А. Никонов - Шарль-Луи Монтескье. Его жизнь, научная и летературная деятельность Страница 10

Монтескье изучал памятники искусства, истории и современное положение страны, но его заметки о Венеции погибли в волнах Адриатического моря. Он отправился было уже в Фичину, как вдруг заметил, что за ним гонится несколько гондол. Опасаясь, что венецианское правительство приняло его за шпиона и желая избежать неприятностей, Монтескье бросил все свои заметки о Венеции в море. Оказалось, что действительно за ним следили, но беспокоить его не было приказано, так что он мог бы благополучно уехать со всеми своими заметками.

После Венеции Монтескье направился в Рим, где провел четыре месяца. Тут он близко сошелся с протестантским пастором Якобом Берне, который впоследствии следил за изданием «Духа законов». Кроме того, он постоянно бывал у кардинала Полиньяка, французского посла при папском дворе, где встречался со многими представителями высшего духовенства. Тут он познакомился с кардиналом Корсики, впоследствии папой Климентом XII, со священником Фуке – миссионером в Китае, с Витри, который, по словам Монтескье, «занимался производством древних медалей и предметов религиозного почитания верующих».

Сам Рим интересовал его не менее, чем проживавшие в нем почтенные прелаты, – как своими древностями, так и современным положением. Здесь, может быть, старые развалины навеяли Монтескье идею его «Рассуждения о причинах величия и падения римлян».

Перед отъездом Монтескье представился папе, который принял его весьма любезно и в виде особой милости разрешил ему и членам его семьи не соблюдать постов в течение всей жизни; Монтескье поблагодарил, и аудиенция кончилась. Вдруг на другой день ему доставили папскую буллу об освобождении от постов и громадный счет. Монтескье отдал посланному буллу и счет, прибавив: «Папа человек честный, мне довольно его слова».

Посетив Неаполь, Пизу, Геную, причем ни в одном из этих городов не останавливаясь надолго, Монтескье прибыл во Флоренцию. Здесь его задержали не столько достопримечательности города, сколько обворожительная маркиза Феррони – умная и красивая женщина, собиравшая в своем салоне цвет флорентийского общества. «Это прекрасный город, – писал Монтескье, – женщины тут так же свободны, как во Франции, но это не так бросается в глаза, и они не отличаются тем особого рода презрением к своему положению, которое ни в каком отношении не может быть признано заслуживающим одобрения. Тут царит вежливость, ум и даже знание».

Пребывание в Италии, помимо массы завязанных Монтескье знакомств и ознакомления с нравами, историческими памятниками и бытом страны, оказалось для него в высшей степени полезным еще и потому, что здесь он познакомился с лучшими произведениями искусства и, таким образом, пополнил важный пробел в своем образовании.

«С тех пор, как я нахожусь в Италии, мои глаза открылись по отношению к искусству, о котором я раньше не имел никакого представления», – писал Монтескье. Очень возможно поэтому, что здесь впервые задумано им «Исследование о вкусе».

После Флоренции заслуживает упоминания посещение Турина, где он близко познакомился с маркизом де Врейлем, его братом командором Соларом, маркизом Сен-Жермен. Дружба с Соларом продлилась почти на всю жизнь Монтескье.

Далее Монтескье проехал по Рейну в Голландию, посетил Люксембург и Ганновер. В это время Честерфилд, с которым Монтескье расстался в Италии, занимал уже пост английского посланника в Голландии. Они встретились вновь и решили отправиться вместе в Англию на яхте Честерфилда. Гостеприимный лорд пригласил Монтескье жить в Лондоне в его доме во все время пребывания последнего в Англии. Отплыли они из Гааги 31 октября 1729 года.

После революции 1688 года Англия вновь сделалась страной политической свободы, страной свободной мысли и свободного слова. Религиозные вопросы успели отойти на задний план, общество было занято вопросами политическими, социальными и научными. Лондон был в это время всемирной школой свободной философии, и его справедливо сравнивали с Афинами.

Монтескье, по обыкновению, прежде всего постарался сойтись с замечательными людьми всякого рода и со знатью, что ему нетрудно было сделать, пользуясь гостеприимством лорда Честерфилда, имевшего весьма широкий круг знакомств. Среди этих знакомых Честерфилда особенно выделялся зять знаменитого Мальборо, герцог Монтегю. Это был эксцентричнейший человек, который, пригласив Монтескье к себе в замок и желая, как он говорил, принять нашего путешественника, как посла, устроил ему неожиданное купанье в холодной воде.

Тридцать лет спустя Монтескье, вспоминая этот случай, говорил: «Несомненно, случай странный, но путешественники принуждены принимать все как должное», у Честерфилда же он встречал Вальпола, Свифта, Попа и, кроме того, многих литераторов и ученых, так что вскоре завязал самые тесные контакты со всем ученым и литературным миром Англии. 26 февраля 1730 года он был даже избран членом Королевского общества, с которым затем находился в постоянной переписке и по возвращении во Францию.

Особенно привлекали к себе его внимание государственные учреждения Англии. Он посещал парламент и однажды присутствовал при интересном состязании оппозиции и министерства, длившемся более 12 часов. Состязались в этот день, главным образом, лорд Болингброк и Вальпол. Наконец, он был представлен и ко двору. Королева Шарлотта, любившая общество ученых, запросто беседовавшая с Ньютоном и Локком, заинтересовалась также и нашим путешественником, который затем удостоился несколько раз новых приглашений ко двору. Наконец, около апреля 1731 года, Монтескье оставил Англию и вернулся в свой замок Ла-Бред.

Из всех путешествий Монтескье пребывание в Англии оставило на нем самый глубокий след. Да это и понятно, так как в то время Англия была самой просвещенной, самой свободной страной в Европе, и потому в ней было чему поучиться и что посмотреть человеку, одушевленному стремлением к свободе, но на своей родине встречавшему лишь бесшабашный произвол власти. Припомним, что Вольтер и Бюффон также многим обязаны своему пребыванию в Англии.

Монтескье проникся здесь уважением к конституционному режиму, стал придавать меньше значения религиозным вопросам; здесь созрела его знаменитая теория разделения властей. Он как посторонний наблюдатель мог вернее самих англичан оценить достоинства их государственного устройства, незаметные для них по привычке, и научить Европу пользоваться тем, что выработано этим великим народом.

Но здесь же зато и укрепились некоторые предрассудки Монтескье. Так, проникшись уважением к английской аристократии, шедшей рука об руку с народом, Монтескье перенес это уважение на привилегированные классы вообще, и, не сумев понять, что развращенное французское дворянство неспособно ни к какой серьезной политической роли, тем не менее, сделался защитником его привилегий, полагая, что и во Франции оно может иметь значение силы, сдерживающей произвол.