Мария Славкина - Байбаков Страница 10

Мы направляемся в Российский государственный архив социально-политической истории — РГАСПИ. Большая Дмитровка, 15. Самый центр Москвы. Внушительное серое здание. На фасаде — барельефы Маркса, Энгельса, Ленина. Ранее здесь располагался Центральный партийный архив — ЦПА. Нас интересует фонд документов Кагановича.

Консультация с работниками архива, изучение описи. И вот то, что мы искали — речь Лазаря Моисеевича на Всесоюзном совещании нефтяников в Баку 19 февраля 1938 года. Полный текст выступления: более 100 машинописных листов (Ф. 81. Оп. 3.Д. 363).

Начинаем читать… «Появление товарища Кагановича в президиуме делегаты совещания встречают бурными и продолжительными аплодисментами, переходящими в овацию. Со всех концов зала несутся возгласы: „Да здравствует товарищ Каганович! Ура!“»

Мы знаем, что среди аплодирующих — и наш герой, Николай Байбаков. Он ловит каждое слово наркома. Да и как иначе? «Наше совещание имеет очень большое значение не только для текущей жизни нефтяной промышленности, не только для текущего выполнения плана, — говорит Лазарь Моисеевич, — но и для судеб дальнейшего развития нефтяной промышленности на длительный период».

Речь наркома продумана. «Мы собрали совещание в Баку, а не в Москве… — Каганович отдает должное принимающей стороне. — Баку остается не только самым крупным, но и самым культурным центром нашей нефтяной промышленности… Здесь центр опыта, накопленного десятками лет. Кроме того, Баку и его партийная большевистская организация имеют свои замечательные традиции. Это крупнейший революционный центр нашей страны… это крепость большевизма… Ее создавал, укреплял, закалял лучший, величайший человек мира, руководитель и учитель пролетариата нашей страны и всего мира… товарищ Сталин».

Высокую оценку дает нарком и родному тресту Байбакова: «Вот мы ездили… сделали общий обзор территории Баку, его промыслов, в некоторых трестах были непосредственно, потом посетим и другие. Здесь, пожалуй, больше новых скважин, чем старых. То, что делает Ленинский район в старых местах, — он превращает старые места в новые». Но Каганович — не нефтяник, и профессионалы это чувствуют. Как не удивиться, например, такому пассажу Лазаря Моисеевича: «Я вам скажу, что нефтяное дело на меня произвело такое впечатление… я бы сказал, что труд не тяжелый, приятный… У вас все время на воздухе, вы должны быть самыми здоровыми людьми».

Особое внимание, по мнению Кагановича, следует обратить на скважинный фонд: «Первым и решающим вопросом является скважина, как основной источник нефти… Это есть государственное добро, в нее вложили кровные рабочие и колхозные копейки… Любите эту скважину, она вас кормит, она кормит государство, это наша дойная корова и сколько бы она молока ни давала — много ли, мало ли, она наша, она нам молоко дает, она нам нефть дает и мы ее любить должны, а не преступно, легкомысленно к скважине относиться».

Волнует Лазаря Моисеевича и кадровый вопрос: «…кадры нужно немножко перераспределить. Я считаю, что в Баку кадров много и замечательные люди. Я не собираюсь паники нагонять на вас, бакинцы, не собираюсь производить черный передел… вы можете сидеть уверенно, но частично мы должны будем инженеров и техников послать в новые районы».

Обличительные речи наркома выдержаны в духе времени: «Конечно, 1937 год не случайный, его готовили вредители… Но им не удалось подорвать нас в такой мере, как они хотели… Несмотря на злостные действия врагов, которые сидели в нефтяной промышленности, сила массы нефтяников, сила рабочего класса, сила низовых и средних командиров оказалась крепче».

«Нефть нам нужна, — объясняет Каганович, — горючее нам нужно, моторизация растет, — дело это гражданское, хозяйственное и оборонное. Перспективы для нефтяников гигантские, ну прямо захватывающие…» Поэтому необходим откровенный разговор: «Здесь собрались лучшие люди нефтяной промышленности. Нам нужно вскрыть недостатки… Мы не требуем самобичевания, нам не нужна истерическая самокритика, мы требуем честного правдивого рассказа того, что есть и в чем недостатки…»

«Разрешите объявить наше совещание открытым, — подытоживает Каганович. — Порядок у нас будет такой: никаких докладов не будет, мы начинаем прямо с прений. Поэтому просьба записываться. Вопрос, стоящий у нас в порядке дня, — это об обеспечении выполнения плана 1938 года и улучшении работы нефтяной промышленности».

Тулон… Город-порт во Франции, неприступная крепость. Неприступная? Но только не для Наполеона Бонапарта. В 1793 году он громит восстание роялистов в Тулоне. И с этого момента начинается его стремительное восхождение… Отныне Тулон — символ, некая отправная точка большого пути.

Для Байбакова Тулон — его речь на Всесоюзном совещании нефтяников. «Как управляющий трестом, — много лет спустя, вспоминал Николай Константинович, — я рассказал об опыте работы своего коллектива, о борьбе с обводнением скважин, внедрении новой техники… Честно и прямо, не кривя душой, сказал я и о недостатках в работе, о недочетах, тормозящих развитие нашего треста. Чувствовалось, что зал слушает меня внимательно, понимающе и сочувственно. Слушал и нарком Л. М. Каганович, упершись заинтересованным взглядом в меня, порой что-то записывая на листе бумаги».

Все по делу, конкретно, профессионально. Ничего удивительного, что молодой нефтяник произвел хорошее впечатление. Через два месяца после совещания его пригласили к хозяину республики — первому секретарю ЦК Компартии Азербайджанской ССР Мир Джафар Багирову. Тяжелый, из-под стекол роговых очков, взгляд, низкий голос. Чай, несколько малозначащих фраз и… «Приказом наркома тяжелой промышленности товарища Кагановича Вы назначены начальником недавно созданного объединения „Востокнефтедобыча“ в Куйбышеве». Как снег на голову!

В семейном архиве Николая Константиновича Байбакова сохранился примечательный документ — его стипендиальное обязательство. Когда он учился в институте, действовала система, при которой половина учащихся получала государственные стипендии. А половина — стипендии в виде контрактаций по договорам с предприятиями. В последнем случае выплаты были более высокими — «не ниже двойного размера государственной стипендии», но по окончании учебы вложенные в обучение средства выпускник должен был вернуть предприятию путем отработки по специальности. Так, в стипендиальном обязательстве Николая Байбакова указывалось: «трест „Уралнефть“ предоставляет мне хозяйственную стипендию в размере 90 рублей в месяц».