различными предками Чингисхана; индивидуальный аромат эпизодов настолько силен, что порой невольно забываешь про их привязанность к какому-то центральному сюжету, что они – только доистория главной темы. Вторая половина «Сказания», правда, целиком связана с личностью Чингисхана, но ее отдельные эпизоды, можно сказать, лишь сцеплены между собой динамикой рассказа, нанизаны, как бусы на нитку: вынешь нитку, и они покатятся в разные стороны.

Перед нами, таким образом, выкованная по тематике «Джангариады» цепь из сказочных рассказов (в преобладающем числе) и из легендарных и окутанных легендарной дымкой эпизодов (в меньшей степени) о предках Чингисхана, об обстоятельствах его рождения, молодости, об избрании ханом и о его ближайших соратниках-биях.